Английский философ XIX века Томас Хилл Грин был одной из ключевых фигур в переходе от классического либерализма к “современному” либерализму, в котором государство, перестав быть простым “ночным сторожем”, если оно вообще им когда-либо было, и стало играть гораздо более активную роль. Государство, по мнению Грина, должно помогать людям в реализации их “истинных сущностей”, а для этого необходимо снабжать их различными товарами и услугами. По этой причине Грина считают одним из интеллектуальных основателей государства всеобщего благосостояния. Но для Грина государство было не просто поставщиком социальных услуг. Его функция заключалась в том, чтобы научить людей считать себя свободными и равноправными гражданами. Как родители воспитывают своих детей в добродетельном поведении, так и государство должно способствовать формированию добродетельных граждан.

В Музее естественной истории Карнеги в Питтсбурге специальная тематическая часть посвящена предвидению будущего на период ближайшей зимы. У посетителей была возможность проголосовать за тему, которую они считают важной и хотят узнать о ней больше.

На выбор были предложены три темы: 1) как развитие энергетического потенциала может повлиять на изменение климата; 2) как улучшение состояния окружающей среды, лесов, парков и вод может привести к снижению выбросов CO₂ ; 3) как улучшение состояния сельского хозяйства может способствовать продовольственной безопасности и доступности продуктов питания. Посетители голосовали, бросая пробку от бутылки в один из трех цилиндров, и вариант, набравший наибольшее количество голосов, будет продвигаться в музее с помощью научно-популярного контента.

Популярная точка зрения, которую Томас Соуэлл называет “физическим заблуждением” гласит, что вы не создаете ценности, если вы не превращаете одни материальные вещи в другие материальные вещи. Вы берете какой-то материал, бьете по нему чем-нибудь достаточно часто, чтобы он превратился в другой материал, и готово! Вы создали богатство. Промышленная политика, похоже, не учитывает никаких других видов творческой ценности, что приводит к распространенному и явно ошибочному утверждению, что “американцы больше не производят вещи”.

Если мы понимаем права человека как права, вытекающие из концепции самопринадлежности, становится ясно, что не существует такого права, как право не подвергаться дискриминации. У меня есть право говорить, но нет права заставлять других слушать меня и “усиливать” мое мнение. Я имею право заниматься своими законными делами, но у меня нет права заставлять других наблюдать за мной или как-то выделять меня, а тем более требовать, чтобы кто-то предпринял действия, чтобы я “почувствовал себя замеченным”. Я имею право принимать свою личную или культурную идентичность, но не заставлять других радоваться этой идентичности.

В первой части этого эссе мы говорили об идее Себастьяна Хаффнера о немцах, разучившихся жить обычной человеческой жизнью. Такие немцы, по мнению Хаффнера, быстрее и легче становились нацистами, чем те, кто умел придавать своей жизни смысл и значимость. Многие нацисты, по утверждению Хаффнера, не понимали последствий своего морального провала. “Большинство из них”, — писал он, — “были бы глубоко шокированы, если бы кто-то сказал им, что на самом деле они выступают за пыточные камеры и официально санкционированные погромы.”

В первой части этого эссе мы говорили об идее Себастьяна Хаффнера о немцах, разучившихся жить обычной человеческой жизнью. Такие немцы, по мнению Хаффнера, быстрее и легче становились нацистами, чем те, кто умел придавать своей жизни смысл и значимость. Многие нацисты, по утверждению Хаффнера, не понимали последствий своего морального провала. “Большинство из них”, — писал он, — “были бы глубоко шокированы, если бы кто-то сказал им, что на самом деле они выступают за пыточные камеры и официально санкционированные погромы.”