Я обещал написать пост о “большой перезагрузке” Клауса Шваба, но правда в том, что мне немного неловко писать его сейчас. Этот термин привлек внимание людей, желающих повсюду видеть клики и заговоры, о которых метко написал Оливер Камм. Камм, безусловно, прав: мировая экономика слишком сложна, чтобы ею могла управлять какая-либо злобная элита.

Однако, наша благонамеренная и добросердечная элита иногда говорит так, что из этого можно сделать вывод, что она хочет иметь возможность самостоятельно управлять мировой экономикой.

Рассмотрим статью профессора Шваба для журнала Time. Вот отрывок, который звучит в точности как слова Рама Эмануэля “мы не должны допустить, чтобы хороший кризис пропал даром”:

“В самом начале кризиса было трудно с оптимизмом смотреть на перспективы более светлого глобального будущего. Единственным…

… положительным моментом, возможно, стало снижение выбросов парниковых газов, которое принесло небольшое временное облегчение атмосфере планеты. Неудивительно, что многие начали задаваться вопросом: изменят ли правительства, бизнес и другие влиятельные заинтересованные стороны свой образ жизни к лучшему после этого, или мы вернемся к работе в обычном режиме?

Глядя на заголовки новостей об увольнениях, банкротствах и многих ошибках, допущенных при экстренном реагировании на этот кризис, вы, скорее всего, дадите пессимистический ответ. Действительно, плохие новости, связанные с COVID-19, случились на фоне огромных экономических, экологических, социальных и политических проблем, с которыми мы столкнулись еще до пандемии. И эти проблемы только усугубляются с каждым годом.

Верно и то, что из этого порочного круга нет легких путей, даже если механизмы для этого находятся у нас под рукой. Каждый день мы изобретаем новые технологии, которые могут улучшить нашу жизнь и здоровье планеты. Свободные рынки, торговля и конкуренция создают такое богатство, что теоретически они могли бы улучшить положение каждого, если бы на то была воля. Но это не та реальность, в которой мы живем сегодня”.

Шваб — невероятно способный предприниматель, который поместил Давос на карту мировой элиты. Он предоставил главам корпораций и политикам важный форум для встреч и добился большого успеха в развитии потрясающей сети и экспорте своей собственной модели. Должен признаться, я не знаком с его первой книгой, опубликованной в 1971 году, но Википедия (не всегда лучший из источников) описывает ее как предшественника популярной ныне идеи “стейкхолдерского капитализма”.

Я думаю, что именно это является ключевым моментом “большой перезагрузки” Шваба.

Шваб — это сирена нового мира, где “вместо погони за краткосрочной прибылью или узкими интересами компании могут стремиться к благополучию всех людей и всей планеты. Компании должны быть освобождены от экономического расчета”. Это означает, что результаты их деятельности должны оцениваться не только по прибыли, но и по “нефинансовым показателям, которые будут добавляться (на добровольной основе) к годовой отчетности компаний каждые два-три года, что позволит оценить их прогресс в течение время”.

По мнению Шваба, переосмысление капиталистической системы не становится более актуальным из-за пандемического кризиса, но оно становится более доступным из-за растущей роли, которую в последние месяцы взяли на себя правительства. Так что не будем упускать хороший кризис.

Хотя рассматривать это как заговор только потому, что “он исходит из Давоса”, нелепо, я был бы признателен, если бы люди могли читать Шваба с долей реализма.

Прибыль — это не только мотив, но и критерий. Это критерий, по которому акционеры могут оценивать действия директоров. Последние знают компанию намного лучше, чем первые. Наличие прибыли и четкая цель облегчает владельцам компаний оценку их результатов. Мы знаем, что это не всегда бывает легко: об этом свидетельствуют скандалы и мошенничество. Но что бы произошло, если бы директора действительно могли сказать, что они действуют не для получения прибыли в интересах своих акционеров, а во имя более высокого идеала?

Почему эти “нефинансовые показатели” должны приносить пользу компании в целом? Это непонятно. Если компания прибыльна, она с большей вероятностью сможет поддерживать уровень занятости и сможет позволить себе постоянно обновлять свои технологии, тем самым уменьшая свое воздействие на окружающую среду. Но если директор утверждает, что отказался от части прибыли сегодня во имя желаемой социальной цели, кто может быть уверен, что это правда?

Мне кажется, что “улучшеный капитализм” Шваба — это, прежде всего, капитализм, более благоприятный для менеджеров: менеджеры любят тех, кто посещает встречи в Давосе, и они, конечно же, как и каждый из нас, предпочитают максимально полную свободу действий в принятии решений. “Капитализм стейкхолдеров” звучит лучше, чем “менеджерский капитализм”, но отличить одно от другого довольно трудно. Повышение биржевой стоимости акций (shareholders value), безусловно, является более четкой формулой: это дает вам то, с чем можно оценивать деятельность руководства. Но что такое “ценность для заинтересованных сторон” (stakeholders value)? Кто из стейкхолдеров наиболее важен; чьи интересы должны быть приоритетными? Что, если интересы одной группы заинтересованных сторон (скажем, поставщиков) на самом деле противоречат интересам другой (скажем, всех тех, кто населяет данную территорию, которая рискует истощиться из-за вышеупомянутых поставщиков)? Почему менеджеры корпорации должны играть роль арбитра между такими конфликтующими интересами?

Я был бы рад, если бы этот момент стал более ясным в ходе публичных дебатов: если вы отдаете приоритет другим целям, а не прибыли, вы фактически предоставляете менеджерам больше свободы. Это не должно подпитывать безумные теории заговора, а должно помочь нам иметь более бдительное общественное мнение. Довольно странно, что мы склонны делить мир на тех, кто преследует “ужасные частные интересы” и тех, кто произносит красивые слова. Возможно, красивые слова могут быть связаны и с некоторыми частными интересами.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев