Современные экономисты прекрасно справляются с определением теоретических причин, по которым рынки могут потерпеть неудачу. Хотя эти теории могут отрезвить слишком восторженный взгляд на рынок, важно отметить, что на самом деле рынки работают невероятно хорошо. Действительно, рынки работают настолько скрупулезно и настолько тихо, что блестящий результат часто остается незамеченным.

Подумайте о том, что количество различных способов расположить, даже в одном измерении, всего двадцать предметов намного больше, чем количество секунд в десяти миллиардах лет. Теперь подумайте о том, что в мире существуют триллионы различных ресурсов: мой труд, железная руда, гавань Гонконга, сцена в театре Met, бесчисленные сосны, плодородные равнины, орбитальные спутники, автомобильные заводы — список бесконечен. Количество различных способов использования, комбинирования и рекомбинации этих ресурсов невообразимо.

При всем уважении к Нилу Фергюсону, о котором я слышал, и Хью ван Стинису, о котором я не слышал, твит, приведенный ниже, совершенно абсурден. Только в своем кругу я лично встречал более пяти человек, понимающих, что такое деньги.

Скорее всего, Фергюссон и остальные имеют в виду не деньги, а “денежно-кредитную политику”, которую действительно очень трудно понять, поскольку она фактически работает как политическая программа в и без того запутанной области макроэкономики. Денежная политика, в отличие от денег как таковых, является предметом узкоспециальным, высокотехничным, зависящим от огромного количества данных и продиктованным политической целесообразностью.

Одним из многочисленных мифов, которые внушают школьникам, демонстрируя американскую исключительность, является история о том, как американцы учредили республиканскую форму правления на Конституционном конвенте в 1787 году. Это, как нам говорят, было революционным решением.

Обычно эту историю преподносят примерно так: В древние времена существовали прекрасные республики в Италии и Греции. Римская республика отличалась своей добродетелью и тем, что имела народное правительство. Но Римская республика, как и небольшие греческие республики, просуществовала недолго и исчезла, поддавшись соблазнам империи и деспотизма.

Частные города: Модель для действительно свободного общества?

Титус Гебель

Представьте себе систему, в которой частная компания в качестве “поставщика управляющих услуг” (government service provider) предлагает вам защиту жизни, свободы и имущества. Эта услуга включает в себя внутреннюю и внешнюю безопасность, нормативно-правовую базу и независимое разрешение споров. Вы платите за эти услуги установленную договором годовую плату. Поставщик управляющих услуг не может впоследствии в одностороннем порядке изменить этот “контракт гражданина” с вами. Как “гражданин по договору”, вы имеете право требовать соблюдения договора и возмещения ущерба в случае его неисполнения. Обо всем остальном вы заботитесь сами, ваша свобода ограничивается только правами других людей и другими умеренными правилами совместной жизни. Это включает в себя объединение с другими людьми для любых целей. Споры между вами и поставщиком государственных услуг рассматриваются в независимых арбитражных судах, как это принято в международном коммерческом праве. Если оператор игнорирует решения арбитражных судов или злоупотребляет своей властью иным образом, его клиенты уходят, и он разоряется. Таким образом, у него возникает экономический риск и, следовательно, стимул относиться к своим клиентам хорошо, не нарушая договор.

История имеет значение, особенно сейчас, когда Нью-Йорк столкнулся с очередным кризисом метрополитена.

История системы нью-йоркского метрополитена иллюстрирует провалы государственного предпринимательства. Метро было плохим так долго, что мало кто знает, что метро когда-то считалось “инженерным чудом”. Это было тогда, когда частные управляющие компании делали на метро деньги, — около века назад.

Сегодня все согласны с тем, что убыточный правительственный метрополитен — это кошмар. Государственное агентство, управляющее им, потратило миллиарды впустую, нанеся ущерб экономике региона. Поездки на метро — это ужасный, опасный опыт. И эти проблемы накапливались на протяжении многих поколений.

Нас четверо, мы стоим у трапа самолета в аэропорту, ожидая, пока агент закончит печатать наши проездные сертификаты. Мы болтаем и шутим, как это иногда делают совершенно незнакомые люди, которых только что объединила маленькая драма, которую они сами же и создали.

Рейс, видите ли, был переполнен. И мы были четырьмя счастливчиками, которых “сняли с рейса”, позволив остальным пассажирам лететь по своим неотложным планам.

Конечно, это не история о благородном самопожертвовании ради коллектива. Мы болтаем и радостно шутим, потому что каждый из нас стал богаче на 1200 долларов, поскольку мы были первыми четырьмя добровольцами, когда бортпроводники спросили, не желает ли кто-нибудь “изменить свои планы на путешествие” за 1000 долларов. Я, как последний чурбан поднял руку первым, но прежде чем я успел встать со своего места, торги поднялись еще на 200 долларов. “Надо было подождать”, — пошутил я со стюардессой, когда шел на выход. “Нет, сэр”, — ответила она, — “все вы получите самую высокую ставку”.

Феминизм часто рассматривается как единая однородная идеология, которую можно либо поддерживать, либо выступать против нее. Однако с самого начала у этого движения было две стороны.

В этом месяце наследники Роальда Даля объявили о том, что будут переписывать многие книги давно умершего автора, чтобы они лучше подходили для “современной” аудитории. Перевод: книги будут переписаны, чтобы текст больше соответствовал представлениям редакторов о политкорректном языке.

Будучи родителем четверых детей, я прочитал свою долю книг Роальда Даля за эти годы, хотя и не считаю себя особенно большим его поклонником. Тем не менее, трудно представить, что такого “оскорбительного” можно найти в книге Роальда Даля, что ее нужно переписать. Книги Даля нельзя сравнивать с оригинальными изданиями, скажем, романов Нэнси Дрю, в которых изображение чернокожей экономки Дрю содержит ряд стереотипов, вызывающих недоумение.