Дэвид Аттенборо, известный телеведущий BBC и активист по борьбе с изменением климата, высказал фантастическую мысль о росте и экономистах. Эта мысль настолько мила и очаровательна, что я подозреваю, что именно от нее отталкиваются те, кто высмеивает каждый разумный экологический комментарий экономистов. Эта мысль такова: “Любой, кто думает, что вы можете иметь бесконечный рост в ограниченной среде, — либо сумасшедший, либо экономист”.

Мы слышим, как такие деятели, как Грета Тунберг, AOC или британское Extinction Rebellion публично стонут о том, что “у нас только одна планета”, а затем призывают к повсеместному сокращению человеческой и экономической деятельности. “У нас нет неограниченных ресурсов”, — говорили их предшественники в 1960-х и 1970-х годах, когда антигуманизм их аргументов был более очевиден: такие страны, как Индия, утверждал биолог из Стэнфорда Пол Эрлих, значительно превысили мальтузианскую емкость своих земель. и массовый голод являлся для них единственным выходом. Не щадя чувств несчастных индийцев, он и его последователи утверждали, что любое облегчение такого бедствия просто продлит страдания.

К счастью, сегодняшние защитники окружающей среды немного более изысканны и менее оскорблены существованием человечества, но лишь в небольшой степени. Сегодня мы говорим о неограниченных ресурсах, устойчивой экономике замкнутого цикла и возобновляемой энергии.

В статье “Устойчивое развитие упускает из виду” на прошлой неделе я утверждал, что почти ничто в человеческих делах не является устойчивым, поэтому делать упор на “устойчивое” развитие, производство, сельское хозяйство или другие современные модные тенденции немного странно. Я хочу проделать то же самое с мысленным разделением между возобновляемым и невозобновляемым, между конечным извлечением сырья и выращиванием возобновляемых ресурсов — и я выбрал медь и огурцы, чтобы легко проиллюстрировать свою точку зрения.

Давайте пропустим важный экономический урок о том, что такое ресурс, поскольку, как только мы поймем эту тему, почти все экологические опасения исчезнут. Вместо этого я хочу рассмотреть утверждение о “сырье” и, подобно тому, как я это сделал для “устойчивости”, перевернуть его с ног на голову.

Об огурцах и меди

Вот утверждение, которое может показатья странным: возобновляемые ресурсы заканчиваются, а невозобновлямое сырье, добытое из земной коры — нет. Это утверждение противоположно видению нашего “неустойчивого”, постоянно требующего материалов мира. Почти вся медь — все шесть триллионов фунтов или около того — которую люди за тысячи лет выкопали из земли, все еще с нами. Возобновляемые культуры, которые мы выращивали, почвы, которые мы истощали, киты, которых мы убивали, или реки, которые пересыхали, — нет. Это утвреждение дает основания для возражений против различения ограниченных и неограниченных ресурсов, которое определяет публичные споры по поводу окружающей среды.

Когда огурец растет, он забирает воду и питательные вещества, такие как фосфор и азот, из почвы, углекислый газ из воздуха и добавляет животворный солнечный свет для фотосинтеза глюкозы. Конечный результат — растение с корневой системой, а для наших целей — сочный овощ. Когда животные или люди едят эти замечательные экологически чистые культуры, они действуют “невозобновляемым” образом: они уничтожают урожай. Точнее, поскольку энергия или материя никогда не исчезают, а просто меняют форму, огурец эффективно распадается и сжигается для получения энергии с помощью одной из самых эффективных машин, преобразующих энергию: желудка.

Жертвуя одним типом жизни — огурцами — я поддерживаю другой тип жизни — свое тело. Немногочисленные витамины и минералы растворяются в моей пищеварительной системе и начинают работать в других частях моего тела. Скудная калорийность и небольшое количество включенных углеводов отправляются в мою телесную печь, чтобы поддерживать мое существо: мое сердце бьется, мои легкие дышат, а мои мышцы двигаются.

Энергия, содержащаяся в маленьком огурце, расходуется в необратимом процессе, который никогда больше не воссоздаст огурец. Что бы мы ни делали, конкретные задействованные молекулы никогда больше не соберутся в только что полученный огурец: я “уничтожил” его, превратив его содержимое в материю с другой организацией плюс тепло. Что делает огурец “возобновляемым”, так это то, что мы, или, скорее, мать-природа, можем повторять этот рецепт снова и снова, пока у нас есть необходимые ингредиенты.

Для обычного конечного ресурса, такого как медь, все обстоит совершенно иначе. Медные провода в моем телефоне и компьютере, медные сплавы в лампе надо мной или медные трубки, пересекающие здание, в котором я сижу, никогда не израсходуются так, как это происходит с огурцом. Они являются носителями для чего-то еще: электричества, инструмента или убежища. Когда мы прекратим использовать медь по этим причинам, мы можем превратить эту медь во что-то другое. Она не разрушается (не трансформируется), как мой огурец.

Когда цивилизации прошлого создавали величественные скульптуры из меди и олова, такие как легендарный Колосс Родосский, использованная строителями медь была физически сосредоточена в этой статуе. Когда эта цивилизация пала, люди разобрали статую на куски и использовали медь в других местах — возможно, для изготовления инструментов, приготовления пищи или римских монет. Все, что нам нужно, чтобы переключить запасы меди с одного использования на другое, — это выброс энергии — поскольку медь плавится при температуре 1085 ° C (1984 ° F).

Такие материалы, как медь, являются отличным специализированным капитальным благом, которое может выполнять уникальные экономические функции — до тех пор, пока они не станут более ценными в другом месте и будут превращены в другой специализированный предмет для новой цели (именно поэтому негодяи воруют старые медные провода на металлолом). Огурцы этого не делают: будучи однажды потребленными, при любых затратах энергии они не могут быть возвращены обратно, мы можем делать только новые с нуля.

Интересно, что это делает огурцы менее возобновляемыми, чем медь: различие между “зеленым” и “грязным”, между “отходами” и “экономикой замкнутого цикла” размывается, когда мы понимаем, что медь, хотя в совокупности и ограничена на нашей планете, аналогичным образом может быть “создана заново” из металлолома. Мы используем не естественный процесс, который когда-то создал медь, а экономический и человеческий процесс ее извлечения из земной коры. Функционально это то же самое: поскольку мы еще не добыли всю медь на нашей планете, мы можем — как в случае с огурцом — “сделать ее больше”, выкапывая ее из шахт.

Имея достаточно энергии, мы можем изменить использование меди, которое существует сегодня на любое другое применение, необходимое завтра. К счастью, наш мир и его изобретательные люди нашли так много способов высвободить энергию, что она у нас есть в изобилии — или, по крайней мере, могла бы быть, если бы “экологические проблемы” регулярно не препятствовали поиску лучших форм.

Если мы захотим (в случае, если рыночные цены покажут нам, что эти комбинации молекул металлов могут быть лучше использованы в других местах), мы используем металлы наших автомобилей, машин и компьютеров там, где они более ценны.

Для меди возможно бесконечное возобновление использования. Для других материалов этот процесс переработки “не стоит того” — эта экономическая фраза, означающая, что энергия и усилия, необходимые для преобразования материала в то, что мы хотим, более затратны, чем простое извлечение большего количества из земли. Враги процветания, такие как мои любимые друзья из числа левых защитников окружающей среды, не любят выкапывать полезные ископаемые из земли, но у них нет проблем с выкапыванием огурцов из земли, поскольку они понимают, что “земля” может дать их еще больше.

Все, что я хочу здесь сказать, это то, что экономически и практически мы находимся в такой же ситуации, когда дело касается невозобновляемых или конечных материалов, таких как медь. Существование концептуального физического предела количества меди, существующей на нашей планете не имеет значения: пока мы не добудем всю медь, чего мы, вероятно, никогда не сделаем, у нас нет веских причин для агрессивного нормирования ее добычи.

Медь никогда не закончится, и у нас есть процесс ее обновления. При желании мы можем повторно использовать необработанные металлы, извлеченные из нетронутой природы. Существует процесс, с помощью которого мы можем регенерировать металлы, изначально использованные в одной области человеческой деятельности, и перемещать их в другую область.

Огурцы тоже не заканчиваются, но это только потому, что мы можем выращивать их больше. Мы не знаем процесса, который позволил бы преобразовать молекулы огурца, которые были разделены нашей пищеварительной системой, обратно в исходный огурец. Благодаря нашему мастерству и пониманию природы мы можем намеренно выращивать больше огурцов, предвидя наше будущее желание есть их больше, но мы не можем их переработать. Это делает огурцы более ограниченными, как ресурс, а медь — менее ограниченной.

Для меня загадка, почему добыча огурцов из земли не оскорбляет и не беспокоит моих друзей-экологов, а добыча меди, серебра или другого сырья — оскорбляет. Единственный умозрительный ответ, который у меня есть, — это глубоко укоренившееся религиозное отвращение к прикосновению к природе. Да, сейчас меньше меди в физическом месте в чилийской пустыне Атакама, где расположен крупнейший в мире медный рудник, и больше меди в наших искусственных человеческих городах — ну и что? Что плохого в том, чтобы перемещать окружающую среду так, чтобы она улучшала нашу жизнь? По словам Адриана Бежана, известного профессора физики из университета Duke, это само определение жизни: убрать окружающую среду с вашего пути так, чтобы она работала на вас.

Большая часть сырья, которое мы когда-либо извлекали из земной коры, все еще с нами, и его можно использовать, а затем превратить во что-то еще, когда это лучше соответствует нашим потребностям и желаниям. Огурцы и возобновляемые культуры не обладают таким качеством.

Во всяком случае, сторонникам возобновляемой экономики следует ужаснуться невозобновляемости огурцов, а не меди.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев