2 июля 1881 года, всего через четыре месяца после начала первого срока президента Джеймса А. Гарфилда, разъяренный адвокат из Иллинойса по имени Шарль Дж. Гито выстрелил в Гарфилда на железнодорожной станции в Балтиморе, штат Мэриленд. У Гито был мотив. Он считал, что Гарфилд должен был предоставить ему работу в новой администрации за заслуги в предвыборной кампании. Но этого не произошло. Это была месть. Гарфилд умер от неудачного лечения несколько месяцев спустя.

Это событие потрясло общество. Конгресс немедленно приступил к работе, чтобы найти способы предотвратить следующее покушение. У Конгресса была теория, что нужно покончить с системой патронажа в правительстве, тогда люди не будут обижаться и стрелять в президента. Не очень хорошая теория, но так устроена политика. В результате был принят закон Пендлтона, который создал постоянную гражданскую службу. Новый президент, Честер Артур, подписал этот закон в 1883 году. Дело было сделано: родилось административное государство.

В то время Конгресс не понимал, что он в корне изменил американскую систему управления. Конституция нигде не предусматривает существование класса несменяемых административных деятелей, которым Конгресс будет передавать свои полномочия. Нигде не говорится, что под исполнительной властью будет существовать аппарат, который президент вообще не сможет контролировать. Закон Пендлтона создал новый слой власти, который больше не подлежал демократическому контролю.

Сначала все было не так уж плохо, но потом появилась ФРС, подоходный налог и Первая мировая война. Бюрократия расширила свои масштабы и власть. С каждым десятилетием ситуация становилась все хуже. Холодная война укрепила военно-промышленный комплекс, а “Великое общество” построило огромное государство всеобщего благосостояния, контролирующее гражданское население. И так продолжалось до сегодняшнего дня, когда даже не ясно, имеют ли избранные политики какое-либо значение.

Вот лишь один пример: как только Дональд Трамп понял, что Энтони Фаучи обманул его, Трамп задумался о его увольнении. Затем оказалось, что он не может этого сделать. Закон этого не позволяет. Трамп, конечно, был поражен, услышав это. Он, должно быть, задался вопросом: Как такое возможно? Оказалось, что очень даже возможно. Такой же статус имеют миллионы федеральных служащих — от 2 до 9 миллионов, в зависимости от того, кого считать частью административного государства.

Возможны ли перемены?

Принято считать, что ноябрь принесет кардинальные изменения в политический ландшафт Вашингтона. Через два года после этого президентство перейдет от одной партии к другой. Становится совершенно очевидным, что эта администрация и партия, которую она представляет, скорее всего, дискредитированы. Остается только ждать следующих выборов.

Слава богу, что есть демократия, верно? Правильный вопрос — изменит ли это что-нибудь. Вы совсем не циник, если вы сомневаетесь, что что-то изменится. Проблема заложена в сегодняшней структуре правительства, которая не похожа на то, какой ее представляли создатели Конституции.

Идея демократии заключается в том, что народ управляет страной через своих избранных представителей. Противоположностью этому является, например, огромный класс несменяемых административных бюрократов, которые не обращают никакого внимания ни на общественное мнение, ни на выборы, ни на избранных лидеров и их назначения.

Грустно говорить, но именно такую систему мы имеем сегодня.

Ваши настоящие правители

Последние два года дали нам леденящий душу урок того, кто на самом деле управляет страной. Это агентства исполнительного уровня, которые совершенно не реагируют ни на что и ни на кого, за исключением, возможно, властных сил частного сектора, с которым они тесно связаны. Политические назначенцы, назначенные руководить такими агентствами, как CDC, HHS или другими, по сути, не имеют никакого значения, это марионетки, над которыми смеются карьерные бюрократы, если они вообще обращают на них внимание.

Много лет назад я жил в кондоминиуме недалеко от Белтвея, и все мои соседи были карьерными работниками федеральных агентств: Транспорт, Труд, Сельское хозяйство, Жилищное хозяйство, что угодно. Они были пожизненными работниками и знали это. Их зарплата зависела от бумажных полномочий и собственного долголетия. Их никак нельзя было уволить, если только они не сделают что-то невероятно вопиющее.

По наивности я в самом начале пытался говорить с ними о политике. Они смотрели на меня с пустыми лицами. Тогда я подумал, что у них, должно быть, есть свое мнение, но им почему-то не дают об этом говорить.

Позже я понял нечто, что поразило меня до глубины души: их это нисколько не волновало. Говорить с ними о политике было все равно, что говорить со мной о хоккейных командах Финляндии. Это не та тема, которая влияет на мою жизнь. Вот так обстоит дело с этими людьми: на них совершенно и абсолютно не влияют никакие политические сдвиги. Они знают это. Они гордятся этим.

Фотографии на стене

Примерно в то же время, по странным причинам, я провел несколько недель в офисе Министерства жилищного строительства и городского развития (HUD). Я занимался исследованиями и имел полный доступ ко всем документам — в те времена подобное еще было возможно для обычного гражданина. Я работал в период, когда старый политически назначенный директор HUD уходил, а новый — приходил.

Я спокойно занимался своими делами, когда услышал звуки разбитого стекла в коридоре. Я высунул голову за дверь и посмотрел, что происходит. По коридору шел парень, сбрасывая со стены фотографии старого начальника и давая им разбиться об пол. Примерно через час пришел парень с метлой и подмел все. Через час после этого пришел другой парень и повесил на стену фотографии нового начальника.

Во время всего этого шумного происшествия ни один сотрудник агентства не проявил ни малейшего интереса к происходящему. Они видели это много раз, и им было просто все равно. Оглядываясь назад, становится очевидно, что эта сцена иллюстрирует вывод. На постоянную бюрократию совершенно не влияют никакие косметические изменения в политике.

Предположим, что 2 миллиона человек занимают постоянный административный штат, не считая таких людей, как военные и почтовые служащие. Политические назначения, которые может сделать новый президент, составляют около 4 000 человек, и они приходят и уходят. Политика смертна; бюрократия бессмертна.

Конечно, республиканцы могли бы что-то сделать с этой проблемой, но сделают ли они это? Почти каждому избранному лидеру есть что скрывать. Если даже нечего, СМИ всегда могут что-нибудь выдумать. Именно так административное государство держит политический класс в узде, что мы и наблюдали в годы правления Трампа.

Давайте не будем наивными в отношении перспектив перемен. Для этого потребуется гораздо больше, чем просто избрание нового класса предполагаемых правителей посредством демократического процесса. Настоящие правители слишком умны, чтобы заниматься выборами. Они предназначены для того, чтобы занять наши умы верой в то, что демократия все еще жива, и поэтому именно избиратели, а не правительство, несут ответственность за результаты.

Пока общество не разберется в этой игре, до подлинных перемен еще очень долго. Между тем, надвигающийся экономический кризис развяжет руки административному государству как никогда раньше.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев