Главы из книги The Fall of Tyranny the Rise of Liberty (2017)

Введение

Оглянись вокруг. Рядом с тобой наверняка есть компьютер или планшет. Возможно, смартфон. Скорее всего, да. Эти и другие технологические чудеса стали неотъемлемой частью нашей жизни.

По нашему выбору.

А теперь подумай о правительстве на всех уровнях, особенно о федеральном. Оно тоже рядом, но в ином смысле.

Не по нашему выбору.

Технологии расширяют твою свободу и личную силу, правительство — ограничивает.

Благодаря рыночным силам конкуренции, первое становится дешевле, лучше и доступнее. Благодаря правительственной бюрократии и угрозам, второе становится всё дороже в содержании.

И технологии и правительство быстро растут. С современной технологией ты можешь общаться по Skype с человеком за границей, не говоря на одном языке — и при этом почти идеально понимать друг друга благодаря программам перевода в реальном времени. Государство подслушивает ваш разговор, потому что какое-нибудь ведомство с аббревиатурой из трёх букв решило, что вы можете быть угрозой.

И за это подслушивание ты платишь — хочешь ты того или нет.

Для технологических компаний люди — потенциальные клиенты; их нужно убедить купить товар или услугу. Для государства люди — носители потенциальных угроз, и обладая полицейской властью, ему не нужно никого ни в чём убеждать.

По мере развития технологии становятся не только мощнее, но и дешевле в использовании — и в конечном итоге сделают группу «бедных людей» вымершей. А вот расширяющееся государство раздувает свою бюрократию и старается всеми силами гарантировать, что «бедные» останутся навсегда — как основа его власти.

Технология в руках частных лиц способствует миру и доброй воле между людьми. Технология в руках государства приближает нас к вымиранию человеческой расы.

Пока государства играют в политические игры за наш счёт, якобы решая проблемы нехватки ресурсов и экологического ущерба, нанотехнологии скоро дадут дешёвые решения.

Технологии делают нас богаче, постепенно вытесняя работу, требующую минимум суждений и креативности. Роботы жарят бургеры — чтобы люди могли становиться врачами, психологами или архитекторами.

То, что спасёт нас от превращения в жертву технологий, — это непрерывное слияние с ними. Будущее — это не война человека с Терминаторами, а сотрудничество технологически усовершенствованных людей.

Это слияние происходит прямо у нас на глазах. Компьютеры уже прошли путь от зданий к настольным устройствам, потом к ноутбукам, затем к смартфонам — и теперь направляются в наш кровоток. При этом они становятся дешевле и мощнее. Невероятно дешевле и невероятно мощнее.

В будущем люди будут свободнее и богаче, чем когда-либо прежде. Радикально свободнее, радикально богаче. Атомарно-точное производство из доступных сырьевых материалов запустит новую промышленную революцию — на этот раз не на фабриках, а в подвалах. Долголетие станет нормой, потому что нанороботы будут усиливать и защищать тела людей, включая их мозг.

Технологии движутся к экспоненциальному взлёту к звёздам — и большинство людей предпочтёт отправиться вместе с ними. Государство же, поскольку оно основано на воровстве, долгах и необеспеченных деньгах, легитимизированное лишь придворными интеллектуалами, движется к банкротству. По мнению экономиста Бостонского университета Лоренса Котликоффа, оно уже фактически банкрот, учитывая фискальный разрыв, превышающий 200 триллионов долларов.

Если раньше мы обращались к государству ошибочно предполагая, что оно может решать наши проблемы, то теперь у нас под рукой технологии, которые действительно могут помочь. Это уже происходит. Поскольку финансируемое государством образование по большей части сводится к индоктринации и бюрократии, всё больше людей обращаются к интернету для домашнего обучения и самообразования. Пока государственное вмешательство взвинчивает цены медицинских услуг, всё больше людей полагаются на интернет для поддержания здоровья и получения советов. Тем временем технологии находятся на пороге революции в лечении серьёзных заболеваний — например, разработан «умный» пластырь, отслеживающий уровень глюкозы в крови и выделяющий инсулин, если он становится слишком высоким. И реальность «доктора в кармане» уже не за горами.

Путь, хотя и непростой, на мой взгляд, ясен: государство уничтожит себя, а технологии поднимутся так быстро и повсеместно, что остановить их будет невозможно.

Но зачем вообще пытаться остановить? Технология — это революция без конца, и она сделает нас лучше.

1 Кто правит? Информационные технологии

Природные системы показывают нам лишь нижние пределы возможного — и восстановление клеток не отличается в этом смысле от всего остального. — К. Эрик Дрекслер, Engines of Creation, стр. 105

Наша способность создавать модели — виртуальные реальности — в мозге, в сочетании с нашими на вид скромными большими пальцами, оказалась достаточной, чтобы запустить другую форму эволюции: технологическую. Это развитие позволило сохранить ускоряющийся темп, начавшийся с биологической эволюции. Оно будет продолжаться, пока вся Вселенная не окажется у нас под рукой. — Рэй Курцвейл, Сингулярность близка: Когда человек превзойдёт биологию (Kindle Locations 9409–9412; все дальнейшие ссылки относятся к этому источнику)

Сочетание нанотехнологий и продвинутого ИИ сделает возможным создание разумных, эффективных роботов; с такими роботами государство сможет процветать, избавляясь от кого угодно — или даже, в принципе, от всех… — К. Эрик Дрекслер, Engines of Creation, стр. 176

Наряду с масштабной эмиссией денег и обременённой долгами экономикой, в необходимости которой настаивают наши правители, существует, так сказать, иная экономика — та, что бросает вызов их намерениям. В мире технологий кейнсианский ужас под названием «дефляция цен» является доминирующим фактом. Вместо того чтобы привести к экономической катастрофе, ускоряющийся рост всё более широкого спектра технологий оказывается устойчивым к кейнсианскому вирусу инфляции, создаваемой центральными банками. И по мере того как эти технологии всё глубже и разнообразнее сливаются с нашим разумом и телом, децентрализуя и переворачивая почти все аспекты экономики и культуры, мир, каким мы его знаем, исчезнет ещё при нашей жизни.

Существует как минимум три причины, почему сегодняшний мир вскоре станет древней историей:

1. Жизненная сила капитализма — креативность, предпринимательство, конкуренция, свободный рынок — всё ещё жива, особенно в сфере информационных технологий.

Рэй Курцвейл (интервью от 31 марта 2011 года):

Смартфоны, которые мы носим в кармане, в миллиард раз мощнее — по соотношению цена/мощность — чем компьютер, которым я пользовался в MIT в конце 1960-х. Они также в 100 000 раз меньше. Через 25 лет наши мобильные телефоны будут размером с кровяную клетку и станут ещё мощнее. (6:10)

2. Как только технология становится информационной, она подчиняется Закону ускоряющейся отдачи, а это означает экспоненциальное развитие.

Человеческая биология и медицина исторически развивались линейно — до тех пор, пока не были преобразованы информационными технологиями. Когда в 1990 году начался правительственный проект “Геном человека”, критики заявляли, что его завершение займёт тысячи лет при тогдашней скорости секвенирования. Однако пятнадцатилетний проект завершился даже немного раньше срока.

3. Распространение информационных технологий оказывает дефляционное воздействие, которое усиливается с развитием этих технологий.

В 1968 году за доллар можно было купить один транзистор; в 2002 за доллар можно было получить около десяти миллионов транзисторов. (Kindle 1232)

Несмотря на колоссальную дефляцию цен информационных технологий, спрос не только не снизился, но и вырос. Объём передаваемых данных удваивался каждые 1,1 года — быстрее, чем происходило удешевление одного бита информации (раз в 1,5 года). В результате этого индустрия полупроводников росла в среднем на 18% в год с 1958 по 2002 год. Вся индустрия информационных технологий увеличила свою долю в ВВП с 4,2% в 1977 году до 8,2% в 1998. (Kindle 1263–1266)

Как Курцвейл неоднократно подчёркивал, само экспоненциальное развитие также развивается экспоненциально и охватывает широкий спектр технологий — от электронных до биологических. Причём этот рост не зависит от какой-то одной парадигмы, например, закона Мура (уменьшения компонентов на интегральной схеме). С момента переписи населения США 1890 года сменилось пять парадигм вычислительной техники, каждая из которых демонстрировала экспоненциальный рост соотношения цены и производительности: электромеханические устройства, реле, электронные лампы, дискретные транзисторы и интегральные схемы. Каждая из этих парадигм следует S-образной кривой жизненного цикла — медленный рост, затем взрывной рост и, наконец, стабилизация по мере достижения зрелости.

Когда одна парадигма начинает буксовать, нарастает давление в сторону поиска новой. В 1950-х инженеры все еще миниатюризировали вакуумные лампы, в то время как транзисторы уже появлялись в портативных радиоприёмниках — и в итоге заменили лампы в компьютерах. Закон Мура утратит актуальность примерно к концу текущего десятилетия и уступит место шестой парадигме, которой, вероятнее всего, станет трёхмерная молекулярная вычислительная техника.

Более конкретно, учёные уже ведут эксперименты с нанотрубками — свернутыми в бесшовные цилиндры углеродными атомами — как заменой кремнию в компьютерах. Благодаря своим микроскопическим размерам нанотрубки позволяют достичь исключительно высокой плотности компонентов. В прошлом году инженеры Стэнфордского университета создали компьютер на углеродных нанотрубках, сопоставимый по производительности с Intel 4004 1971 года. Питер Бёрк из Университета Калифорнии в Ирвайне, в статье в рецензируемом журнале Nano Letters утверждает, что теоретический предел частоты транзисторов на нанотрубках составляет один терагерц (1000 ГГц). По оценке Курцвейла, один кубический дюйм схем из нанотрубок может быть до 100 миллионов раз мощнее человеческого мозга. (Kindle 1893)

Работа с умом

По мере того как вычислительная основа эволюционирует и становится на порядки быстрее, всё больше данных указывает на то, что программная составляющая лишь незначительно отстаёт от аппаратной.

В 1997 году суперкомпьютер IBM Deep Blue победил чемпиона мира по шахматам Гарри Каспарова. Однако Deep Blue был дорогой машиной, построенной специально для этой цели. Менее чем через десятилетие Deep Fritz 10, работавший на обычном настольном компьютере с двумя процессорами Intel Core 2 Duo, добился схожего результата, победив абсолютного чемпиона мира Владимира Крамника в Бонне, Германия. А недавно шахматный движок Christophe Théron под названием Tiger, выигрывавший турниры в 2000–2002 годах, был адаптирован под мобильные устройства Apple.

Настольные компьютеры и смартфоны уступают по мощности и объёму памяти суперкомпьютерам 1990-х. Как же тогда они так хорошо играют в шахматы?

В книге Эра разумных машин (стр. 130) Курцвейл подсчитал, что на вычисление «идеального» хода в типичной шахматной партии потребовалось бы около 40 миллиардов лет — при условии, что партия длится 30 ходов, а компьютер анализирует 8^30 возможных комбинаций со скоростью один миллиард ходов в секунду. (Как отмечает Курцвейл, прежде чем был бы сделан первый ход, компьютер, вероятно, взорвался бы во втором Большом взрыве.)

Вместо попытки найти «совершенный» ход, люди оценивают различные варианты и отбрасывают бесперспективные ходы, основываясь на распознавании шаблонов.

Так люди играют в шахматы. Именно так играет и Deep Fritz. Шахматное ПО становится всё более «человечным».

Эволюция Watson

Watson — суперкомпьютер IBM, победивший двух величайших чемпионов викторины Jeopardy! в 2011 году, — добавил новое измерение к эволюции компьютеров благодаря своим продвинутым возможностям в области естественного языка.

Watson не просто «читал» и запоминал огромные объёмы англоязычного контента — он также понимал каверзные вопросы ведущего Алекса Требека, вычислял вероятность правильного ответа и принимал решение, стоит ли вообще отвечать. И всё это Watson должен был выполнять в среднем менее чем за три секунды. Чтобы справиться с задачей, IBM разработала архитектуру DeepQA (где QA означает «вопросно-ответная система»).

С тех пор как Watson пожертвовал свой миллионный приз, выигранный на Jeopardy!, на благотворительность, IBM открыла шесть центров клиентского взаимодействия Watson по всему миру, включая главный офис в новом стеклянном здании по адресу 21 Astor Place в Ист-Виллидж, Манхэттен. В партнёрстве с испанским CaixaBank Watson теперь изучает и испанский язык.

Возможно, нам стоит обращаться к нему “доктор Ватсон”. Watson способен прочитать двести миллионов страниц медицинских данных, сопоставить симптомы миллиона пациентов с онкологией или проанализировать миллионы современных медицинских журналов для проверки гипотез. И всё это он делает за 15 секунд или меньше.

К примеру, на вопрос: «Какое заболевание вызывает увеит у пациента с семейной историей артрита, при этом наблюдаются кольцевая сыпь, жар и головная боль?» — традиционный поисковик выдаст список ссылок, через которые специалисту придётся пройти вручную, чтобы найти нужную информацию.

Если тот же вопрос задать Watson’у, он ответит:

76% — болезнь Лайма,

1% — болезнь Бехчета,

1% — саркоидоз.

Кроме того, Watson стал значительно компактнее. Версия, выступавшая на Jeopardy!, занимала большую кондиционируемую комнату и была подключена к шоу через аватар. Современный Watson, по данным IBM, работает в 24 раза быстрее, стал на 90% меньше и теперь размещается в облаке. Watson сократился с размеров хозяйской спальни до трёх стопок коробок из-под пиццы. И даже это будет казаться огромным, когда Watson станет доступен на мобильных устройствах.

Может ли Watson сойти за человека?

Как покажет себя технология Watson в хорошо продуманном тесте Тьюринга? Лучше большинства, но ей всё ещё недостаёт тех тонких нюансов, которые большинство людей считает уникально человеческими. Алан Тьюринг разработал тест, исходя из того, что если машина способна мыслить, она сможет выдать себя за человека. По словам Курцвейла,

не существует простых языковых уловок, которые позволили бы компьютеру пройти настоящий тест Тьюринга. Для этого он должен действительно овладеть человеческим уровнем понимания.

И когда компьютер перейдёт этот порог, Курцвейл будет считать его человеком. Конечно, результаты вызовут споры. По мнению Курцвейла, к тому моменту, когда большинство признает, что машины способны мыслить, они уже будут «в тысячи раз умнее нас». Это значит, что одним из способов пройти тест станет намеренное «оглупление» — и машина будет достаточно умна, чтобы это сделать.

Учитывая экспоненциальный рост соотношения цена–производительность, Курцвейл прогнозирует, что к 2020 году аппаратное обеспечение, необходимое для симуляции человеческого мозга, будет стоить около 1000 долларов. Это предполагает ПК, способный выполнять 10^16 (десять квадриллионов) операций в секунду с помощью специализированных ASIC-чипов и задействованием неиспользуемых вычислительных ресурсов интернета. На разработку программного обеспечения, имитирующего функции мозга, уйдёт ещё примерно десятилетие. Курцвейл делает ставку, что к 2029 году компьютер пройдёт тест Тьюринга. «К 2030 году понадобится целая деревня человеческих мозгов (примерно тысяча), чтобы сравниться с вычислительной мощностью компьютера за тысячу долларов».

Двигатели революции

Пока информационные технологии двигают вперёд развитие «сильного ИИ», который может сделать компьютеры неотличимыми от людей, они параллельно поднимают самих людей далеко за пределы их биологической природы. Курцвейл называет это революцией ГНР — Генетика – Нанотехнология – Робототехника.

Эти пересекающиеся направления развития приведут к тому, что он называет Сингулярностью — «будущему периоду, когда технологические изменения будут столь стремительными и их воздействие столь глубоким, что каждый аспект человеческой жизни будет необратимо преобразован» (Transcendent Man, фильм). По расчётам Курцвейла, Сингулярность наступит в 2045 году — через тридцать один год.

На данный момент большинство его многочисленных прогнозов либо сбылись, либо оказались близкими к истине.

Мы уже продвинулись далеко по пути к Сингулярности благодаря генетической революции:

«Поняв информационные процессы, лежащие в основе жизни, мы начинаем учиться перепрограммировать нашу биологию, чтобы практически устранить болезни, кардинально расширить человеческий потенциал и добиться радикального продления жизни» (Kindle 3675–3677).

С ростом понимания биохимических путей исследователи находят способы управления экспрессией генов. Например, манипулируя пептидами (короткими цепочками аминокислот), они обнаруживают, что могут «выключать» гены, вызывающие болезни, или «включать» полезные гены, которые не активны в определённых клетках.

Однако, перепрограммирование нашей биологии никогда не поднимет нас выше уровня, который Ханс Моравек назвал «роботами второго класса».

Нанотехнологическая революция позволит нам спроектировать и заново построить — молекула за молекулой — наши тела, мозг и окружающий нас мир, далеко выйдя за пределы возможностей биологии (Kindle 3679–3681).

Исследователь и писатель Роберт А. Фрейтас-младший, один из первопроходцев в области нанотехнологий, разработал роботизированные аналоги человеческих эритроцитов под названием респироциты, которые функционируют во много раз эффективнее своих биологических прототипов. По консервативным оценкам, если заменить часть эритроцитов на респироциты, человек сможет бежать олимпийский спринт в течение 15 минут — не сделав ни одного вдоха. (Kindle 4675)

Фрейтас оценивает, что устранение 50% медицински предотвратимых состояний увеличит продолжительность жизни до 150 лет, а устранение 90% — до 1000 лет и более.

Но это лишь начало. Курцвейл предсказывает, что в течение следующих двух десятилетий:

мы научимся дополнять наши сто триллионов чрезвычайно медленных межнейронных соединений высокоскоростными виртуальными связями с помощью нанороботики. Это позволит нам значительно усилить способности к распознаванию образов, память и общее мышление, а также напрямую подключиться к мощным формам компьютерного интеллекта. Эта технология также обеспечит беспроводную связь от одного мозга к другому.

Иными словами, эра телепатической связи почти наступила.

Нанороботы — или, как чаще говорит Курцвейл, наноботы — это роботы размером 100 нанометров или меньше, и они будут играть важную роль в нашем будущем. Они программируемы, могут вводиться в организм через кровоток без хирургического вмешательства и могут быть направлены на выход из тела. Они могут усиливать наши умственные способности или развлекать нас виртуальной реальностью.

Мы станем более машинами, чем людьми — и в то же время, если человек действительно есть мыслящее животное, то более человечными, чем когда-либо.

Когда наши мозги будут полностью подключены, мы сможем загружать в них новые знания и навыки. Роль труда будет заключаться в создании знаний всех видов — от музыки и искусства до математики и науки. Игра также будет выполнять роль генерации знаний. В будущем грань между работой и игрой исчезнет.

Из трёх революций наиболее глубокой будет революция в области робототехники — или сильного ИИ. Тест Тьюринга будет пройден и забыт, компьютеры начнут модифицировать собственное программное обеспечение, чтобы становиться умнее, оставляя даже гиков далеко позади, а к концу этого века «вычислительный или механический интеллект будет в триллионы триллионов раз мощнее, чем человеческий мозг».

Затем мы «насытим» материю и энергию Вселенной небиологическим интеллектом, заставив её «пробудиться». Но на это уйдёт время — если, конечно, не будет найден способ превысить или обойти скорость света.

Заключение

Откуда мы знаем, что развитие будет продолжаться в экспоненциальном темпе?

Мы не знаем. Если просто сидеть сложа руки и ждать, ничего не произойдёт. Но, учитывая реальности мира, эта тенденция устойчива. Все войны XX века, Великая депрессия, Холодная война, недавняя рецессия — ничто из этого не нарушило экспоненциальное развитие технологий. Курцвейл отмечает, что на уровне отдельных проектов мы, конечно, не можем делать твёрдые прогнозы. Пятнадцать лет назад было понятно, что появятся поисковые системы, но мы не знали, какая из них победит. Какие идеи в итоге восторжествуют — тоже неизвестно. Но общая тенденция удивительно предсказуема. Как пишет Курцвейл: «Чтобы остановить этот прогресс, нам пришлось бы отменить капитализм и всякое проявление экономической конкуренции». (Kindle 1647–1648)

Обратная сторона технологий хорошо известна, и их развитие не может происходить без угроз. Психопаты будут существовать всегда — и многих из них с энтузиазмом избирают на политические должности. Эрик Дрекслер, отец современной нанотехнологии, предупреждает:

Грядущие технологические прорывы поставят государства перед новыми вызовами и возможностями, подталкивая к резким изменениям в их поведении. Это, естественно, вызывает беспокойство. Государства исторически преуспели в резне и угнетении. (с. 175)

К счастью, экспоненциальное развитие играет на руку личности, особенно молодым людям, готовым принимать новые технологии. Государства как олицетворения бюрократии и некомпетентности не справляются с быстрыми переменами. Эти обстоятельства, в сочетании с децентрализующим и дефляционным характером информационных технологий, в конечном итоге могут отправить государства и их кейнсианских жрецов на свалку истории.

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев