Самый старый трюк в истории денег — обманывать людей, обесценивая монету или валюту. Он известен, по крайней мере, с восьмого века до нашей эры, когда еврейский пророк Исайя наказал за это израильтян. “Твое серебро превратилось в прах, твое вино смешалось с водой!”— возгласил он.

Частные эмитенты денег в тех случаях, когда правительства не запрещают их деятельность по корыстным причинам, вроде бы тоже могут испытывать соблазн снизить ценность своего продукта. К счастью, их стимулы действуют в обратном направлении.

Если их продукт имеет ценность, они зарабатывают деньги (в прямом и переносном смысле). Если они снижают качество своего продукта, они могут быть привлечены к ответственности за подделку или мошенничество. Но в любом случае клиенты будут бежать от них к конкурентам, которые догадались “зарабатывать деньги”, предлагая их в более надежной форме.

Когда предприниматели и активные клиенты формируют структуру рынка, знаменитый Закон Грешема работает наоборот: хорошие деньги вытесняют плохие.

По той же самой причине, по которой вы предпочитаете свежие яйца просроченным или используете iPhone вместо рации, неполноценный продукт исчезает. Но когда деньгами занимаются политические монополисты, поддерживаемые принудительной властью правительства, вам навязываются обесцененные деньги, нравится вам это, или нет, в то время как хорошие альтернативы вытесняются за границу или в подполье.

Киппер и Виппер

Я думал, что знаком с наболее провальными моментами в интереснейшей истории монетарной коррупции, пока не наткнулся на увлекательную статью в Смитсоновском журнале. Речь идет о кратковременной гиперинфляции в Европе 17-го века, в начале Тридцатилетней войны.

Автор статьи (историк Майк Дэш) под заголовком “Kipper und Wipper: мошеннические торговцы, мошеннические князья, мошеннические епископы и германский финансовый кризис 1621–23 годов”, утверждает, что этот случай “монетарного терроризма” может быть “самым странным эпизодом во всей экономической истории”. Возможно, это привело к первому полномасштабному финансовому кризису в западном мире.

Немецкие термины “kipper” и “wipper” проистекают из двух гнусных практик: первая — обрезание монеты, а затем использование лома, чтобы делать новые или переплавлять монеты в дешевую смесь из драгоценных и неблагородных металлов. Вторая — фальсификация веса монеты.

Тридцатилетняя война (1618-1648), была самой разрушительной из множества европейских религиозных войн. Восемь миллионов жертв стали результатом конфликта между католиками и протестантами, который перерос в континентальную борьбу за власть между королевскими домами Франции, Испании, Нидерландов и около 2000 германских микрогосударств разрушающейся Священной Римской империи. Только на этих германских территориях погибло не менее 20 процентов населения.

В начале 17-го века в Европе чеканка монет обычно была исключительной прерогативой королей и князей, которую они часто делегировали своим дружкам в органах местного самоуправления, церкви или даже в частном бизнесе. Накануне войны, в 1617 году, в одной только Нижней Саксонии действовали тридцать чеканщиков, как отмечает Питер Х. Уилсон в книге “Тридцатилетняя война: европейская трагедия”. Однако обесценивание монет встречалось редко — пока война не заставила правительства искать новые источники дохода. Кризис и депрессия, порожденные пятилетней гиперинфляцией (1618-1623), известны на немецком языке как “kipper-und-wipperzeit”.

Польский математик и астроном Николай Коперник широко известен своим утверждением о том, что солнце находится в центре солнечной системы, а не вращается вокруг Земли. Менее известен его вклад в монетарную теорию, сделанный всего за столетие до kipper-und-wipperzeit. Если бы к этому наблюдению Коперника прислушались, возможно, можно было бы избежать той глупости, о которой я собираюсь вам рассказать:

Самая большая и самая непростительная ошибка — когда правитель пытается извлечь выгоду из чеканки монет, вводя в обращение новые монеты с меньшим весом и толщиной, наряду с оригиналами, и утверждает, что они имеют такую же ценность.

Обесценивание начинается

Отчаянно пытаясь собрать деньги и обеспечить себя средствами для войны, многие германские государства в 1618 году прибегли к обесцениванию монет. Они обрезали и плавили. Сначала они фальсифицировали свою собственную монету, но потом обнаружили, что они могут сделать то же самое с монетами своих соседей.

Они собирали как можно больше монет других государств, плавили их и смешивали с более дешевыми металлами (чаще всего с медью), а затем чеканили новые, похожие на оригинальные, но на самом деле являвшиеся дешевыми подделками. Затем они отправляли их курьерами обратно в другие государства в надежде обмануть невежественных и ничего не подозревающих граждан. Курьеры возвращались с хорошими монетами и/или с продовольствием и припасами.

Майк Дэш пишет в своей статье в Смитсоновском журнале о том, что почти все ввязались в это:

Безумие поразило большую часть немецкоязычной Европы, от швейцарских Альп до побережья Балтийского моря, и это привело к некоторым сюрреалистическим сценам: епископы захватывали монастыри и превращали их в самодельные монетные дворы, чтобы эффективнее обесценивать чеканку монет; князья нанимали полчища мошеннических менял, которые переходили на соседние территории, имея при себе мобильные бюро обмена валют и сумки, полные фальшивых денег, и которые искали доверчивых крестьян, которые обменяли бы свои блага на плохие деньги. К тому времени, когда все успокоилось, kipper-und-wipperzeit подорвало экономику обширной территории, от Британии до Московии, и — так же, как в 1923 году [во время печально известной инфляции в Веймарской Республике] — все было настолько плохо, что дети играли на улице кучами бесполезных денег.

Это подходящий момент, чтобы напомнить читателям о важном различии между инфляцией и ростом цен. Это не одно и то же, несмотря на общепринятое мнение, что это так. Инфляция — это увеличение предложения денег (в том числе и кредитов), хотя рынки кредитования и капитала в начале 1600-х годов были небольшими и примитивными по сегодняшним меркам. Рост цен является одним из многих негативных последствий инфляции.

Немецкие государства сначала раздули денежную массу, обеднив чеканку, затем выросли цены. Были очевидны и другие последствия инфляции, в том числе уничтожение сбережений и фиксированных доходов, общая экономическая нестабильность и социальные потрясения.

Питер Х. Уилсон в многотомном труде «Тридцатилетняя война: европейская трагедия» пишет:

Хорошие монеты исчезли из обращения и налоги платились обесцененной валютой. Реальная стоимость дохода в Наумберге упала почти на 30 процентов. Цены взлетели, так как торговцы требовали мешков с плохими монетами за основные товары: стоимость буханки хлеба во Франконии подскочила на 700 процентов в период между 1619 и 1622 годами. Пострадали те, кто имел фиксированный доход, такие как студент-богослов Мартин Ботзингер, за ежегодную стипендию которого теперь можно было купить всего три пары ботинок. Серьезные беспорядки начались в 1621 году, в результате чего в Магдебурге погибло 16 человек и 200 получили ранения.

Все было кончено примерно через пять лет (инфляция, а не война). Пострадав от разрушительного хаоса, который они сами же и создали, немецкие государства согласились прекратить мошенничество и восстановить нормальную валюту. Затем с помощью налогов, реквизиций и других форм грабежа они и большая часть остальной Европы вели еще 25 лет кровопролитных боевых действий.

Через сто лет Франция станет ареной первого в западном мире эксперимента по гиперинфляции с использованием бумаги вместо металла. И за два столетия с тех пор история фиксирует десятки разрушительных бумажных инфляций. Все эти эпизоды монетарного мошенничества привели к одним и тем же ужасным результатам, независимо от того, какую форму они приняли.

Так что же дает нам история? Иногда я думаю, немного больше того факта, что история интересна.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев