Мне приходится постоянно отвечать на вопрос “почему”, который задают мне мои внуки, которым сейчас 2, 4 и 6 лет (слава Богу, моим детям приходится это делать чаще). Судя по обширному обсуждению в Интернете стадии “почему” у детей, не один я сталкиваюсь с этой проблемой.

Просматривая одно из таких обсуждений, я обратил внимание на комментарий психиатра Напатии Геттингс, который переключил меня на другую проблему. Она сказала: “Они пытаются понять мир, и это хороший знак”. Это напомнило мне фразу, с которой я сталкивался в разных вариациях в произведениях Томаса Соуэлла, начиная хотя бы с его книги 1980 года “Знание и решения” и заканчивая книгой 2009 года “Интеллектуалы и общество”. Он неоднократно подчеркивал, что важные аспекты многих идей, предложений и политик разбиваются об “вопрос, который редко задается, и на который еще реже отвечают”.

Стадия “почему” у детей начинается с взрывного роста языковых способностей в возрасте около трех лет. Как только у детей появляются слова для выражения новых мыслей, их попытки понять мир начинают стремительно нарастать. Поэтому я подумал, что нам нужно больше людей, которые будут вести себя как маленькие дети когда дело касается политики, потому что нам нужно гораздо больше людей, которые будут задавать вопросы “почему”, когда обоснования политических решений нас не удовлетворяют. То есть, перефразируя доктора Геттингс, слишком многие взрослые перестали пытаться понять политический мир и это плохой знак

Для политики очень характерно огромное количество вопросов, которые редко задаются и на которые отвечают еще реже . Эти вопросы, если цитировать название моей последней книги создают множество “Путей к провалу политики”. Поэтому нам действительно нужно больше настойчивых любознательных людей, подобных моим внукам, особенно когда мы так часто слышим “заткнись и подчиняйся” от тех, кого мы считаем нашими слугами, и от тех, кто стремится угодить им.

Рассмотрим некоторые вопросы “почему”, которые часто приходят мне в голову по поводу различных политических решений, на которые активисты, политики и искатели ренты не предоставляют удовлетворительных ответов.

Почему политики нахваливают американских избирателей перед выборами, но затем перестают обращать внимание на их решения, как только выборы заканчиваются?

Почему избиратели ожидают, что передача принятия решений правительству приведет к лучшим результатам, хотя у представителей власти меньше информации о вас и они меньше заботятся о вас, чем вы сами?

Почему государственная “помощь” считается моральной или этичной, несмотря на то, что ресурсы для этого взяты у других людей, которые не соглашались платить за нее?

Почему неэффективные или ошибочные регуляции часто называются причиной кризисов, но в качестве “решения” этих кризисов предлагаются новые регуляции?

Почему правительство утверждает, что создает рабочие места с помощью планов стимулирования, когда на самом деле работа просто перемещается из тех мест, откуда берутся ресурсы, в те места, где они тратятся?

Почему, когда правительство собирает налоги, оно игнорирует искажения, вызванные этим процессом (которые экономисты называют издержками благосостояния), хотя они являются неотъемлемым следствием налогообложения?

Почему, когда правительство тратит деньги, оно учитывает мультипликативный эффект как выгоду, а когда собирает деньги, то игнорирует отрицательный мультипликативный эффект со стороны затрат?

Почему потолки цен считаются «решением» проблемы недостатка некоторых товаров на рынке, хотя они приводят к тому, что поставщики предоставляют еще меньше указанных товаров?

Почему так мало людей замечает, что “потолки” и “полы” цен снижают количество обмениваемых товаров, что противоречит политическим обещаниям об обеспечении большего предложения, которое используется для их обоснования?

Почему слово “жадность” применяется к фирмам, которые отказываются предоставлять то, что желают другие, а не к тем, кто хочет, чтобы фирмы были вынуждены предоставлять то, что они не стали бы делать добровольно?

Почему фирмы якобы слишком жадны, чтобы делать то, чего хотят многие активисты, но не достаточно жадны, чтобы нанимать “недоплачиваемых” женщин, хотя это якобы дает возможность получить огромную прибыль?

Почему сторонники «единого плательщика» в системе здравоохранения не понимают, что это просто другое название для государственного монополиста?

Почему правительство настаивает на том, что монополии на рынках — это плохо, но государственная монополия — это хорошо?

Почему политики называют свои расходы «инвестициями», когда они производятся за счет средств, насильно изъятых у одной группы людей в пользу других групп, выбранных политиками, что существенно отличается от ситуации, когда инвестирую я сам?

Такие вопросы приходят мне в голову с обескураживающей частотой. Если вы следите за политикой, вы, вероятно, составили свой собственный список вопросов, «на которые редко отвечают или вовсе не отвечают», и эти вопросы не отпускают вас, потому что действительно редко можно получить ответы, согласующиеся и с логикой, и с утверждением о том, что государство способствует «общему благосостоянию». Но вопросы продолжают возникать. Иногда мне было интересно, не существует ли какого-то основного, ключевого вопроса, «вопроса, который правит всеми остальными». У меня есть один кандидат на роль такого важного вопроса. Он звучит так — почему Томас Соуэлл говорит: «Первый урок экономики — это редкость: чего-то всегда не хватает, чтобы полностью удовлетворить желания всех желающих. Получается, что первый урок политики — игнорировать первый урок экономики»?

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев