Как соведущий (вместе с Томом Вудсом) подкаста Contra Krugman, я трачу много времени, противопоставляя типичный кейнсианский подход австро-либертарианскому. Однако, возможно, еще интереснее показать, как австрийцы отличаются от другой дружественной рынку парадигмы, а именно парадигмы “Право и экономика”, связанной с Чикагской школой и UCLA.

В этой статье я покажу отличие австрийской школы от направления “Право и экономика” в вопросах регулирования безопасности продуктов, а в следующей статье (часть 2) я продемонстрирую их различия в отношении загрязнения воздуха. Как мы увидим, австрийская экономика в сочетании с либертарианской политической теорией предлагает гораздо более убедительную основу для анализа типичных вопросов государственного регулирования, и на самом деле она гораздо более разумна в этих ситуациях, чем (иногда намеренно) “шокирующие” высказывания экономистов чикагской и UCLA традиции.

Безопасность потребительских товаров

Причной написания данной статьи стал недавний обзор Робина Кайзера-Шацляйна в New Republic, посвященный книге Биньямина Аппельбаума “Час экономистов: лжепророки, свободные рынки и разрушение общества”. В другой статье я уже рассмотрел один забавный аспект этого обзора, а именно интерпритацию того факта, что 97% экономистов выступает против контроля арендной платы. Вместо того, чтобы использовать этот “экспертный консенсус” для клеймения Берни Сандерса как “отрицателя науки”, однородность взглядов экономистов на такие вещи, как тарифы, преподносится как свидетельство их группового мышления и недостатка скромности. (!)

Для наших нынешних целей я хочу сосредоточиться на этой истории из обзора Кайзера-Шатцляйна:

В 1984 году двухлетняя Джой Гриффит взобралась на кресло-диван своего дедушки, чтобы посмотреть мультфильмы. В какой-то момент она упала и попала между складной подставкой для ног и сиденьем. Подножка застряла в ее голове, и она начала задыхаться … У малышки диагностировали повреждение головного мозга. С тех пор она лежала в больнице в вегетативном состоянии.

В июне 1985 года Комиссия по безопасности потребительских товаров выпустила “национальное предупреждение потребителей” о типе кресла-дивана, который задушил Гриффит. Но комиссии все еще нужно было решить, будет ли она требовать изменения дизайна. Итак, Уоррен Прунелла, главный экономист Комиссии, проделал некоторые расчеты. Он предположил, что использовались 40 миллионов кресел, каждое из которых прослужило десять лет. По оценкам, изменения дизайна, скорее всего, спасут примерно одну жизнь в год, а поскольку в 1980 году комиссия решила, что стоимость жизни составляет один миллион долларов, выгода от этого требования составит всего десять миллионов. Это было намного ниже стоимости модификаций для производителей. Поэтому в декабре комиссия решила, что ей не нужно требовать от производителей кресел модифицировать свою продукцию. Если сегодня это кажется странным, то и тогда тоже — настолько странным, что производители кресел добровольно изменили свои конструкции.

Расчеты Прунеллы появились как результат растущей зависимости от анализа выгод и издержек, который администрация Рейгана незадолго до того сделала обязательным для всех новых правительственных постановлений. Все это говорило о том, что экономисты заняли важные позиции на вершине федерального регулирующего аппарата. “Экономисты фактически решали, следует ли позволять креслам давить детей”, — пишет Биньямин Аппельбаум в своей новой книге “Час экономистов”.

Позиция Прунеллы, как и реакция Аппельбаума и автора “New Republic”, на нее ярко демонстрируют проблему подхода оценки выгод и издержек в традиции “Право и экономика”. (Для ясности, Уоррен Прунелла формально не учился в Чикагском или Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, но его работа проводилась в этой традиции. По той же причине, я из “Австрийской школы”, хотя и не учился в Вене.)

Делать товары, которые не убивают? Бесценно

Хотя я, в конечном счете, критически отношусь к действиям Прунеллы как главы Комиссии по безопасности потребительских товаров, то, что он сделал, было не таким уж чудовищным, как предполагают Аппельбаум и автор “New Republic”. Суть проблемы состоит в том, что единственный способ гарантировать, что ни один ребенок не будет убит потребительским продуктом, — это запретить продукт полностью. (И даже в этом случае продукт все еще может производиться на черном рынке, и в этом случае он, вероятно, будет более опасным, чем если бы правительство не вмешивалось).

То, о чем идет речь гораздо легче понять на примере автомобилей. Снабжая ремнями безопасности, мягким рулевым колесом, антиблокировочной системой тормозов, боковой подушкой безопасности водителя, резервной камерой и т. д., а также настаивая на том, чтобы автомобили соблюдали ограничения скорости и периодически проходили осмотр, правительство может — по крайней мере, теоретически — повысить безопасность вождения и снизить количество погибших на дорогах. (Я говорю “теореически”, потому что люди ездят более безрассудно, когда им приходится пристегиваться ремнями безопасности, а также потому, что подушки безопасности могут нанести вред маленьким пассажирам при столкновениях на низкой скорости.)

Тем не менее, независимо от того, насколько безопасно транспортное средство, всегда есть небольшая вероятность смерти. И ясно, что было бы нелепо настаивать на том, чтобы все ездили на бронированных машинах со скоростью 10 миль в час. Другими словами, почти все согласны с тем, что в спектре мер по “повышению безопасности автомобилей” есть некоторый момент, при котором незначительное увеличение безопасности уже не будет стоить того. Иными словами, в какой-то момент почти все согласятся: “Такому-то количеству людей лучше ежегодно погибать в автомобильных авариях, чем делать автомобильный транспорт еще более дорогим и менее удобным”.

Кроме того, количество погибших, на котором мы придем к этому компромиссу, будет зависеть от того, насколько мы богаты. По мере того, как общество становится богаче, его члены хотят, чтобы их автомобили были безопаснее, даже если это означает, что их производство будет дороже.

Подумайте об этом так: в настоящее время большинство американцев считают “очевидным”, что все новые автомобили, продаваемые в США, должны иметь фары, ремни безопасности, подушку безопасности для водителя и другие стандартные функции безопасности. Но если бы сегодняшние “очевидные” стандарты были введены в действие, скажем, в 1950 году, это сделало бы автомобили недоступными для большинства американцев. Если бы вы спросили американцев в 1950-х годах, должно ли правительство предусмотреть все эти функции, они бы сочли этот вопрос абсурдным.

Конечно, здесь также имеет место то обстоятельство, что более богатое общество может позволить себе роскошь более безопасных потребительских товаров. Именно это продемонстрировал Уоррен Прунелла, когда использовал “статистическую ценность человеческой жизни” как способ количественно оценить преимущества дополнительных мер безопасности (в его случае, для диванных кресел). Хотя это, несомненно, шокирует чувствительного Аппельбаума и сотрудников “New Republic”, “статистическая ценность человеческой жизни” выше для более богатых обществ, чем для более бедных. И это “имеет смысл”, потому что для современного правительства Бангладеш было бы абсурдно, например, обеспечивать соблюдение тех же строительных норм и правил, что и для современного правительства США.

Австро-либертарианское решение

Хотя в предыдущем разделе я утверждал, что подход к регулированию с точки зрения выгод и издержек не столь чудовищен и бессердечен, как кажется на первый взгляд, позвольте мне пояснить: на самом деле он ужасен и может привести к ужасным злоупотреблениям.

Если говорить о глубоко укоренившихся концептуальных недостатках подхода “права и экономики”, то я отсылаю заинтересованного читателя к критике Уолтера Блока концепции прав собственности Рональда Коуза и Гарольда Демсетца.

Но для наших целей в этой статье позвольте мне набросать некоторые основные различия между мейнстримом и австрийской школой и показать, как ротбардианцы могут получить нечто полезное от “права и экономики”, избегая при этом проблем этой школы.

Первое и самое очевидное: федеральное правительство не должно запрещать части спектра безопасности/других атрибутов. При прочих равных условиях более безопасный автомобиль (или кресло-диван) будет дороже и/или будет уступать в других отношениях. Например, очевидный способ сделать автомобиль более безопасным — это сделать его тяжелее, но это означает, что он будет проходить меньше миль в расчете на галлон. (Вот почему федеральные мандаты по стандартам экономии топлива стали причиной — согласно статистики — тысяч лишних жертв на дорогах, хотя более новые исследования утверждают, что более ранние исследования были слишком пессимистичными).

Поэтому нам не нужны федеральные бюрократы, оценивающие “статистическую ценность человеческой жизни” и решающие, стоят ли конкретные меры повышения безопасности “того”. Вместо этого мы можем позволить компаниям предлагать широкий спектр продуктов с различными комбинациями цен и безопасности, и позволить домохозяйствам принимать решения самостоятельно, в соответствии с их субъективными предпочтениями и в свете их конкретных обстоятельств. Я должен также упомянуть, что розничные продавцы, такие как Walmart, могут выполнять посредническую функцию по отсеиванию “недопустимо опасных” продуктов, так что их покупателям, в свою очередь, не нужно будет проводить множество исследований перед покупкой телевизора.

Углубленный анализ покажет, что в свободном обществе для компаний, вероятно, станет стандартной практикой предлагать условия компенсации за вред, причиненный их продуктами. Так что, если, скажем, некий ребенок погиб в результате странной аварии с креслом-диваном, производитель заплатит семье большую сумму. Сторонние страховые компании будут продавать полисы производителю, исходя из опасности продуктов и размера компенсационного платежа (в случае травмы/смерти).

Преимущество этого более детального подхода состоит в том, что риски будут обрабатываться более эффективно. Кресла-диваны будут стоить дороже (учитывая премию, которую производитель должен заплатить страховой компании), но теперь спектр возможных результатов расширится — это не просто “более безопасное кресло по сравнению с более опасным креслом”. Вместо этого результаты включают такие вещи, как “немного более безопасное кресло с выплатой в 300 000 долларов, если кто-то все-таки умрет в результате странной аварии”. В зависимости от предпочтений населения, возможно, это вариант, который предпочтут многие потребители. Академическая литература по “праву и экономике” знает об этих нюансах, но, как мы видели, монопольные органы государственного регулирования по-прежнему навязывают произвольные стандарты, а не разрешают рыночный процесс “снизу вверх”.

Наконец, обратите внимание, что логика “сравнения выгод и издержек” все еще влияет на мою альтернативную парадигму, но отсутствие государственной монополии обеспечивает гораздо более широкие возможности для индивидуальных предпочтений и выбора потребителей.

Вывод

Хотя реакция на анализ “выгод и издержек” в рамках политики правительства по регулированию безопасности потребителя зачастую слишком упрощена, но вполне понятно, что нормальные люди находят очень тревожным, когда правительство определяет “ценность” жизни. К счастью, австро-либертарианский подход сохраняет логику экономической эффективности при соблюдении прав личности. Потребители в обществе Ротбарда будут пользоваться более широким ассортиментом возможных товаров, которые позволят каждому выбрать место для компромисса между безопасностью и другими индивидуально оптимальными характеристиками.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев