В книге “Человек, экономика и государство” Мюррей Ротбард излагает принципы экономики, реконструируя экономику с нуля. Следуя практике экономистов-классиков, он начинает книгу, помещая одинокого Робинзона Крузо на остров. После определения законов, которые применяются даже к изолированным людям, во второй главе Ротбард рассматривает Крузо на острове с еще одним человеком, вводя понятие прямого обмена или бартерной экономики. В третьей и четвертой главах Ротбард рассматривает происхождение денег и цен в экономике косвенного обмена.

В разделе по теории цен Ротбард говорит о необходимости объяснения происхождения денежных цен, как это сделали до него Карл Менгер и Людвиг фон Мизес. В “Теории денег и кредита” Мизес опирался на первоначальное объяснение Менгера происхождения денег, сформулировав теорему регрессии. Рассматривая изменения цен во времени, предположил Мизес, мы, естественно, должны прийти к исходной точке. Фиатные доллары сегодня не имеют товарной основы, но мы можем легко определить момент, когда они были оторваны от металлических денег. Возвращаясь к прошлому, мы, возможно, не сможем эмпирически определить момент, когда металлические деньги или любой другой товар были впервые использованы в качестве средства косвенного обмена, но мы можем логически сделать вывод, что такой момент должен был иметь место, когда примитивная экономика становилась все более сложной.

Теорема Мизеса дала ряд важных открытий для теоретиков цены. Возможно, главная идея заключается в том, что даже при том, что современные деньги могут не иметь товарной базы, предком любых денег мог быть только товар с некоторой первоначальной потребительской ценностью. Никакие новые средства обмена не могут подорвать эту историю. Даже криптовалюты, такие как биткоины, можно проследить до того момента, когда их впервые обменяли на доллары. Затем долларовые цены восходят к точке отрыва от товарной основы, а эти цены, в свою очередь, восходят к точке первоначального косвенного обмена. Еще одно понимание теоремы регрессии состоит в том, что денежные цены зависят от обмена. Это может показаться очевидным трюизмом, но в дебатах о социализме в начале двадцатого века необходимость рыночного обмена высветила решающее различие между техническим расчетом (что нам нужно для создания данного предмета?) и экономическим расчетом (что мы должны построить с учетом имеющихся ресурсов?).

Во второй главе книги “Человек, экономика и государство”, Ротбард, прежде чем подсуммировать идеи Мизеса о происхождении денежных цен, рассматривает происхождение прав собственности. Опираясь на Джона Локка, Ротбард утверждает принцип самопринадлежности и утверждает, что первоначальное присвоение собственности происходит в результате смешения труда с еще не имеющими собственности ресурсами, например, при расчистке земли для возделывания. Только после определения основ прав собственности Ротбард обращается к рассмотрению обмена и денежных цен.

Даже дружелюбно настроенные ученые, с удовольствием признающие ценность трактата Ротбарда, часто считают этот отрывок необоснованным отклонением от ценностно-нейтрального экономического анализа. Они утверждают, что Ротбард импортирует либертарианскую этическую теорию в свой экономический анализ. Джон Эггер, например, обвиняет Ротбарда в том, что он “надевал свою шляпу политолога”, утверждая, что “этику, принятую … Ротбардом нельзя вывести из принципов австрийской школы, и она не является необходимой для австрийского экономического анализа”¹.

Даже австрийцы редко уделяют внимание объяснению Ротбардом происхождения прав собственности, за исключением тех случаев, когда они отвергают его как либертарианское отклонение от чистого научного анализа, но я считаю, что экономические идеи, которые предлагает Ротбард, просто недооценены. Мизес признал, что денежные цены зависят от обмена, и он увидел необходимость объяснить происхождение денежного обмена. Ротбард развил идею Мизеса еще дальше, признав, что предпосылкой рыночного обмена является частная собственность, и поэтому происхождение норм собственности так же важно для экономического анализа, как и происхождение денег и денежного обмена. “Прежде чем мы рассмотрим процесс обмена, — недвусмысленно пишет Ротбард, — необходимо принять во внимание, что для того, чтобы человек мог обменять что-либо, он должен сначала владеть тем или владеть этим” ².

Критически настроенные читатели могут возразить, что мы не можем считать само собой разумеющимся, что права собственности возникают так, как описывает Ротбард. Правительства, конечно, могут устанавливать права собственности, которых достаточно для создания условий для рыночного обмена, даже если они нарушают этику Локка. Но такие соображения неуместны в случае второй главы Ротбарда, поскольку он рассматривает свободную рыночную экономику — такую, в которой правительства пока не играют никакой роли. Следовательно, для того, чтобы рынки существовали без правительства, нормы частной собственности должны возникать спонтанно.

До этого момента Ротбард никогда не утверждал, что правило Локка о первом присвоении является надлежащим средством установления прав собственности (хотя он определенно верил в это и приводил подлинно этические аргументы в этом направлении в других работах, таких как “Этика свободы”). В книге “Человек, экономика и государство” он просто рассматривает то, каким образом нормы собственности могут логически возникнуть на свободном рынке.

Человек на “свободном, беспрепятственном рынке… может обменивать факторы любого типа… на факторы любого типа”, — пишет Ротбард, но “ясно, что подарки и обмен как источник собственности в конечном итоге должны разрешаться в: самопринадлежность, присвоение неиспользуемых природных факторов и производство капитала и потребительских товаров в качестве конечных источников приобретения собственности в свободной экономической системе” (курсив в оригинале). ³

Аргумент Ротбарда следует логической структуре, аналогичной теореме регрессии Мизеса, и фактически даже расширяет континуум обмена, описанный Мизесом. При построении своей теоремы Мизес рассматривает в качестве конечной точки своего анализа современные денежные цены, а его исходной точкой является тот момент, когда товар был впервые использован в качестве средства косвенного обмена. Ротбард имеет в виду ту же конечную точку, но понимая, что права собственности (1) необходимы для обмена и (2) не являются данностью для какого-либо общества и, следовательно, требуют объяснения, он находит истоки денежных цен в первоначальном возникновении частной собственности, то есть, норм.

Конечно, можно предложить альтернативные теории происхождения частной собственности, но тот факт, что Ротбард признает необходимость объяснения норм собственности, сам по себе является ценным вкладом в экономику, который продолжает оставаться недооцененным. Наиболее очевидное возражение, которое можно предложить против теории Ротбарда, ничем не отличается от альтернативного объяснения теорий Мизеса и Менгера относительно происхождения денег: государство должно конструировать права собственности и вводить деньги, тем самым создавая рынки.

Но по мере того, как историки и антропологи узнают больше о предыстории (истории человека до появления документальных свидетельств), этатистские теории прав собственности и денег рушатся. Политолог из Йельского университета Джеймс Скотт, например, отмечает, что свидетельства одомашнивания растений предшествуют образованию самых ранних государств, утверждая, что государства не могут существовать без налогооблагаемой базы (чаще всего зерна), а также одомашнивания растений и наличия первобытной коммерции, которая предшествует образованию государства. Хотя он не рассматривает права собственности напрямую, Скотт отмечает, что для формирования ранних государств “требовалось множество продуктов, происходящих из других экологических зон: древесина, дрова, кожа, обсидиан, медь, олово, золото и серебро, а также мед.”, которые поступали от торговли на большие расстояния “гончарными изделиями, тканями, зерном и изделиями кустарного промысла”⁴.

Признавая, что экономический обмен предшествовал государству, и Ротбард, и Мизес выдвинули обоснованные соображения относительно происхождения денег, обмена и норм собственности. Предлагая свои теории, они фактически занимались делом, обычным для экономистов-классиков, известным как “гипотетическая история”. В отсутствие эмпирических исторических свидетельств классические мыслители, такие как Адам Смит и Тюрго, размышляли о происхождении наблюдаемых современных институтов, основываясь на предположениях о человеческой природе. Хотя этот историчемкий метод был спекулятивным, он не был ненаучным. Проверка теории на качество заключалась в том, что она объясняла достаточно много явлений, которые мы можем наблюдать (как с точки зрения современного общества, так и с точки зрения существующих свидетельств). Сегодняшние историки, которые имеют дело с областями истории, имеющими скудные документальные свидетельства, например африканисты, по-прежнему занимаются гипотетической историей (даже если они могут не осознавать ее корни в классической политической экономии).

В этом свете объяснение Ротбардом истоков норм собственности не является ценностно окрашенным рецептом того, как общества должны устанавливать права частной собственности. Вместо этого Ротбард признает, что в ранних обществ должна была существовать некоторую систему прав частной собственности, которые люди признавали взаимно по отношению друг к другу, и он предлагает теорию того, как эта система, скорее всего, возникла. Это не бесспорная идея (никакая научная теория таковой не является), но ученые, отвергающие ее как либертарианское отклонение от надлежащего экономического анализа, не понимают того важного экономического вклада, который на самом деле внес Ротбард.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев