Концепция “преимущества первопроходца” основана на одном интуитивно понятном постулате: для распространения знаний в обществе требуется время. Когда предприниматель комбинирует имеющиеся у него знания и создает новую идею — другими словами, внедряет инновацию, — он лучше всех знает об этой идее, поскольку он сам ее придумал. Однако, в процессе реализации и после него другие люди постепенно узнают об этой инновации и о том, как она работает. Это дает предпринимателю-новатору временную фору, прежде чем его конкуренты (1) узнают о существовании этой инновации, (2) решат использовать ее и (3) научатся воспроизводить ее и работать так же эффективно, как он.

В последнее время начала набирать популярность относительно новая разновидность экономической науки, называемая поведенческой экономикой (ПЭ). Ее представители, такие как Дэниел Канеман, Вернон Смит и Ричард Талер, были удостоены Нобелевских премий за вклад в ПЭ

Концепция ПЭ возникла из-за неудовлетворенности неоклассической теорией потребительского выбора. В неоклассической теории индивиды выглядят так, как будто шкала предпочтений жестко заложена в их головах. Независимо от всего остального, эта шкала всегда остается неизменной.

Практики ПЭ считают, что это нереально. Для того чтобы сделать основные положения более реалистичными, они считают необходимым ввести в экономику психологию.

Когда зимой 2020-2021 годов три вакцины от Covid получили разрешение на экстренное использование, я первым делом занялся поиском резюме клинических результатов, которые сделали возможным принятие этих нормативных актов. Я быстро нашел их и углубился в то, что в них говорилось о защите от инфекции и о передаче инфекции.

Я сделал это потому, что моя интуиция, подкрепляемая чтением немейнстримных источников, уже давно подсказывала мне, что конечной целью тех, кто управляет пандемией, является навязывание вакцин как можно большему числу людей и как можно большему числу групп населения.

В разделе книги “Власть и рынок” под названием “Проблема аморального выбора” Мюррей Ротбард рассматривает важное возражение против свободного рынка, и я хотел бы в этой заметке рассмотреть некоторые из поднятых им вопросов.

В своей аргументации Ротбард опирается на ценностную нейтральность экономической науки. Он не апеллирует к ценностным суждениям не потому, что считает, что все такие суждения чисто субъективны, а потому, что им не место в науке. Он пытается сделать то, что на первый взгляд может показаться невозможным. Он хочет рассмотреть аргумент о том, что свободный рынок можно критиковать за то, что он позволяет людям делать аморальный выбор. На свободном рынке люди могут свободно заниматься деятельностью, которая является аморальной или, во всяком случае, по мнению некоторых людей, является аморальной, до тех пор, пока эта деятельность не нарушает права других людей. Ротбард хочет показать, что этот аргумент не работает с точки зрения объективной науки.

Те кто выступает за отказ от государственных фиатных денег, нередко говорят о том, что золото — это “лучшие деньги”, или “естественные деньги”, или единственное вещество, которое действительно подходит для того, чтобы быть товарными деньгами. Во многих из этих случаев, когда говорят “золото”, имеют в виду именно золото, а не серебро, платину или любой другой драгоценный металл.

Естественно, можно ожидать, что подобные утверждения будут делать те, кто зарабатывает на жизнь продвижением золота и связанных с ним инвестиций в коммерческих целях.

В этой статье я хотел бы обсудить два аргумента, которые приводит Мюррей Ротбард в ответ на популярную критику свободного рынка. Его ответы на эти два аргумента следуют общей стратегии. В каждом случае он отвергает ключевую предпосылку аргумента.

Первый из этих аргументов связан с так называемыми “общественными” или “коллективными” благами. Сторонники этой теории утверждают, что рынок может эффективно поставлять большинство товаров и услуг. Но он не может обеспечить общественные блага, такие как оборона, которые являются неконкурентными в потреблении и неисключаемыми. Например, государство, устанавливающее систему противоракетной обороны, обязательно защитит всю страну, а не только отдельных людей, которые платят за услугу обороны. Более того, люди не могут быть исключены из потребления блага: поставщик блага не может сказать: “Если вы отказываетесь платить за это благо, мы не будем вам его поставлять”.

Элисон Пирсон, которая пишет для газеты Telegraph, рассказывает о том, как многие люди, проводившие драконовскую политику локдаунов, теперь бегут от нее и от собственной ответственности. В своей колонке она приводит список абсурдов, навязанных британскому народу. Ниже приводится выдержка из этой колонки:

“В конце Второй мировой войны голлисты и коммунисты в один голос утверждали, что большинство французов участвовало в Сопротивлении. Фактические данные о числе тех, кто активно противостоял нацистам, колеблются между 400 000 и 75 000. Нечто очень похожее происходит сейчас, когда правительство готовится отменить ограничения “Плана Б” на следующей неделе, а ярые сторонники локдаунов пытаются дистанцироваться от ужасных последствий этой политики. Ученые, чьи математические модели убедили встревоженных министров ввести радикальные ограничения свободы, которых не было даже во время Блица, вдруг начинают рассказывать, что это были просто всего лишь наихудшие “сценарии” их моделей, а совсем не основания для реальной политики.