Главы из книги The Fall of Tyranny the Rise of Liberty (2017)

Резюме: Огромный долг определяет судьбу правительств и центральных банков. Когда весь этот карточный домик рухнет, радикальные достижения в различных областях технологий в сочетании с предпринимательством на свободном рынке разрушат и заново выстроят существующий социальный порядок.

Когда бюрократия вытесняет свободный рынок, начинаются проблемы.Мы видим, что в США деньги — кровь экономики — оказались в руках группы бюрократов, расшифровка заявлений и комментариев которых составляет суть работы финансовых аналитиков. Что это предвещает на обозримое будущее? Бен Райт, главный редактор делового отдела The Telegraph, описывает один из возможных сценариев.

По данным Всемирной федерации бирж, общая ценность всех мировых акций составляла около 70 триллионов долларов в июне прошлого года; тем временем номинальная ценность всех действующих деривативных контрактов превышала 690 триллионов. Стоит отметить, что подавляющее большинство (около четырёх пятых) всех существующих деривативов базируется на процентных ставках.

Деривативы — это, по сути, страховые полисы: они предназначены для защиты держателя от неблагоприятных ценовых колебаний, например изменения процентных ставок.

Допустим, процентные ставки в США начнут расти быстрее и раньше, чем ожидает рынок. Это означает, что цены на облигации, которые всегда движутся в противоположном направлении от доходности, резко упадут. Казначейские облигации США — это как проводник в горах, к которому привязаны все остальные мировые активы: если они упадут, то утащат за собой всё остальное.

Кто пострадает? Все. Но больше всего, вероятно, пострадают банки, особенно в условиях, когда даже небольшие ошибки могут привести к огромным последствиям.

Банки хорошо осознают эту угрозу и заключили сделки по процентным деривативам, чтобы хеджировать свои риски. Эти деривативы они покупали у других банков.

Это создаёт так называемый риск контрагента. Банк A продаёт страховку Банку B. Но затем Банк A сталкивается с финансовыми трудностями (достаточно серьёзного ухудшения его кредитоспособности), и внезапно оказывается, что Банк B защищён не так надёжно, как думал…

Клиринговые палаты созданы для того, чтобы справляться с крахом одного-двух контрагентов. Но что произойдёт, если их станет больше? Тогда сама клиринговая палата окажется под угрозой краха, будет признана «слишком большой, чтобы упасть» — и, ну, вы уже знаете, чем заканчивается эта история.

Мы знаем. Но где она начинается?

Безмолвный партнёр правительств: центральные банки

Всё начинается с желания крупных банкиров создать государственную схему для защиты и приумножения своего богатства. Они продвигают её как необходимую меру для исправления, как они утверждают, изначально несовершенного свободного рынка, подверженного периодическим кризисам. Именно этот аргумент часто используется как обоснование существования центральных банков. Центральный банк должен предотвращать кризисы, координируя и сдерживая кредитную экспансию (денежную инфляцию) банков-членов с частичным резервным обеспечением. Если же это не срабатывает, центральный банк спасает крупнейшие банки под предлогом роли «кредитора последней инстанции».

Большинство экономистов считают банковскую систему с частичным резервированием надёжной и этичной практикой. Она заключается в том, что два человека — вкладчик и заёмщик — получают право собственности на один и тот же актив. Свободный рынок наказывает такую практику банковскими паниками и оттоком капитала в пользу менее инфляционных конкурентов. Банкирам, конечно, не нравился такой ход вещей. Государства, всегда ищущие источники доходов, стали на сторону банкиров и создали картели центральных банков. Государства превратили деньги из товара в инструмент, который банки могут бесконтрольно раздувать (бумага и цифровые записи), а другая государственная структура выступает «страховщиком» цифровых вкладов, чтобы успокоить население. (См. Ротбард, стр. 134–137.)

Картель фальшивомонетчиков под названием Федеральная резервная система существует уже более века. Что показал бы отчёт об её экономических достижениях? Она наказывает сберегателей через преднамеренное обесценивание денег. Она делает невозможным честное ценообразование. Она породила множество финансовых кризисов, включая два разрушительных. После наступления кризиса она ищет виноватых повсюду, кроме себя. Подкупленное экономическое сообщество становится сворой лающих псов на этой охоте. Те, кто тесно связан с ФРС, включая правительство, извлекают выгоду от эффекта Кантильона.

Утверждение о том, что экономике нужен некий регулирующий субъект для осуществления «денежно-кредитной политики», практически никогда не подвергается серьёзному сомнению. См., например, речь президента ФРБ Нью-Йорка Уильяма Дадли «Усвоенные уроки», произнесённую в 2009 году на конференции BIS в Базеле, Швейцария:

Дадли: Если под денежно-кредитной политикой понимать инструмент краткосрочных процентных ставок, то я согласен, что такая политика плохо подходит для борьбы с ценовыми пузырями. Но это говорит о том, что центральным банкирам, возможно, стоило бы рассмотреть эффективность других инструментов из их арсенала, а не просто игнорировать появление пузырей на рынке активов.

Если существующие инструменты признаются неэффективными, тогда центральные банки должны работать над разработкой новых инструментов политики.

Поняли?

Сравните его слова с высказываниями Милтона Фридмана, которого «вертолётный Бен» (Бернанке) однажды похвалил за точку зрения, что ФРС недостаточно напечатала денег, чтобы компенсировать дефляцию после краха:

Если внутренняя валюта представляет собой товар, будь то чистый золотой стандарт или стандарт с раковинами каури, принципы денежно-кредитной политики становятся очень простыми. Их просто не существует. Товарные деньги регулируются сами собой. (Салерно, стр. 356)

Фридман далее развивал эту мысль:

Если деньги полностью состоят из физического товара… в принципе, не было бы никакой необходимости в контроле со стороны государства вообще…

Если бы автоматический товарный стандарт был осуществим, он стал бы отличным решением для либеральной дилеммы: как получить стабильную денежную систему без риска безответственного использования монетарной власти. (Салерно, стр. 334–335)

Разумеется, это не тот Фридман, которого восхвалял кейнсианец Бернанке.

Всё государственное безумие требует финансирования, и ФРС стоит в первых рядах с её «поддерживающим» печатным станком. Но Федрезерв — это не просто экономическая катастрофа для большинства из нас — на его руках кровь. Прежде всего, это кровь обычных людей, тех, кто в итоге вынужденно спасает «больших парней» — своими деньгами и своими жизнями. Центральные банки — это опора государства всеобщего благосостояния и войн.

Без ФРС и её аналогов в других странах, вероятно, ХХ век оказался бы относительно мирным, а не рекордно кровавым, каким он стал на самом деле. Подробнее об этом см. в статье Дэвида Стокмана «Эпохальные последствия войны Вудро Вильсона». См. также статью в Википедии о выводах Комитета Ная или прочтите брошюру генерал-майора морской пехоты Смедли Батлера Война — это афёра.

Сенатор Джеральд Най из Северной Дакоты, председатель Сенатского комитета по вооружениям, пришёл к выводу: «Мы не добились ничего из того, к чему стремились в [Первой мировой войне]. Мы лишь добились, ценой огромных жертв, обеспечения возврата частных кредитов банкиров союзникам».

Благодаря Томасу Вудро Вильсону, его подстрекателям к войне и закону о Федеральном резерве, который он подписал, постоянная война стала нормой во внешней политике — до тех пор, пока эти войны ведутся в достаточно туманных и далёких местах, чтобы не беспокоить население внутри страны.

Сохранили названия — изменили суть

ФРС финансирует фашистское государство практически с момента своего основания. Вместе с фашизмом мы получаем протекционистскую экономику под видом свободного рынка и подрыв свободы под лозунгами свободы.

Кейнс стал героем интервенционистов по всему миру, написав запутанный трактат в защиту государственного контроля над рынками. В предисловии к немецкому изданию Общей теории занятости, процента и денег (1936) Кейнс писал:

Тем не менее теория совокупного выпуска, которую и пытается изложить эта книга, гораздо легче приспосабливается к условиям тоталитарного государства, чем теория производства и распределения фиксированного объёма продукции при условиях свободной конкуренции и широкого применения принципов laissez-faire.

Я согласен: его «теория выпуска» действительно привлекательна для тоталитарных режимов. Она также привлекательна для «мягких тоталитаристов» — политиков и экономистов, которых полно по всему миру. Вы повсюду встретите следы деятельности этих «маленьких диктаторов».

Как показали случаи с Ассанжем, Сноуденом, Мэннингом и другими, те, у кого хватает мужества разоблачать преступления государства, сразу оказываются в его прицеле как «предатели».

Кризисы становятся поводом для создания новых бюрократических структур, таких как Министерство внутренней безопасности (DHS) и его подчинённое агентство — Управление транспортной безопасности (TSA). Авиабилет теперь означает отказ от прав, гарантированных Четвёртой поправкой.

Излишки оружия постепенно попадают в руки внутренних сил правопорядка. Полиция становится неотличимой от оккупационной армии, враждебной к местному населению.

Мантра «национальной безопасности» означает, что мы живём по разрешениям и запретам. Детям запрещено продавать лимонад или расчищать снег без специального разрешения. Если ребёнок просто сложит пальцы в форме пистолета и укажет на кого-то, его могут отстранить от занятий.

Многие из этих же детей впоследствии окажутся в армии, чтобы убивать по приказу государства, в то время как тревожную статистику самоубийств среди молодых ветеранов замалчивают, ограничиваясь «озабоченной» риторикой. По данным одного источника, с 2005 по 2011 год покончили с собой 49 000 ветеранов — это более чем вдвое превышает количество гражданских самоубийств.

«Помогающая рука» большого государства всегда несёт с собой наказание. Государственные кредиты превращают студентов в долговых рабов — зачастую безработных или занятых на низкооплачиваемых работах.

Где вечная война — там и вечная слежка. АНБ следит за каждым и за всем, что мы делаем. Как сказал Сноуден в радиовыступлении в 2015 году, ссылаясь на теракты в Сиднее и на редакцию Charlie Hebdo: «[массовая слежка] не остановит и следующие атаки. Потому что это не программы общественной безопасности. Это программы слежки».

Правительство воплощает оруэлловские реалии в законах вроде Патриотического акта, Закона о доступном здравоохранении и теперь — в правилах сетевой нейтральности. А большинство людей, интеллектуально заторможенных школьной системой, одобряют это или вовсе не обращают внимания.

Можно ожидать ещё большего — и худшего — когда следующим президентом станет кандидат, одобренный AIPAC и Советом по международным отношениям (CFR).

Тренды на стороне свободы

Всё вышеописанное лишь слегка характеризует масштабы катастрофы, которую породили американское государство и его центральный банк. Для либертарианцев ситуация с каждым днём становится всё хуже. К счастью, есть два очевидных тренда, играющих на стороне свободы: колоссальный долг и стремительное развитие технологий.

Технологии пробивают дыру в системе централизованного социального контроля и в её кейнсианских основах, передавая власть и свободу отдельным людям по всему миру.

Кейнсианство и технологии сейчас находятся на переломном этапе. Одно катится к краху, другое вот-вот перейдёт в фазу бурного роста.

25 февраля 2015 года экономист Бостонского университета Лоуренс Котликофф заявил на заседании Бюджетного комитета Сената: «Наша страна банкрот. И не через 75, 50, 25 или даже 10 лет. Она банкрот сегодня. Более того, возможно, её финансовое положение хуже, чем у любой другой развитой страны, включая Грецию».

Почему? Потому что в США существует фискальный разрыв в размере 210 триллионов долларов. Как правительство может его закрыть? На данный момент это потребовало бы «немедленного увеличения всех федеральных налогов на 58,5 процента или постоянного, повсеместного сокращения федеральных расходов на 37,7 процента».

Этого не произойдёт. Конгресс будет оттягивать решения. Кредиторы останутся ни с чем. Государственные обещания будут нарушены. Счёт за кейнсианский «бесплатный обед» будет предъявлен, и чек правительства окажется недействителен.

К чему это приведёт? При ослабевшем и дискредитированном государстве, а также при крушении ложных кейнсианских идей, на которых оно держалось, нам придётся стать более самостоятельными. Крики «Сделайте же что-нибудь!» в адрес правительства породят только эхо. Свободные рынки возникнут там, где они ранее подавлялись, потому что значительная часть государственного аппарата окажется неэффективной или вовсе исчезнет. Свободный рынок в сочетании с технологической революцией преобразит наш мир.

Технологическая революция: подрывная и соблазнительная

В отличие от других революций, технологическая не закончится. Она началась в тот момент, когда человек впервые использовал палку, чтобы сделать свою руку длиннее. Она продолжается, постоянно ускоряется и проникает практически во все сферы жизни. Более того, она не ведёт к централизации власти. Как мы видим на примере компьютеров, она радикально децентрализует и ведёт к дефляции цен.

Информационные технологии развиваются экспоненциально с момента переписи населения в США в 1890 году. Всё больше технологий становится информационными, что ставит их на экспоненциальную траекторию роста.

Экспоненту трудно постичь. Футуролог и предприниматель Рэй Курцвейл объясняет почему:

1. Линейный рост равномерный, а экспоненциальный — взрывной.

2. Экспоненциальный рост всегда будет казаться линейным, если рассматривать его на достаточно коротком отрезке времени.

3. Экспоненциальный рост соблазнителен. На ранних стадиях он ведёт себя как линейный. Взрыв начинается, когда он достигает «колена» кривой. Большинство из нас до сих пор воспринимают отдалённое будущее линейно.

4. Скорость изменений сама по себе ускоряется. Мы не переживём сто лет технологического прогресса в XXI веке — мы станем свидетелями эквивалента двадцати тысяч лет развития (в пересчёте на темпы 2000 года).

5. Многие учёные скептически относятся к экспоненте. Их так учили. Пока прогресс шёл по линейной части экспоненты, это было понятно. Сегодня во многих технологических областях мы находимся на «колене» кривой.

6. Осознание экспоненциальных явлений иногда приводит к чрезмерно оптимистичным ожиданиям. Экспоненциальный рост со временем ускоряется, но он не происходит мгновенно.

Курцвейл называет экспоненциальное развитие технологий в различных областях «законом ускоряющейся отдачи». Как он объясняет:

Именно экономическая необходимость в условиях конкурентного рынка является главной движущей силой технологического прогресса и основой действия закона ускоряющейся отдачи. В свою очередь, этот закон трансформирует экономические отношения. Экономическая необходимость — это аналог выживания в биологической эволюции. Мы движемся к созданию всё более разумных и компактных машин благодаря множеству небольших достижений, каждое из которых имеет своё экономическое обоснование. Машины, способные точнее выполнять поставленные задачи, обладают большей ценностью — именно поэтому они создаются. Существуют десятки тысяч проектов, которые развивают различные аспекты закона ускоряющейся отдачи самыми разными постепенными способами. (Сингулярность близка, 2005)

Ценовая конкуренция в предпринимательстве обеспечит распространение технологий в различных формах по всему миру. Недавно газеты писали о том, как крупные технологические компании работают над тем, чтобы предоставить доступ к интернету в регионы, где его никогда не было, с помощью воздушных устройств — таких как дроны, спутники или аэростаты. Вместе с интернетом и доступными устройствами появятся образовательные возможности для миллионов людей, которые никогда их не имели.

Значение 3D-печати

Два года назад Аллистер Хит из The Telegraph писал о 3D-печати и о том, как она изменит наш мир.

3D-печать позволяет быстро проектировать и создавать (или «печатать») реальные объекты с помощью компьютера, подключённого к устройству, похожему на принтер, используя специальный материал (часто пластик, но всё чаще — почти любой) в качестве «чернил» и «бумаги». Поскольку стоимость оборудования приближается к уровню массового рынка, 3D-печать готова к взрывному росту: она размывает границу между цифровым и физическим мирами, демократизирует производство и переворачивает с ног на голову значительную часть глобальной экономики…

Создание вещей с помощью собственного оборудования может стать почти таким же обычным занятием, как приготовление еды или загрузка фотографий в социальные сети…

Учитывая, что эффект масштаба больше не будет столь важен, 3D-печать радикально снизит барьеры для входа на рынок стартапов. Антимонопольная политика станет устаревшей. Поток новых конкурентов встряхнёт многие отрасли, так же как и в свое време и старые олигополии, построенные на интеллектуальной собственности.

Выбор станет безграничным. Уже сегодня 3D-принтеры могут производить мебель, столовые приборы и станочные инструменты — но это лишь начало.

Вскоре также можно будет печатать гораздо более сложные объекты — это действительно изменит мир. Энтони Аталла из Института регенеративной медицины Уэйк-Форест в Северной Каролине недавно использовал 3D-принтер с живыми клетками в качестве «чернил», чтобы создать пригодную для трансплантации почку. Даже рестораны могут быть частично автоматизированы. Джефф Липтон из Seraph Robotics утверждает, что пища станет «приложением-убийцей» для 3D-печати, и продемонстрировал, как можно готовить научно-точные пирожные, заправляя в машину стандартные ингредиенты.

Это и есть «созидательное разрушение» Йозефа Шумпетера в действии. Но оно затрагивает не только рынки.

В конечном счёте под угрозой окажутся и правительства. В мире безграничного выбора кто станет мириться с единообразными государственными услугами и порочным, бюрократическим процессом принятия решений?

Атомарно-точное производство (Atomically Precise Manufacturing, APM)

Эрик Дрекслер, отец современной нанотехнологии, рассматривает 3D-печать как предвестника более точного метода производства, который он называет атомарно-точным производством (APM). Поскольку APM будет использовать распространённые сырьевые материалы вместо дефицитных, его развитие приведёт к радикальному изобилию.

По словам Дрекслера, наука о APM уже существует. Мы не находимся в ожидании какого-то внезапного открытия.

Мы проделали большой путь, и оставшийся путь еще велик, но перед нами нет разрывов, нет пропастей, которые нужно преодолеть… Результаты исследований в области APM публикуются в научных журналах, и ежедневно выходит столько новых статей, что невозможно прочитать их все.

Компания Zyvex была основана в 1997 году с целью разработки атомарно-точного производства. К 2007 году несколько её продуктов уже были выведены на рынок. На своём сайте компания описывает нанотехнологии в повседневных терминах:

Современные методы производства на молекулярном уровне очень грубы. Литьё, шлифовка, фрезеровка и даже литография перемещают огромные массы атомов.

Это все равно, что пытаться собирать вещи из кубиков LEGO в боксёрских перчатках. Да, вы можете толкать кубики в большие кучи и складывать их, но по-настоящему защёлкнуть их так, как вам нужно, — не получится.

В будущем нанотехнологии (а точнее — молекулярные нанотехнологии, или MNT) позволят нам снять боксёрские перчатки. Мы сможем легко, дёшево и в пределах законов природы соединять вместе фундаментальные строительные блоки материи. Это даст возможность продолжить революцию в области компьютерного оборудования до её предела: молекулярные компьютеры, построенные из молекулярных логических элементов, соединённых молекулярными проводниками. Эта новая, не загрязняющая окружающую среду технология производства также позволит нам недорого создавать неисчерпаемое множество новых продуктов, которые будут удивительно лёгкими, прочными, «умными» и долговечными.

Устранение болезней и омоложение тела

«С биологической точки зрения мы, по сути, являемся информацией», — говорит Рэй Курцвейл в фильме Превосходящий человек (Transcendent Man). «В основе наших десяти триллионов клеток находятся гены, а гены — это последовательности данных. Эти данные возникли тысячи лет назад. Многие из них уходят вглубь на миллионы лет».

Программное обеспечение в наших телах древнее, но мы учимся его переписывать. А это изменит медицину радикально.

Гибридный сценарий с участием как биотехнологий, так и нанотехнологий предполагает превращение биологических клеток в компьютеры. Такие клетки с «усиленным интеллектом» смогут обнаруживать и уничтожать раковые клетки и патогены, а также даже восстанавливать утраченные части тела.

Биотехнологические программисты будут лечить старение так же, как лечат болезни.

Биотехнологии позволят действительно изменять ваши гены: возможны будут не только «дети на заказ», но и «бэби-бумеры на заказ». Мы также сможем омолаживать ткани и органы всего тела, превращая клетки кожи в молодые версии любых других типов клеток…

Уже сегодня разработка новых препаратов позволяет точно воздействовать на ключевые этапы развития атеросклероза (основной причины сердечно-сосудистых заболеваний), образования раковых опухолей и метаболических процессов, лежащих в основе большинства серьёзных заболеваний и самого процесса старения.

Технологии и медицина

Прогресс происходит практически ежедневно в самых разных технологических областях. Ниже приведена случайная выборка исследований и применений в медицине.

Три года назад исследователи из Мичиганского университета напечатали на 3D-принтере трахею, которая поддерживала дыхательные пути младенца в открытом состоянии. Вероятно, это спасло ему жизнь. Гленн Грин, специалист по заболеваниям уха, горла и носа, участвовал в разработке этого устройства.

Использование напечатанных на 3D-принтере медицинских устройств и частей тела пока находится на начальной стадии. Первым к широкому применению, по словам Грина, придёт восстановление хрящей и костей. Он добавляет, что впереди — «огромный потенциал».

Хотя нанотехнологии всё ещё требуют многих лет исследований, уже сегодня есть многообещающие разработки, которые могут появиться в ближайшем будущем. Доктор Томас Вебстер, заведующий кафедрой химической инженерии в Северо-восточном университете в Бостоне, проводит исследования, в рамках которых препараты, а возможно, и металлы или минералы прикрепляются к наночастицам, которые затем связываются с раковыми клетками и вирусами, не затрагивая при этом здоровые клетки. Это ещё не наноботы из романа Майкла Крайтона Добыча, которые «самостоятельно передвигаются по организму в поисках медицинских проблем», но мы приближаемся к этому.

Тем временем учёные из Манчестерского университета использовали оксид графена — нетоксичный материал — «для прицельного воздействия на раковые стволовые клетки (CSCs) и их нейтрализации, не повреждая другие клетки». CSCs распространяют рак по организму и ответственны за 90 % случаев смерти от онкологических заболеваний.

Другое исследование с использованием золотых нанотрубок объединяет «диагностику и терапию в одной системе».

Исследователи вводили золотые нанотрубки внутривенно. Они подбирали их длину таким образом, чтобы трубки имели нужные параметры для поглощения ближнего инфракрасного света (который хорошо проникает через ткани) от импульсного инфракрасного лазера.

Регулируя яркость лазерного импульса, исследователи могли управлять режимом работы золотых нанотрубок — между режимом визуализации и режимом уничтожения раковых клеток.

Рак лёгких — главная причина смерти от онкологических заболеваний в США. Обычно его выявляют с помощью инвазивной биопсии, когда опухоль уже достигает 3 сантиметров в диаметре и часто даёт метастазы. Ён Чжэн и его коллеги из Канзасского университета разработали «лабораторию на чипе», способную выявлять рак лёгких гораздо раньше — с помощью небольшой капли крови пациента. «Теоретически, — говорит Чжэн, — технология должна быть применима и к другим видам рака». Исследования продолжаются с этой целью.

Заключение

Всё может пойти не так. Может начаться ядерная война и уничтожить человечество. Умные роботы могут захватить мир и уничтожить человечество. Террористы могут создать смертоносный вирус, который уничтожит человечество. Потенциальных угроз от технологического прогресса — бесконечное множество.

Но, как уже отмечалось, сегодня есть два реальных и видимых тренда: колоссальный долг и стремительное развитие технологий. Следуйте логике. Будет боль, но затем — восстановление и настоящий рост.

Есть и другие факторы, способствующие положительному исходу. Люди в целом хотят жить долго, здорово и радостно. Технологии работают над тем, чтобы это стало реальностью. Люди в целом не любят иметь дело с бюрократией, платить налоги или воевать с соседями. Крах правительств приблизит и это.

И есть ещё кое-что, о чём стоит задуматься.

Свободный рынок согласуется с экономическими законами. Кейнсианство сознательно их нарушает. Правительства по всему миру сделали ставку на кейнсианство. И они вот-вот эту ставку проиграют.

Тем временем технологии будут продолжать своё ускоряющееся развитие, принося пользу большинству людей. Эти достижения будут становиться всё более радикальными, преображая наш мир.

Это будет мир, в котором смертельно опасные болезни можно будет выявлять и лечить быстро и дёшево.

Это будет мир, в котором старение станет выбором, а не приговором.

Это будет мир, в котором люди смогут позволить себе владеть машинами, способными изготавливать практически всё, что им нужно, из обычных материалов. Изобилие заменит дефицит. Бедность исчезнет.

Это будет мир, в котором солнечная энергия станет доступной и дешёвой. Войны за нефть и другие дефицитные ресурсы останутся в прошлом.

Это будет мир, где люди легко будут взаимодействовать друг с другом с помощью технологий, а программы синхронного перевода разрушат языковые барьеры, существующие сегодня.

Это будет мир, в котором каждый сможет получить желаемое или необходимое образование благодаря цифровым технологиям.

Лично я с нетерпением этого жду. Надеюсь, вы тоже.

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев