Недавно мне на глаза попался текст Либертария (с большой буквы Л — члена либертарианской партии) Карла Милстэда «Потребность быть анархистами». Этот текст является хорошей иллюстрацией некоторых опасностей, грозящих тем, кто полагается на утилитаристские аргументы, и слишком сосредоточен на «стратегии» и «тактике». Он также демонстрирует важность принципов, и внимательного различения стремления к истине и отстаивания прав от активистских забот.

Милстэд, владелец сайта Holistic Politics (res ipsa loquitur  — «название говорит само за себя»), утверждает, что нам, либертариям, неудобно с правительством, потому что «налогообложение — это грабеж». С другой стороны, если мы «призываем … к отсутствию правительства», то «подвергаемся насмешкам». Поэтому перед нами либертариями стоит дилемма: куда ни кинь — всюду клин.

После того, как Верховный суд США принял решение, предписывающее легализацию однополых браков на всей территории страны, в “New York Times” появилось упоминание о том, что «лидеры борьбы за права геев задались целью победить в следующей большой битве: за правовую защиту в сферах трудоустройства, жилищного обеспечения, торговли, а также других сферах на федеральном уровне, уровне штата и на местном уровне».

Другими словами, государство соорудит новые барьеры на пути свободы выбора, взамен только что разрушенных старых!

Ротбард называл Менкена «радостным либертарием», прозвище, несомненно подходящее и для самого Ротбарда, которого Джастин Раймондо называл «счастливый ученый-воин либертарианства». Впрочем, Ротбард также говорил: «ненависть — моя муза». Я думаю, что он имел в виду ненависть к государству и ко всем проявлениям этатизма. Антиэтатизм — неотъемлемая часть либертарианства: анархисты противостоят государству в целом, «от корней до листвы», тогда как минархисты противостоят почти всему современному государству, за исключением маленького ядра его ключевых функций.

Одним из наиболее влиятельных мыслителей, писавших о природе государства, был Франц Оппенгеймер, различавший экономические и политические методы [действия], который определил государство как «организацию политических методов». Как поясняет Ханс-Херманн Хоппе в своей великолепной статье «Анархо-капитализм: краткая библиография»:

Записанная в 1970 году песня Джо Саута в хитовом исполнении кантри-певицы Линн Андерсон начиналась так:

«Прости, но я никогда не обещала тебе розовый сад».

Когда я размышляю о либертарианской философии, мне часто вспоминается эта песня. «Почему, во имя неба?» — удивитесь вы.

Потому что именно это я хочу сказать людям, снедаемым досадой от осознания того, что свобода не исцелит немедленно все известные социальные беды, и не предотвратит возникновение новых. Это вообще странная претензия к политической философии — чтобы она немедленно исправила все, что было сломано противоположной философией. Кроме того, я обеспокоен тем, что некоторые либертарии своим — оправданным —  энтузиазмом относительно «рынка», ненароком дают повод не-либертариям полагать, что эти нереалистичные ожидания составляют часть их философии. А это, конечно, скверно, ведь не-либертарии не уверуют, что рынок все исправит за ночь, и запишут всех либертариев скопом в «догматики».

Шашанк Мехра, 3 марта 2015 (Статья основана на подкасте «Анархия и закон» дискуссионной группы Indian Libertarians, неделя первая)

Рыночный анархизм – это доктрина о том, что законодательные, судебные и защитные функции, подверженные нечестной и неэффективной монополизации со стороны насильнического государства, должны быть полностью переданы в руки добровольческих и согласованных в действиях сил рыночного общества (источник: Институт Молинари).

Так ли уж нам необходимо государство? Люди часто говорят о том, что государство – это необходимое зло. Насчет «зла» поспорить сложно, спорами на эту тему могут заняться разве что самые ярые сторонники государственного контроля. Давайте лучше сконцентрируемся на слове «необходимое». Есть множество либеральных мыслителей, которые уверенны в том, что правительственной монополии на продукты питания существовать не должно, что еда – это слишком необходимый для нашего выживания объект, чтобы отдавать его в руки государства. Как сказал Милтон Фридман, «возложите ответственность за Сахару на государство, и через 5 лет вы обнаружите дефицит песка». И тогда те же либералы интересуются: «Почему бы не представить себе, что то же самое происходит в области обеспечения безопасности?». Мне кажется, что безопасность настолько же, или даже более ценна, чем еда. Почему тогда мы должны отдавать в руки государства такие важные сферы нашей жизни, как безопасность и закон? Если либерал находит ответ на этот вопрос, он остается либералом. Но если он не видит причин, почему государству лучше эти сферы монополизировать, он становится анархистом. Не в классическом понимании этого слова, но все же анархистом. Эту форму анархизма можно называть по-разному: «анархо-капитализмом», «рыночным анархизмом», «либертарианским анархизмом», «индивидуалистическим анархизмом» или «анархизмом частной собственности». Разные мыслители могут подразумевать под этими названиями разные вещи, но все эти обозначения связывает общая черта: убеждение в том, что даже (или тем более) обеспечением безопасности и правосудия должен заниматься рынок. Насколько радикальной может быть оппозиция к государственной монополизации этих сфер, зависит от самого анархиста. Для некоторых из них это философский вопрос. Такие анархисты считают, что нужно уменьшить влияние правящих сил и заниматься обеспечением безопасности при условии ограниченного государства. Другие уверенны: ограниченное государство – это миф.