Эта статья, основанная на книге Райзмана “Капитализм”, является сокращенной версией его лекции памяти Мизеса, прочитанной на конференции австрийской школы в Институте Людвига фон Мизеса в 2001 году. Более сокращенная версия появилась в “Ежеквартальном журнале австрийской экономики”, том 5, № 2. Настоящая версия была опубликована как ежедневная статья на сайте www.mises.org 20 апреля 2001 года под названием “Экологизм опровергнут”.

Экологизм — это продукт краха социализма в мире, который не знаком с вкладом фон Мизеса — в мире, который не знаком с логическим объяснением Мизесом краха социализма и, что еще более важно, объяснением успех капитализма.

Большинство интеллектуалов, не знакомых с идеями Мизеса, да и широкая публика, подвергшаяся воздействию созданной и управляемой интеллектуалами системы образования, продолжает верить в такие вещи, как то, что стремление к прибыли является причиной нищенских зарплат, изнурительного многочасового рабочего дня, потогонных мастерских и детского труда; а также монополий, инфляции, депрессий, войн, империализма и расизма. Они считают, что сбережения — это накопительство и причина безработицы и депрессий. Другой причиной этого они считают экономический прогресс в виде повышения эффективности. И по той же логике они считают войну и разрушения необходимыми для предотвращения безработицы при капитализме. Кроме того, они считают, что деньги — корень всех зол, а конкуренция — это “закон джунглей” и “выживание сильнейшего”. Экономическое неравенство, по их мнению, доказывает, что успешные бизнесмены и капиталисты играют в капитализме ту же социальную роль, что и рабовладельцы и феодальные аристократы в прежние времена, что является логичным и справедливым основанием для “классовой войны”.

Реальные, позитивные знания о мотиве прибыли и системе цен, о сбережениях и накоплении капитала, о деньгах, экономической конкуренции и экономическом неравенстве, о гармонии интересов между людьми, которая возникает в результате совместного действия этих качеств капитализма — все эти знания почти полностью отсутствуют у подавляющего большинства современных интеллектуалов. Чтобы получить такие знания, им нужно было бы читать и изучать фон Мизеса, который, кстати, является далеко не единственным источником таких знаний. Но они этого не сделали.

Незнание идей фон Мизеса — умышленное уклонение от его идей — позволило последним трем поколениям интеллектуалов продолжать пребывать в заблуждении, что капитализм — это “анархия производства”, система безудержного зла, полного безумия, непрерывных распрей и конфликтов, а социализм — это система рационального планирования и порядка, морали и справедливости, и конечная всеобщая гармония всего человечества. На протяжении, возможно, полутора веков интеллектуалы рассматривали социализм как систему разума и науки и как конечную цель всего общественного прогресса. Исходя из всего того, во что они верят, подавляющее большинство интеллектуалов и сейчас полагает, что социализм должен преуспеть, а капитализм — потерпеть поражение.

Не зная вклада фон Мизеса, интеллектуалы оказались совершенно не готовы к всемирному краху социализма, который становился все более очевидным в последние десятилетия двадцатого века и достиг кульминации в свержении коммунистических режимов в Восточной Европе и бывшем Советском Союзе. Доведя свое невежество до маразма, они интерпретировали неоспоримый провал социализма не как свидетельство собственного невежества, а как провал разума и науки как таковых. Социализм, по их мнению, — это система социальной организации, подразумеваемая разумом и наукой. Его провал, заключают они, может быть только провалом разума и науки.

Здесь необходимо сказать о реальных отношениях между социализмом и разумом. Разум — это атрибут индивидуума, а не коллектива. Как неоднократно говорил фон Мизес: “Только индивид думает. Только индивид действует.” Социализм представляет собой насильственное подавление разума у всех, кроме верховного диктатора. Он один должен думать и планировать, а все остальные — лишь подчиняться и выполнять его приказы. Система, в которой один человек, или несколько человек, предполагают установить монополию на использование разума, конечно же, должна потерпеть неудачу. Ее провал, конечно, нельзя назвать провалом разума. Его можно назвать провалом разума не больше, чем провалом человеческих ног, если бы один человек или горстка людей каким-то образом лишили остальную часть человеческой расы возможности использовать свои ноги, а затем, конечно, обнаружили, что их собственные ноги не в состоянии выдержать вес человеческой расы. Провал социализма настолько далек от провала разума, что гораздо уместнее было бы назвать его провалом безумия: безумной веры в то, что мышление и планирование одного человека или горстки людей может заменить мышление и планирование десятков и сотен миллионов людей, сотрудничающих при капитализме с его разделением труда и системой цен. (Интеллектуалы даже не знают, что обычные люди на самом деле занимаются экономическим планированием, планированием, которое интегрировано и гармонизировано системой цен. С точки зрения безмерно невежественных интеллектуалов, обычные люди — это безголовые курицы. Мышление и планирование — это действия, которые могут выполнять только правительственные чиновники).

Очень многие люди не знают, что нацизм на самом деле был одной из форм социализма, и поэтому пятнадцать миллионов или более убийств, за которые он ответственен, должны быть возложены на социализм. Если даже отбросить нацизм и все его убийства, марксистский “научный” социализм ответственен за более чем восемьдесят миллионов убийств в двадцатом веке: тридцать миллионов в бывшем Советском Союзе, пятьдесят миллионов в коммунистическом Китае и еще несметные миллионы в странах-сателлитах.

Подавляющее большинство интеллектуального истеблишмента никогда не воспринимало коммунистические массовые убийства серьезно и уж точно не считало их присущими природе социализма. (Они серьезно относились к убийствам, совершенным нацистами, которых, в своем невежестве, они считали “капиталистическими”). В конце двадцатого века, уже после того, как подавляющее большинство убийств было совершено и об этом стало известно всему миру, президент Рейган назвал Советский Союз “империей зла”. Интеллектуальный истеблишмент не смог отреагировать иначе, чем критикой за невежливость, недипломатичность и хамство.

Подавляющее большинства интеллектуалов последних нескольких поколений запятнано кровью. С моральной точки зрения, призывы к установлению социализма и/или отрицанию или игнорированию его кровавых последствий, делают их соучастниками массовых убийств, которые либо уже были, либо еще будут.

Интеллектуалы в той или иной мере осознают свою вину, но весьма странным образом. Теперь они не только обвиняют разум и науку в провале социализма, теперь они считают разум и науку, а также технологии — глубоко опасными явлениями, как будто именно они, а не социализм и интеллектуалы, сделавшие социализм возможным, ответственны за массовые убийства. Интеллектуалы, которые поколение или более назад призывали к “социальной инженерии”, зашла в этой деятельности так далеко, что теперь выступает против инженерии практически любого рода. Интеллектуалы, которые поколение или более назад призывали к тоталитарному контролю над всеми аспектами человеческой жизни с целью наведения порядка в том, что иначе якобы было бы хаосом, теперь призывает к политике laissez-faire из уважения к природным гармониям. Конечно, это не политика laissez-faire по отношению к людям, которые должны контролироваться так же жестко, как и раньше. Разумеется, это не политика, признающая экономическую гармонию между людьми. Нет, это политика невмешательства в первозданную природу; предполагаемые гармонии, которые должны соблюдаться, — это гармонии так называемых экосистем.

Но хотя интеллектуалы отвернулись от разума, науки и технологии, они продолжают поддерживать социализм и, конечно же, выступают против капитализма. Теперь они делают это в форме экологизма. Следует понимать, что цель экологизма — глобальное ограничение выбросов углекислого газа и других химических веществ, как это предусмотрено Киотским договором, легко достигается установлением всемирного централизованного планирования в отношении широкого спектра основных средств производства. Мост между социализмом и экологизмом перекинул один из самых выдающихся теоретиков экологического движения Барри Коммонер, который также был первым кандидатом в президенты США от Партии зеленых.

Этот мост был перекинут в форме попытки экологического обоснования одного из самых ранних предсказаний Карла Маркса о прогрессирующем обнищании наемных работников при капитализме. Коммонер пытается спасти эту провалившуюся идею, утверждая, что до сих пор предсказанию Маркса мешало сбыться только то, что капитализм временно мог эксплуатировать окружающую среду. Но этот процесс, утверждает он, должен завершиться, и в результате конфликт между капиталистами и рабочими проявится в полную силу. (Для тех, кому интересно, я подробно цитирую Коммонера в “Капитализме”).

Что касается существенного сходства между экологизмом и социализмом, я писал:

Единственное различие, которое я вижу между современным экологическим движением и старым красным движением коммунистов и социалистов, — это поверхностное различие в конкретных причинах, по которым они хотят отобрать свободу личности и стремление к счастью. Красные утверждали, что человек не должен быть свободным, потому что результатом этого будут такие вещи, как “эксплуатация”, “монополия” и депрессия. Зеленые утверждают, что человек не может быть свободным, потому что результатом этого будет разрушение озонового слоя, кислотные дожди и глобальное потепление. И те, и другие утверждают, что централизованный правительственный контроль над экономической деятельностью необходим. Красные хотят этого якобы ради достижения процветания человечества. Зеленые хотят этого якобы ради предотвращения ущерба окружающей среде… И в конце концов и красные, и зеленые хотят, чтобы кто-то страдал и умирал; красные — капиталисты и богатые, якобы ради наемных работников и бедных; зеленые — большая часть всего человечества, якобы ради низших животных и неживой природы (Ibid., p. 102).

Если бы мировые интеллектуалы могли признать, что они ошибались в отношении природы капитализма и социализма — глубоко, разрушительно ошибались — и взяли на себя труд прочитать и понять работы фон Мизеса, чтобы узнать, как и почему они ошибались, социализм умер бы раз и навсегда вместе с Советским Союзом, и весь мир сейчас двигался бы к капитализму, беспрецедентному экономическому прогрессу и процветанию. Вместо этого интеллектуалы решили навязать миру доктрину экологизма как последнюю попытку уничтожить капитализм и спасти социализм.

II

Все, что я сказал до сих пор, следует понимать как введение. Суть моего выступления заключается в опровержении двух основных утверждений экологистов и в критике их основных политических предписаний. Два основных утверждения защитников окружающей среды, которые, как я полагаю, уже хорошо известны всем, заключаются в следующем: (1) продолжение экономического прогресса невозможно из-за предстоящего истощения природных ресурсов (именно на этой идее основан лозунг “reduce, reuse, recycle (сокращать, повторно использовать, перерабатывать) и (2) продолжение экономического прогресса, более того, большая часть экономического прогресса, который мы имели до сих пор, разрушительна для окружающей среды и поэтому опасна. Основным политическим предписанием экологов является запрет на индивидуальные действия в корыстных интересах, поскольку побочным продуктом таких действий при их массовом осуществлении является предполагаемый ущерб окружающей среде. Конкретным примером такого политического предписания является предпринимаемая сейчас попытка заставить людей отказаться от таких вещей, как автомобили и кондиционеры, на том основании, что побочным продуктом работы таких устройств у сотен миллионов или миллиардов людей является глобальное потепление. И этот же пример, конечно же, в настоящее время является примером предполагаемых опасностей экономического прогресса.

Основой моей критики основных утверждений экологистов является теория благ Карла Менгера. Основой моей критики их основных политических предписаний является дух индивидуализма, пронизывающий все труды Людвига фон Мизеса.

В “Принципах экономики” Менгер развивает два аспекта своей теории благ, которые очень важны для критики двух основных утверждений экологов. Первый аспект: то, что в противном случае было бы простыми вещами, становится благами не благодаря своим внутренним свойствам, а благодаря созданным человеком отношениям между физическими свойствами вещей и удовлетворением человеческих потребностей или желаний. Менгер описывает четыре предпосылки, которые должны присутствовать одновременно, для того чтобы вещь стала благом, или, как он часто выражается, “приобрела характер блага”.

Он пишет:

Для того чтобы вещь стала благом, или, другими словами, чтобы она приобрела характер блага, необходимо одновременное наличие четырех следующих предпосылок:

1. Человеческая потребность.
2. Свойства, которые делают вещь способной быть поставленной в причинную связь с удовлетворением этой потребности.
3. Знание человеком этой причинной связи.
4. Владение вещью, достаточное для того, чтобы направить ее на удовлетворение потребности (с. 52).

Следует подчеркнуть, что две последние предпосылки создаются человеком. Знание о причинно-следственной связи между внешними материальными вещами и удовлетворением человеческих потребностей должно быть открыто человеком. И власть над внешними материальными вещами, достаточная для того, чтобы направить их на удовлетворение человеческих потребностей, должна быть установлена человеком. В большинстве случаев она устанавливается посредством процесса накопления капитала и повышения производительности труда.

Все это имеет непосредственное отношение к теме природных ресурсов, поскольку из этого следует, что ресурсы, предоставленные природой, такие как железо, алюминий, уголь, нефть и так далее, ни в коем случае не являются благами автоматически. Их характер блага должен быть создан человеком путем открытия знаний об их соответствующих свойствах, которые позволяют им удовлетворять человеческие потребности, а затем путем установления власти над ними, достаточной для того, чтобы направить их на удовлетворение человеческих потребностей.

Например, железо, которое присутствовало в земле с момента образования планеты и на протяжении всего существования человека, стало благом только после окончания каменного века. Нефть, которая присутствует в земле миллионы лет, стала благом только в середине девятнадцатого века, когда было открыто ее применение. Алюминий, радий и уран также стали благами только в течение последнего столетия или полутора столетий.

Примером того, что характер блага возникает только после установления контроля, достаточного для того, чтобы направить ресурс, предоставленный природой, на удовлетворение человеческих потребностей, может служить случай с нефтяными залежами, залегающими на недоступных ранее глубинах. По мере совершенствования бурового оборудования устанавливался контроль над залежами, залегающими на все большей и большей глубине. По мере того, как эти месторождения открывались и становились доступны для разработки, они становились благом, которым они не были раньше. Аналогичным образом, в течение нескольких лет после того, как нефть получила характер блага, нефтяные месторождения со значительным содержанием серы были все еще непригодны для производства нефтепродуктов и поэтому не являлись благом. Они получили характер блага только тогда, когда Рокфеллер и Standard Oil разработали процесс крекинга молекул нефти, который сделал сернистые месторождения пригодными для использования.

Второй аспект теории благ Менгера, который имеет большое значение для критики основных утверждений экологов, — это его принцип, согласно которому отправная точка как характера благ, так и их ценности находится внутри нас — внутри человеческих существ — и исходит из нас во внешние вещи, устанавливая характер блага и ценность, во-первых, вещей, непосредственно удовлетворяющих наши потребности, таких как пища и одежда, которые Менгер называет “благами первого порядка”, и, во-вторых, средств производства благ первого порядка, таких как мука для выпечки хлеба и ткань для изготовления одежды, которые Менгер называет “благами второго порядка”. Затем характер благ и ценность благ переходят от благ второго порядка к благам третьего порядка, таким как пшеница, которая используется для производства муки, и хлопчатобумажная пряжа, которая используется для производства ткани для изготовления одежды. От них они переходят к благам четвертого порядка, таким как оборудование и земля, используемые для производства пшеницы, и хлопок-сырец, из которого изготавливается хлопковая пряжа. Таким образом, характер блага и ценность благ, по мнению Менгера, распространяются от человека и его потребностей к внешним вещам, все более и более удаленным от непосредственного удовлетворения человеческих потребностей.

По словам самого Менгера: “Характер благ высшего порядка вытекает из характера соответствующих благ низшего порядка”. И: “…ценность благ высшего порядка всегда и без исключения определяется перспективной ценностью благ низшего порядка, в производстве которых они участвуют” . А что касается ценности благ первого порядка: “Ценность, которую хозяйствующий индивид приписывает благу, равна важности конкретного удовлетворения, которое зависит от его владения этим благом”. “Определяющим фактором … является … величина важности тех удовлетворений, в отношении которых мы сознаем, что они зависят от владения благом”.

С точки зрения Менгера, очевидно, что процесс производства представляет собой движение от благ высшего порядка к благам низшего порядка, то есть от благ, более отдаленных от удовлетворения человеческих потребностей и источника ценности всех благ, к благам, менее отдаленным от удовлетворения человеческих потребностей и источника ценности всех благ. Процесс производства фактически является процессом непрерывного улучшения полезности, в той мере, в которой он все ближе и ближе приближается к своей конечной цели и назначению — удовлетворению человеческих потребностей.

Чтобы применить взгляды Менгера к критике основных претензий экологизма, необходимо прежде всего подчеркнуть тот факт, что в фреймворке Менгера вклад природы в природные ресурсы гораздо меньше, чем принято считать в рамках мейнстримного подхода. Согласно преобладающему мнению, природа дала человеку природные ресурсы, которые он эксплуатирует, то есть, например, все железные рудники и угольные шахты, все нефтяные месторождения и газовые скважины и так далее. Согласно преобладающему мнению, единственная связь человека с этими якобы данными ему природой ресурсами заключается лишь в том, что он их использует, не имея возможности их восполнить. Например, принято считать, что если человек создает такие вещи, как автомобили и холодильники, то его единственная связь с природными ресурсами, используемыми для их производства, такими как железная руда, заключается лишь в том, что он их потребляет, не имея возможности восполнить.

Как я уже сказал, с точки зрения Менгера, вклад природы в природные ресурсы гораздо меньше, чем в мейнстримном подходе. По мнению Менгера, природа предоставила материалы с определенными физическими свойствами, но она не предоставила характера блага ни одному из них. Действительно, было время, когда ни один из этих материалов не был благом.

Характер блага природных ресурсов, по Менгеру, создается человеком, когда он обнаруживает свойства, которыми они обладают и которые делают их способными удовлетворять человеческие потребности, и когда он получает над ними власть, достаточную для того, чтобы направить их на удовлетворение человеческих потребностей.

Все, что необходимо добавить к взгляду Менгера на рукотворное происхождение характера благ природных ресурсов, — это точное, явное осознание масштаба тех вещей, которые предоставила природа и которые еще не являются благами, но которые при соответствующих обстоятельствах могут стать благами или, по крайней мере, из области которых вещи могут быть извлечены, чтобы получить характер блага в силу вклада человека в этот процесс. Другими словами, что именно предоставила природа, в отношении чего человек мог бы обнаружить причинно-следственные связи с удовлетворением своих потребностей и над большей частью чего он мог бы получить власть, достаточную для того, чтобы направить эти вещи на удовлетворение своих потребностей?

Я отвечаю на этот вопрос так: природа предоставила материю и энергию — материю в виде всех известных и пока неизвестных химических элементов и энергию во всех ее различных формах. Я называю этот вклад природы “природными ресурсами, предоставляемыми природой”. Природные ресурсы в гораздо более узком смысле “благ”, как Менгер использует этот термин, берутся из этой практически бесконечной области, предоставляемой природой. Природные ресурсы, которые являются благами в понимании Менгера, — это природные ресурсы, предоставленные природой, которые человек сделал пригодными для использования в силу обнаружения свойств, которыми они обладают и которые позволяют им удовлетворять человеческие потребности, и в силу получения над ними власти, достаточной для того, чтобы направить их на удовлетворение человеческих потребностей.

Здесь важно понять различие между двумя смыслами выражения “природные ресурсы”. Во-первых, существуют природные ресурсы, предоставляемые природой. Такими природными ресурсами, как я уже сказал, являются материя во всех ее элементарных формах и энергия во всех ее формах. И, во-вторых, из этой области берутся природные ресурсы, которым человек придал характер блага.

Мы уже знакомы с тем, что важной особенностью природных ресурсов в первом смысле, то есть природных ресурсов, предоставляемых природой, является то, что ни один из них не является благом по своей сути — достижение ими характера блага ожидает действий со стороны человека. Другая, не менее важная характеристика природных ресурсов, предоставляемых природой, которую сейчас необходимо подчеркнуть как можно сильнее, — это их количество. Действительно, для всех практических целей они бесконечны. Строго говоря, они являются всей материей и энергией во Вселенной. Таков полный объем природных ресурсов, предоставляемых природой.

Таким образом, в одном смысле, в смысле пригодных для использования доступных природных ресурсов — то есть, благ, как Менгер определяет этот термин — вклад природы равен нулю. Практически ничто не приходит к нам от природы в готовом виде в качестве пригодного к использованию, доступного природного ресурса — блага в понимании Менгера. В другом смысле, однако, природные ресурсы, которые приходят от природы — материя в виде всех химических элементов, известных и еще неизвестных, и энергия во всех ее формах — практически бесконечны в своем объеме. В этом смысле вклад природы безграничен.

Даже если мы ограничим наш кругозор исключительно планетой Земля, что, конечно, не должно быть нашим конечным пределом, масштабы природных ресурсов, поставляемых природой, умопомрачительно огромны. Это не что иное, как вся масса Земли и вся энергия, связанная с ней, от грозовых бурь в атмосфере, каждая из которых высвобождает больше энергии, чем все человечество производит за целый год, до огромного тепла, содержащегося в ядре Земли в миллионах кубических миль расплавленного железа и никеля. Да, природные ресурсы, предоставленные природой в одной только Земле, простираются от верхних пределов земной атмосферы на четыре тысячи миль прямо вниз, к ее центру. Эта огромная масса состоит из плотно упакованных химических элементов. Нет ни одного кубического сантиметра Земли, ни на ее поверхности, ни под ее поверхностью, в котором не было бы какого-то химического элемента, или какой-то комбинации химических элементов. Таков вклад природы в природные ресурсы, содержащиеся на этой планете. Невероятно огромное количество того, что ожидает превращения человеком в природные ресурсы, обладающие свойствами благ.

И это подводит меня к революционному, на мой взгляд, взгляду на природные ресурсы, который подразумевается в теории благ Менгера. А именно, человек не только создает характер благ природных ресурсов, получая знания об их полезных свойствах, а затем создавая возможность их использования в силу установления необходимой власти над ними, но он также обладает способностью бесконечно увеличивать предложение природных ресурсов, обладающих характером блага. Он увеличивает предложение пригодных для использования, доступных природных ресурсов — то есть природных ресурсов, обладающих характером блага — по мере того, как он расширяет свои знания о природе и физическую власть над ней.

Преобладающее мнение, которое доминирует в мышлении экологистов и которое состоит в том, что существует скудный, драгоценный запас природных ресурсов, который производственная деятельность человека просто истощает, неверно. Если рассматривать производственную деятельность человека в ее полном контексте, то она служит для увеличения предложения пригодных для использования, доступных природных ресурсов путем преобразования большей, хотя все еще крошечной, части природы в природные ресурсы, обладающие характером блага. Основной вопрос, касающийся природных ресурсов, заключается в том, какой частью виртуальной бесконечности, которой является природа, обладает человек, имея достаточные знания о ней и достаточную физическую власть над ней, чтобы направить ее на удовлетворение своих потребностей. Эта доля всегда будет очень мала и всегда будет способна к значительному дальнейшему увеличению.

Как я уже говорил минуту назад, запасы пригодных для использования, доступных природных ресурсов расширяются по мере того, как человек расширяет свои знания о мире и вселенной и свою физическую власть над ними. До сих пор физическая власть человека над миром, хотя и значительно расширенная по сравнению с тем, что было в предыдущие века, была ограничена примерно тридцатью процентами земной поверхности, не покрытой морской водой, и там она была ограничена глубиной, которая все еще измеряется футами, а не милями. Человек буквально все еще только царапает поверхность Земли, причем меньшую ее часть.

В дополнение к примерам, приведенным ранее в отношении железа, нефти, алюминия, радия и урана, рассмотрим последствия для предложения пригодных для использования, доступных природных ресурсов человека, который может добывать полезные ископаемые на большей глубине с меньшими усилиями, перемещать большие массы земли с меньшими усилиями, расщеплять соединения, которые ранее были ему не под силу, или делать это с меньшими усилиями, получать доступ к ранее недоступным регионам Земли или улучшать доступ к уже доступным регионам. Все это увеличивает предложение пригодных для использования, доступных природных ресурсов. Разумеется, это происходит в силу создания того, что Менгер называет властью над вещами, достаточной для того, чтобы направить их на удовлетворение человеческих потребностей. Все они придают характер благ тому, что до этого было просто вещами.

Как я писал в книге “Капитализм:

Сегодня, в результате таких достижений, предложение экономически пригодных природных ресурсов значительно больше, чем в начале промышленной революции или даже всего одно или два поколения назад. Сегодня человеку легче добывать полезные ископаемые на глубине тысячи футов, чем в прошлом на глубине десяти футов, благодаря таким достижениям, как буровое оборудование с механическим приводом, взрывчатые вещества, стальные опоры для шахтных стволов, современные насосы и двигатели. Сегодня один рабочий, управляющий бульдозером или паровой лопатой, может переместить гораздо больше земли, чем сотни рабочих в прошлом, использующих ручные лопаты. Достижения в области методов восстановления позволили получать чистые руды из соединений, с которыми раньше либо вообще невозможно было работать, либо, по крайней мере, было слишком дорого. Совершенствование судоходства, строительства железных дорог и автомагистралей сделало возможным недорогой доступ к высокосортным месторождениям полезных ископаемых в регионах, ранее недоступных или слишком дорогостоящих для разработки.

И затем:

Нет предела дальнейшим возможным достижениям. Снижение затрат на добычу нефти из сланцев и смолистых песков может привести к увеличению предложения экономически пригодной нефти в разы по сравнению с сегодняшним уровнем. Водород, самый распространенный элемент во Вселенной, может оказаться источником топлива в будущем. Атомные и водородные взрывчатые вещества, лазеры, системы обнаружения спутников и, более того, даже сами космические путешествия открывают новые безграничные возможности для увеличения предложения экономически выгодных минеральных ресурсов. Достижения в технологии добычи полезных ископаемых, которые позволят вести экономичную добычу на глубине, скажем, десяти тысяч футов, вместо нынешних гораздо более ограниченных глубин, или добычу под океанами, настолько увеличат доступную для человека часть земной массы, что все прежние запасы доступных минералов покажутся незначительными по сравнению с ними. (p. 64)

Ключевым моментом здесь является то, что, следуя представлениям Менгера о природе благ, предложение экономически пригодных, доступных природных ресурсов можно расширять. Оно увеличивается в рамках того же процесса, посредством которого человек увеличивает производство и предложение всех других благ, а именно: научно-технический прогресс, сбережение и накопление капитала.

Ситуация в ее фундаментальном виде такова. Природа предоставила людям Землю в виде огромного плотно упакованного химическими элементами шара. Она также предоставила невероятное количество энергии в связи с этой массой химических элементов. Если рядом с этими вещами появляется мотивированный человеческий интеллект — тот вид мотивированного человеческого интеллекта, который так поощряется в свободном капиталистическом обществе, с его перспективой заработать значительное личное состояние в результате почти каждого значительного достижения, то можно не сомневаться в результате: человек преуспеет в постепенном увеличении той доли природного вклада, которая представляет собой блага; то есть он преуспеет в постепенном увеличении предложения пригодных для использования, доступных природных ресурсов.

Вероятность его успеха значительно усиливается двумя тесно связанными фактами: прогрессивным характером человеческого знания и прогрессивным характером накопления капитала в капиталистическом обществе, которое, конечно же, является рациональным, а также свободным обществом. В таком обществе запас научно-технических знаний растет от поколения к поколению, поскольку каждое новое поколение начинает со всех накопленных знаний, приобретенных предыдущими поколениями, а затем вносит свой собственный, новый вклад в знания. Этот новый вклад увеличивает запас знаний, передаваемых следующему поколению, которое, в свою очередь, делает свой собственный новый вклад в знания, и так далее, без какого-либо фиксированного предела накопления знаний, но никогда не достигая всезнания.

Аналогичным образом, в таком обществе запас капитальных благ растет от поколения к поколению. Увеличение запаса капитальных благ, накопленных в каждом поколении на основе достаточно низкого временного предпочтения и, соответственно, высокой доли сбережений и запасов на будущее, вместе с высокой производительностью капитальных благ на основе прогрессирующих научно-технических знаний, служит для создания не только большего и лучшего предложения потребительских благ, но и сравнительно большего и лучшего предложения капитальных благ. Это увеличение и улучшение предложения капитальных благ, продолжающееся на той же основе низкого временного предпочтения и прогресса научно-технических знаний, служит дальнейшему увеличению и улучшению предложения не только потребительских товаров, но и капитальных благ. В результате происходит непрерывное накопление капитала, на основе которого из поколения в поколение человек способен противостоять природе, получая все большее господство над ней.

На основе прогрессивно растущих знаний о природе и прогрессивно растущей власти над природой человек увеличивает долю природы, являющуюся благом, т.е. запас пригодных для использования, доступных природных ресурсов.

III

Теперь я перехожу ко второму аспекту теории благ Менгера, который связан с критикой основных постулатов экологизма, а именно к его взгляду на процесс производства как на непрерывное улучшение полезности по мере перехода от благ высшего порядка к благам низшего порядка.

Все, что необходимо добавить к взглядам Менгера, — это еще раз признать тот факт, что Земля представляет собой огромный шар из плотно упакованных химических элементов. Эти химические элементы составляют внешнее материальное окружение человека, т.е. его среду. Они являются внешними материальными условиями жизни человека.

Если принять во внимание эти факты, становится ясно, что процесс производства и вся экономическая деятельность, отнюдь не представляют опасности для окружающей человека среды, как утверждают ее “защитники”, но направлены на улучшение окружающей его среды, более того, именно это является их основной целью.

Это становится очевидным, как только человек осознает, что не только весь мир физически состоит из химических элементов, но и что эти элементы никогда не уничтожаются. Они просто появляются вновь в разных комбинациях, в разных пропорциях, в разных местах. Как я писал в книге “Капитализм”:

Не считая вещества, улетевшего с Земли на ракетах, количество каждого химического элемента в мире сегодня такое же, каким оно было до промышленной революции. Разница лишь в том, что благодаря промышленной революции химические элементы, вместо того чтобы лежать в спящем состоянии, неподконтрольном человеку, стали использоваться, таким образом, чтобы улучшить жизнь и благосостояние людей. Например, часть мирового запаса железа и меди была перемещена из недр земли, где она была бесполезна, и теперь она находится в зданиях, мостах, автомобилях и миллионе и одной другой полезной для жизни человека вещи. Часть мирового углерода, кислорода и водорода была выделена из одних соединений и рекомбинирована в другие, в процессе чего выделяется энергия для обогрева и освещения домов, питания промышленного оборудования, автомобилей, самолетов, кораблей и железнодорожных составов, а также для бесчисленных других целей человеческой жизни. Из этого следует, что поскольку окружающая человека среда состоит из химических элементов — железа, меди, углерода, кислорода и водорода, а его производственная деятельность делает их полезными для него самого в этих отношениях, его окружающая среда соответственно улучшается.

Рассмотрим другие примеры. Чтобы жить, человек должен иметь возможность перемещать себя и свои товары с места на место. Если на его пути стоит дикий лес, такое перемещение затруднено или невозможно. Поэтому, когда человек переносит химические элементы, из которых состоят деревья леса, в другое место и прокладывает дорогу из химических элементов, привезенных из другого места, это является улучшением окружающей среды. Когда человек строит мосты, роет каналы, открывает шахты, расчищает землю, строит фабрики и дома или делает что-либо еще, что представляет собой улучшение внешних, материальных условий его жизни, — это улучшение окружающей среды. Все эти вещи представляют собой улучшение материального окружения человека — его среды. Все они представляют собой перестановку природных элементов таким образом, что они оказываются в более полезном отношении к жизни и благополучию человека.

Таким образом, вся экономическая деятельность имеет своей единственной целью улучшение окружающей среды — она направлена исключительно на улучшение внешних, материальных условий жизни человека. Производство и экономическая деятельность — это именно те средства, с помощью которых человек приспосабливает окружающую среду к себе и тем самым улучшает ее. (p. 90)

Если кто-то спросит, как экологи могли упустить тот факт, что именно производство и экономическая деятельность являются средствами, с помощью которых человек улучшает свою окружающую среду, то ответ заключается в том, что экологи не разделяют исходную точку ценности Менгера (или западной цивилизации), а именно ценность человеческой жизни и благосостояния. По их мнению, отправной точкой ценности является предполагаемая “внутренняя ценность” природы — то есть предполагаемая ценность природы самой по себе, совершенно вне всякой связи с жизнью и благополучием человека. Такая предполагаемая внутренняя ценность, по их мнению, уничтожается каждый раз, когда человек изменяет что-либо в существующем состоянии природы.

Когда защитники окружающей среды говорят о “вреде для окружающей среды” в связи с такими вещами, как вырубка джунглей, взрыв скальных образований или исчезновение тех или иных видов растений или животных, не имеющих никакой известной или предсказуемой ценности для человека, то на самом деле они имеют в виду потерю предполагаемой внутренней ценности, которую представляют собой такие вещи, а не какую-либо реальную потерю для человека. Напротив, они готовы пожертвовать человеческой жизнью и благополучием ради сохранения таких предполагаемых внутренних ценностей. Для них “окружающая среда” — это не окружение человека, а природа сама по себе, получающая свою ценность от самой себя — то есть якобы обладающая “внутренней” ценностью.

Конечно, бывает, что экологи выступают в качестве сторонников в вопросах жизни и благополучия человека, когда они направляют свою критику на различные сравнительно незначительные негативные побочные продукты производственной и экономической деятельности, такие как локальное ухудшение качества воздуха или воды, полностью игнорируя при этом огромные положительные результаты, которые, конечно, имеют подавляющее значение.

Гарантией того, что позитивные выгоды от производственной и экономической деятельности неизмеримо перевесят любые негативные последствия, связанные с их побочными продуктами, является принцип уважения прав личности. Хотя этот принцип соблюдается далеко не всегда, он требует, чтобы производственная и экономическая деятельность человека не только приносила пользу ему самому, но и чтобы, поскольку в этом процессе участвуют другие люди, использование их труда и собственности осуществлялось только с их добровольного согласия. И, конечно же, чтобы заручиться их добровольным согласием, их сотрудничество должно быть выгодным для них.

Так, например, если я захочу построить здание, выгоду от этого получу не только я, но и все те, кто работает на меня при его строительстве, и все те, кто поставляет мне материалы и оборудование для строительства. Покупатель или арендатор здания — если я строю его с целью продажи или сдачи в аренду — тоже получит выгоду. Кроме того, в результате моих действий не может быть нанесен ущерб имуществу или личности третьих лиц. Например, мне грозит серьезное юридическое наказание, если я построю здание таким образом, что оно подорвет фундамент соседнего здания или сделает мое здание небезопасным для прохожих.

Основные претензии экологов в настоящее время относятся к тому, что я отапливаю и кондиционирую свое здание — конечно, не я, как один изолированный индивидуум, а один из многих десятков или сотен миллионов людей, использующих ископаемое топливо или фреоны. При этом человечество якобы виновно в том, что оно увеличивает уровень углекислого газа и других парниковых газов, вызывая тем самым “глобальное потепление”, или увеличивает уровень озоноразрушающих молекул в верхних слоях атмосферы, вызывая тем самым повышение уровня заболеваемости раком кожи. И поскольку человечество якобы виновно в этом, защитники окружающей среды предполагают, что я, как отдельный человек, должен быть ограничен в использовании ископаемого топлива и фреонов, хотя я, как отдельный человек, совершенно не способен вызвать ни один из вредных эффектов, о которых говорится; и то же самое, конечно, верно, mutatis mutandis, для каждого другого человека.

IV

Здесь я хочу обратиться к духу индивидуализма, который присутствует в работах фон Мизеса. Только индивиды думают и только индивиды действуют, говорит фон Мизес. Из этого, конечно, следует, что человек должен нести ответственность только за свои собственные действия. Сын не должен быть наказан за грехи отца; один представитель расы, нации или экономического класса не должен нести ответственность за поступки других представителей этой расы, нации или экономического класса.

Так же должно быть и в случае предполагаемого ущерба окружающей среде. Если человек или отдельное коммерческое предприятие не в состоянии самостоятельно вызвать глобальное потепление или истощение озонового слоя, или что бы то ни было, в масштабах, достаточных для причинения вреда любому другому конкретному человеку или людям, то в индивидуалистической философии фон Мизеса нет абсолютно никаких оснований для запрета его действий. Как я говорю в книге “Капитализм”, “запретить действия индивида в таком случае — значит возложить на него ответственность за то, за что он на самом деле просто не отвечает. Это в принципе то же самое, что наказывать его за то, чего он не делал (стр. 91)”.

Индивид не должен быть наказан за последствия, которые могут наступить только в результате действий более широкой категории или группы, членом которой он является, но не наступают в результате его собственных действий. Таким образом, даже если верно, что совокупный эффект действий нескольких миллиардов людей действительно вызывает глобальное потепление или истощение озонового слоя (ни одно из этих утверждений на самом деле не доказано — утверждения о глобальном потеплении имеют достоверность прогноза погоды, расширенного на следующие 100 лет!), но даже если, как я сказал, эти утверждения верны, из этого все равно не следует, что существуют какие-либо надлежащие основания для запрета какому-либо конкретному человеку или людям действовать таким образом, который только в совокупности с миллиардами людей приводит к глобальному потеплению, истощению озонового слоя или чему-либо еще.

Если глобальное потепление, истощение озонового слоя или что-то еще действительно являются последствиями действий человечества, рассматриваемого в совокупности, а не действий любого конкретного человека, включая любую конкретную частную коммерческую фирму, то правильнее всего рассматривать их как эквивалент действий природы. Не будучи вызванными действиями отдельных человеческих существ, они эквивалентны действиям, не вызванным морально человеческими существами вообще, то есть действиям природы.

Как только мы увидим ситуацию в этом свете, станет ясно, какой должна быть реакция на такие изменения окружающей среды, будь то глобальное потепление и истощение озонового слоя, или глобальное похолодание и обогащение озонового слоя, или что-либо другое, что может принести природа. Это та же реакция, что и реакция человека на природу в целом. А именно, отдельные человеческие существа должны быть свободны в обращении с природой к своей максимальной индивидуальной выгоде, с тем лишь ограничением, чтобы не инициировать применение физической силы против личности или собственности других человеческих существ. Следуя этому принципу, человек будет иметь дело с любыми негативными силами природы, возникающими как побочные продукты его собственной деятельности, взятыми в совокупности, так же успешно, как он регулярно имеет дело с первичными силами природы.

Позвольте мне сказать об этом подробнее. Мы наслаждаемся чудесной индустриальной цивилизацией. Благодаря ей огромное количество человеческих существ может путешествовать на головокружительных скоростях на сотни миль за раз на своих личных автомобилях, слушая симфонические оркестры на ходу — более того, они могут пролетать над целыми континентами за несколько часов на реактивных самолетах, смотря фильмы и попивая мартини; могут одним щелчком выключателя заливать светом темные комнаты; могут открыть дверцу холодильника и наслаждаться вкусной, здоровой пищей, привезенной со всего мира; могут делать все это и многое другое. Вот что у нас есть. Это и многое, многое другое — то, что могли бы иметь люди во всем мире, если бы у них хватило ума установить экономическую свободу и капитализм.

Но все это практически ничего не значит для “защитников окружающей среды”. Они готовы отбросить все это, потому что, как они утверждают, это вызывает глобальное потепление и истощение озонового слоя, то есть плохую погоду. И лучший способ, по их мнению, избежать такой плохой погоды и тем самым управлять природой в своих интересах — это отказаться от современной индустриальной цивилизации и капитализма.

Адекватный ответ экологам заключается в том, что мы не пожертвуем и волоском индустриальной цивилизации, и что если глобальное потепление и истощение озонового слоя действительно являются ее последствиями, мы примем их и будем бороться с ними такими разумными способами, как использование более совершенных кондиционеров и солнцезащитных средств, а не путем отказа от кондиционеров, холодильников и автомобилей.

Более фундаментальное возражение защитникам окружающей среды заключается в том, что адекватным ответом на изменение окружающей среды, будь то глобальное потепление или новый ледниковый период, является экономическая свобода капиталистического общества. Рано или поздно такие экологические изменения произойдут — если не в этом новом веке или даже не в новом тысячелетии, то уж точно в каком-то более отдаленном будущем. В то время это потребует значительных изменений в экономической деятельности человека. Некоторые территории, используемые в настоящее время для определенных целей, станут непригодными для использования в этих целях. Возможно, они даже станут непригодными для жизни. Другие территории, в настоящее время непригодные для жизни или едва пригодные для жизни, станут гораздо более желанными. Произойдут значительные изменения в сравнительных преимуществах огромных территорий, на которые люди должны свободно реагировать.

Как я писал в книге “Капитализм,

Даже если глобальное потепление окажется фактом, для свободных граждан индустриальной цивилизации не составит большого труда справиться с ним — конечно, если их способность использовать энергию и производить не будет искалечена экологическим движением и правительственным контролем. Кажущиеся трудности в борьбе с глобальным потеплением или любыми другими масштабными изменениями возникают только тогда, когда проблема рассматривается с точки зрения правительственных центральных планировщиков.

Для правительственных бюрократов это, конечно кажется большой проблемой…. Но это, конечно, не является слишком большой проблемой для десятков и сотен миллионов свободных, мыслящих людей, живущих при капитализме. Она будет решена за счет того, что каждый человек волен выбирать, как лучше справиться с конкретными аспектами глобального потепления, которые его касаются.

На основе расчетов прибыли и убытков индивидуумы решат, какие изменения им необходимо внести в свой бизнес и в свою личную жизнь, чтобы наилучшим образом приспособиться к ситуации. Они решат, где теперь лучше, а где хуже владеть землей, размещать фермы и предприятия, жить и работать и какие новые сравнительные преимущества и для производства каких товаров имет теперь каждое место. Фабрики, магазины и дома рано или поздно требуют замены. В условиях изменения относительной желательности различных мест, характер замены будет иным. Возможно, некоторые из них придется заменить раньше, чем в противном случае. Конечно, ценность одних участков упадет, а других вырастет. Что бы ни случилось, индивидуумы будут реагировать таким образом, чтобы минимизировать свои потери и максимизировать возможную выгоду. Главное, что им потребуется, — это свобода следовать своим собственным интересам, покупая землю и перемещая свои предприятия в районы, ставшие относительно более привлекательными, а также свобода искать работу и покупать или снимать жилье в этих районах.

При наличии такой свободы проблема будет преодолена. Это случится потому, что при капитализме действия индивидов, а также мышление и планирование, лежащие в основе этих действий, координируются и согласовываются системой цен…. В результате проблема будет решена точно так же, как десятки и сотни миллионов свободных индивидов решали гораздо более серьезные проблемы, такие как перестройка экономической системы для решения проблем замены лошади автомобилем, заселения американского Запада и высвобождения гораздо большей части труда экономической системы из сельского хозяйства в промышленность (стр. 88-89).

Рациональным ответом на возможность крупномасштабного изменения окружающей среды является большая экономическая свобода людей, чтобы справиться с этим, если и когда это произойдет. Капитализм и свободный рынок являются основными средствами для этого, а не парализующий правительственный контроль и “экологизм”. И как в установлении экономической свободы, так и в каждом другом важном аспекте ответа на экологизм, философия Людвига фон Мизеса и Карла Менгера должна быть ведущей.

Джордж Райзман — почетный профессор экономики Университета Пеппердайн, автор книги “Капитализм: Трактат по экономике”. Его веб-сайт: www.capitalism.net.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев