Прошлогоднюю Конференцию ООН по климату (COP28) окрестили “базаром под открытым небом”. На этом базаре компании и страны продавали модные товары — углеродные компенсации. Даже культурная икона Тейлор Свифт регулярно использует углеродные компенсации. Однако эффективность многих видов углеродных компенсаций весьма сомнительна.

Существует множество неясностей и конфликтов, когда речь заходит о том, что считать углеродным компенсатором и кто может его продавать. Эти вопросы не могут быть легко разрешены. Более того, они свидетельствуют о глубоких проблемах, присущих проекту углеродных компенсаций.

Рассмотрим “простой” проект по сокращению выбросов углерода, заключающийся в сохранении одной квадратной мили тропических лесов. В идеальном мире немецкая или французская энергетическая компания, стремящаяся к нулевым выбросам, вместо дорогой и ненадежной ветряной электростанции могла бы построить электростанцию, работающую на газе, поскольку ее выбросы весьма невелики. Однако в реальном мире считается, что уровень выбросов CO₂ электростанциями, работающими на газе все равно значителен.

Вводим лесной углеродный компенсатор.

Возможно, одна квадратная миля леса компенсирует то количество CO₂ , которое добавляет газовая станция. Если бы энергетическая компания посадила одну квадратную милю леса или заплатила за это кому-то другому, то теоретически она могла бы построить новую электростанцию без чистого выброса CO₂ .

Но что, если лес уже существует, а энергокомпания платит просто за его сохранение? Если бы мы точно знали, что квадратную милю леса собираются вырубить, а оплата со стороны энергокомпании предотвратит его вырубку, то мы могли бы с полным основанием сказать, что энергокомпания “компенсирует” свои новые выбросы углерода, сохраняя эквивалентное количество улавливаемого углерода, которого в противном случае не было бы.

Теперь о проблемах.

А что, если лес вообще не собирались вырубать? В этом случае “углеродная компенсация” не компенсирует дополнительные выбросы углекислого газа. Многие люди обеспокоены таким видом предполагаемого мошенничества, в первую очередь потому, что оно никак не помогает окружающей среде. На самом деле, оно вредит окружающей среде, поскольку компании могут оправдать увеличение выбросов CO₂ , утверждая, что это не оказывает никакого влияния на окружающую среду.

Но подумайте о стимулах и антистимулах, которые создает такой подход. Страны могут намеренно “подвергать опасности” свои леса, чтобы иметь возможность утверждать, что компенсация выбросов углерода действительно помогает предотвратить вырубку лесов. Аналогичным образом, запрет на продажу кредитов для существующих лесов наказывает страны или компании за то, что они не допустили обезлесения в прошлом. Если страна А разрешила массовую вырубку лесов, а страна Б не разрешила, то теперь страна А может оказаться в более выгодном положении, так как она может предлагать значимые лесные углеродные квоты, потому что она может посадить гораздо больше деревьев.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что страна Б может захотеть сократить площадь своих лесов, чтобы вступить в игру по компенсации выбросов углекислого газа — тем более что на этот рынок выбрасываются все большие суммы денег.

Система, поощряющая страны к вырубке лесов, чтобы получить доступ к миллиардам долларов на смягчение последствий изменения климата, выглядит немного контрпродуктивно. Так же как и разрешение компаниям увеличивать выбросы, делая вид, что выбросы не увеличиваются. Озабоченные зеленой повесткой руководители компаний, как, например, руководители Hess, создают серьезную дилемму, когда тратят сотни миллионов долларов акционеров, чтобы “предотвратить” вырубку лесов.

Такая дилемма заставляет нас искать совершенно иной подход.

Выбросы CO₂ в Соединенных Штатах снижаются уже более десяти лет, причем не благодаря углеродным компенсациям. Хотя у кого-то может возникнуть соблазн приписать это снижение увеличению производства солнечной и ветровой энергии, на самом деле все дело в том, что мы перешли на использование большего количества природного газа для производства энергии, который производит меньше выбросов.

Мы должны поддерживать более широкое использование природного газа, а не убивать его. Точно так же мы должны поощрять развитие другого крупного источника энергии — атомной энергетики — для сокращения выбросов. Для этого не нужны миллиарды долларов субсидий от налогоплательщиков. Для этого нужно убрать с дороги лабиринт ненужной регулятивной волокиты.

Оба эти подхода будут лучше для окружающей среды, кроме того, они не создают порочных стимулов и не тратят ресурсы на компенсацию выбросов углерода. Кроме того, мы получим выгоду от изобилия дешевой энергии. Что здесь может не понравиться?

Неизбежно приходится задаваться вопросом о мотивах климатических активистов, выступающих против расширения использования природного газа и атомной энергии. Хотят ли они увидеть реалистичное и устойчивое улучшение состояния окружающей среды или они хотят получить какую-то другую выгоду?

Если мы хотим поддержать экономическое развитие бедных стран, то лучшим подходом было бы снижение торговых барьеров и тарифов. Поощрение институциональных реформ, ведущих к более четким правам собственности, верховенству закона и ограниченному правительству, — самый верный способ улучшить жизнь людей в развивающихся странах в долгосрочной перспективе.

Те, кто хочет, чтобы развивающиеся страны сохраняли и улучшали свои местные экосистемы могут уже сегодня, вкладывать в это свое время и финансовые ресурсы и это будет гораздо лучший подход, чем обман инвесторов для достижения сомнительного эффекта. Но в долгосрочной перспективе создание богатства, права собственности и верховенство закона имеют наилучший послужной список для улучшения состояния окружающей среды.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев