Нашу страну наводнило огромное количество экономических мифов, которые искажают мнение общественности о важных проблемах и ведут к принятию населением нездоровой и опасной политики государства. Ниже приведены десять наиболее опасных заблуждений вместе с пояснениями того, что с ними не так.

Миф №1

Дефицит государственного бюджета - причина инфляции; дефицит бюджета никак не связан с инфляцией.

В последние десятилетия американцы постоянно имели дефицит федерального бюджета. Неизменный ответ оппозиционных партий, вне зависимости от того, что это за партия, состоит в том, чтобы объявить дефицит причиной хронической инфляции. В ответ на это партия, находящаяся при власти (вне зависимости от того, какая это партия) заявляет, что дефицит никоим образом не связан с инфляцией. Оба эти утверждения ложны.

Дефицит означает, что федеральное правительство тратит больше, чем получает, собирая налоги. Он может финансироваться двумя способами. Если это происходит путём выпуска долговых облигаций, дефицит не ведёт к инфляции. Новые деньги не создаются; люди и институции просто используют свои банковские депозиты, чтобы покрыть стоимость облигаций, а Казначейство тратит эти деньги. Деньги просто переводятся со счетов граждан в Казначейство, а затем тратятся на других членов общества.

Второй способ финансирования дефицита — продажа государственных облигаций банковской системе. Если это случается, банк производит новые деньги, создавая новые банковские депозиты и тратит их на покупку облигаций. Новые деньги в форме банковских депозитов тратятся Казначейством, и, таким образом, становятся частью денежного оборота и приводят к повышению цен и инфляции.

Федеральная Резервная Система путем сложных процессов даёт банкам возможность создавать новые деньги, генерируя банковские резервы на 1/10 от их суммы. Таким образом, если банки собираются купить $100 миллиардов новых облигационных займов, чтобы финансировать дефицит, Федеральный резерв выкупает приблизительно $10 миллиардов старых облигаций Казначейства. Эта покупка увеличивает банковские резервы на $10 миллиардов, что позволяет банкам постепенно создавать новые банковские депозиты на сумму в 10 раз большую начальной. Короче говоря, государство и банковская система, которую оно контролирует, действительно «печатают» новые деньги, чтобы оплатить федеральный дефицит.

Таким образом, дефициты приводят к инфляции, если финансируются банковской системой, а не населением страны.

Некоторые политики ссылаются на период с 1982 по 83 годы, когда дефицит возрастал, а темпы инфляции уменьшались, как статистическое «доказательство» того, что дефицит и инфляция никак не связаны между собой. Доказательством это ни в коей мере не является. Масштабные изменения в ценах происходят благодаря двум факторам: предложению денег и спросу на них. За этот период федеральное правительство выпускало новые деньги с очень высокой скоростью, приблизительно увеличив их количество на 15% за год. БОльшая часть этих средств была потрачена на финансирование растущего дефицита. Однако, с другой стороны, тяжелая депрессия этих двух лет увеличила спрос на деньги (то есть понизила желание тратить деньги на товары). Эта временная компенсация за счет роста спроса на деньги не делает дефицит менее инфляционным. Фактически, в ходе восстановления траты возрастут, спрос на деньги упадёт и это приведёт к росту инфляции.

Миф №2

Дефицит бюджета не имеет эффекта вытеснения частных инвестиций.

В последние годы наблюдалась объяснимая обеспокоенность низким уровнем накоплений и инвестиций в США. Люди беспокоятся, что колоссальный дефицит федерального бюджета превратит их сбережения в бесполезную государственную трату и таким образом вытеснит продуктивные инвестиции, создавая большие проблемы в повышении или даже поддержании стандартов жизни населения.

Некоторые политики снова попытались опровергнуть эти опасения при помощи статистики. Они утверждают, что в 1982–83 г. дефицит уже был велик и продолжал расти, в то время как кредитные ставки понизились, тем самым показывая, что дефицит не имеет эффекта вытеснения.

Этот аргумент снова таки демонстрирует ошибку замещения логики статистикой. Понижение кредитных ставок было вызвано уменьшением объёмов предпринимательских займов во времена рецессии. «Реальные» кредитные ставки (кредитные ставки минус процент инфляции) оставались беспрецедентно высокими, частично по причине того, что большинство из нас ожидало возобновления сильной инфляции и частично из-за эффекта вытеснения. В любом случае, статистика не может заменить логику; а логика говорит нам, что если сбережения тратятся на государственные облигации, для продуктивного инвестирования останется намного меньше доступных средств,* чем могло бы быть*, а кредитные ставки будут выше, чем могли бы быть в условиях отсутствия дефицита. Если дефицит финансируется населением, перераспределение сбережений в государственные проекты является прямым и измеримым. Если дефицит финансируется банковской инфляцией, распределение непрямое и имеет место эффект вытеснения новыми, «напечатанными» государством, средствами, конкурирующими за ресурсы со старыми деньгами, накопленными населением.

Милтон Фридман делает попытку опровергнуть то, что дефицит приводит к эффекту вытеснения, утверждая, что все государственные траты, а не только дефицит, в равной мере вытесняют частные сбережения и инвестиции. Действительно, деньги, украденные при помощи налогов, могли стать сбережениями и инвестициями. Однако, дефицит имеет намного более сильный эффект вытеснения, чем простые государственные расходы, так как дефицит финансируется населением и очевидно затрагивает сбережения и только сбережения, в то время как налоги уменьшают объёмы потребления и сбережений.

Стало быть, дефицит, как на него не посмотреть, становится причиной серьёзных экономических проблем. Если он финансируется банковской системой, то он вызывает инфляцию. Но, даже если финансирование проводится из кармана населения, он приводит к серьёзному эффекту вытеснения, перенаправляя нужные сбережения от продуктивных частных инвестиций в расточительные правительственные проекты. И, более того, чем больше дефицит, тем тяжелее налоговое бремя, коим облагается постоянный доход американских граждан, чтобы погасить накапливающиеся выплаты процентов. Проблема обостряется также высокими процентными ставками, вызванными приводящим к инфляции дефицитом.

Миф №3

Повышение налогов справится с дефицитом бюджета.

Люди, справедливо обеспокоенные существованием дефицита, к сожалению, предлагают неприемлемое решение: повысить налоги. Избавление от дефицита при помощи повышения налогов можно сравнить с лечением человека, больного бронхитом, при помощи пистолета. «Лечение» намного хуже самой болезни.

Одной из причин этого является то, что повышение налогов просто даст государству ещё больше денег, на что политики, с большой долей вероятности, отреагируют повышением расходов. Знаменитый закон Паркинсона гласит: «Расходы растут вместе с доходами». Если цель правительства - иметь дефицит в 20%, то даже при высоких доходах оно будет повышать расходы до тех пор, пока не получит 20% дефицита.

Но, даже не учитывая эти тонкие знания политической психологии, почему кто-то должен верить, что налог лучше более высокой цены? Утверждение о том, что инфляция - это форма налогообложения, правдиво, так как правительство и другие люди, которые получают новые деньги раньше остальных, способно экспроприировать средства членов общества, чьи доходы вырастут позже в процессе инфляции. Но, даже учитывая инфляцию, люди всё-равно испытывают пользу от обмена. Если цена на хлеб вырастет до $10 за буханку, это неприятно, но, по крайней мере, как никак, вы всё равно сможете есть хлеб. Однако, если вырастут налоги, ваши деньги экспроприируются в пользу политиков и бюрократов, а вы остаётесь без услуги или другой выгоды. Единственным результатом является то, что деньги производителя конфискуются бюрократическим аппаратом, что ухудшает положение, поскольку последний использует эти средства, чтобы третировать население.

Нет, единственным способом избавиться от дефицита является простой, но практически не рассматриваемый никем вариант: урезать федеральный бюджет. Как и где? Повсеместно и ежечасно.

Миф #4

Каждый раз, когда ФРС проводит жесткую политику, процентные ставки растут (или падают); каждый раз, когда ФРС проводит мягкую политику, процентные ставки растут (или падают).

Финансовые журналисты уже достаточно знают об экономике, чтобы маниакально просматривать еженедельные отчёты о количестве денег в обращении; однако, они интерпретируют эти цифры довольно хаотичным образом. Если количество денег растёт, это трактуется как понижение процентных ставок и предвестник инфляции; и также, часто в той же самой статье это может трактоваться как повышение процентных ставок. И наоборот. Если ФРС замедляет рост количества денег в обороте, это интерпретируется одновременно и как повышение, и как понижение процентных ставок. Иногда кажется, что все действия ФРС, какими бы противоречивыми они не были, должны приводить к повышению процентных ставок. Очевидно, здесь что-то очень неправильно.

Проблема в том, что, как и в случае с ценами, есть несколько причинно-следственных факторов, которые заставляют процентные ставки расти или падать. Если ФРС увеличивает предложение денег, оно делает это, создавая больше банковских резервов и, таким образом, увеличивая предложение кредита и депозита. Увеличение предложений по кредитованию означает, что на кредитном рынке увеличилось количество денег, а потому приводит к понижению цены кредита или процентной ставки. С другой стороны, если ФРС ограничивает рост количества денег в обороте, это означает, что количество денег на кредитном рынке уменьшилось, а это должно означать повышение процентной ставки.

И это точно описывает произошедшее в первые два десятилетия хронической инфляции. Повышение количества денег в обороте понижало процентные ставки; замедление этого процесса повышало их. Однако, по окончании этого периода население и рынок начинают улавливать, что происходит. Они начинают осознавать, что инфляция имеет хронический характер из-за систематического роста количества денег в обороте. Когда они понимают этот факт, они также осознают, что инфляция обирает кредитора в пользу должника. Если кто-то даёт кредит под 5% годовых и за этот год происходит 7% инфляция, кредитор теряет деньги, а не зарабатывает их. Он теряет 2%, так как ему возвращают деньги, у которых теперь на 7% меньше покупательной способности. Соответственно, кредитуемый зарабатывает благодаря инфляции. Как только кредитор начинает осознавать проблему, он добавляет надбавку на инфляцию к процентной ставке, а заёмщики будут вынуждены заплатить. Следовательно, в долгосрочной перспективе всё, что вызывает подозрения в возможной инфляции, заставит кредитора добавлять к процентной ставке инфляционную надбавку; и всё, что уменьшает подозрения в таком исходе, понизит эту надбавку. Потому ужесточение денежной политики ФРС вызовет ожидания меньшей инфляции и более низкие процентные ставки; а ее смягчение снова взвинтит эти ожидания. Работают две противоположных силы. А потому увеличение предложения денег ФРС или замедление этого процесса может завысить или понизить процентные ставки, в зависимости от того, какое влияние окажется сильнее.

Что же победит? Нельзя знать наверняка. В ранние десятилетия инфляции нет инфляционной надбавки; в более поздние, как сейчас, она есть. Относительная сила и время реагирования зависят от субъективных ожиданий населения и не могут быть предсказаны с точностью. И это одна из причин, по которой экономические прогнозы не могут быть точными.

Миф №5

Экономисты, вооружившись таблицами и высокоэффективными компьютерными моделями, могут точно предсказывать будущее.

Проблема прогнозирования размера процентной ставки демонстрирует типичные проблемы предсказаний в общем. Люди - противоречивые создания, чьё поведение, слава богам, не может быть предугадано. Их ценности, идеи, ожидания и знания меняются повсеместно и непредсказуемо. Кто из экономистов мог предсказать (или предсказал в действительности) взрыв популярности кукол Cabbage Patch Kids перед Рождеством 1983 года? Любая экономическая мера, цена, покупка или сумма доходов - это воплощение тысяч, даже миллионов выборов отдельных людей.

Истории прогнозов экономистов посвящено много исследований, как формальных, так и неформальных. Прогнозисты часто жалуются, что прогнозы сбываются, пока текущие тренды остаются актуальными; проблемы у них возникают в том, чтобы улавливать изменения в трендах. Однако, для того, чтобы просто экстраполировать текущие тренды в ближайшее будущее не нужны сложные компьютерные модели; лучше и намного дешевле сделать это при помощи линейки. Действительно сложно точно предугадать, где и когда тренды изменятся, и в этом прогнозисты невероятно плохи. Ни один из низ не предсказал глубину депрессии 1981–82 годов и так же ни один - силу бума 1983 г.

В следующий раз, попав под очарование жаргона или кажущегося профессионализма экономических прогнозистов, задайте себе вопрос: если он и правда настолько хорош в предсказании будущего, почему он тратит своё время на создание новостных рассылок или консалтинг, раз он может зарабатывать триллионы долларов на фондовых и товарных рынках?

Миф №6

Безработица является побочным эффектом инфляции.

Каждый раз, когда кто-то обращается к правительству с просьбой отказаться от инфляционной политики, номенклатурные экономисты и политики предупреждают, что результатом может быть только серьёзная безработица. В итоге мы не имеем другого выбора, кроме как выбирать между инфляцией и безработицей.

Эта доктрина — запасная позиция для отступления кейнсианцев. Изначально кейнсианцы обещали нам, что, путём манипуляций и точной корректировки дефицитов и правительственных трат, они смогут достигнуть постоянного благополучия и полной занятости без инфляции. Затем, когда инфляция стала хронической и постоянно растущей, они переключились на предупреждение мнимых последствий, чтобы ослабить любое возможное давление на правительство и остановить инфляционное создание новых денег.

Доктрина последствий основана на необоснованной «кривой Филлипса», придуманной много лет назад британским экономистов А. В. Филлипсом. Он соотнёс рост заработной платы с безработицей и начал утверждать, что они обратно пропорциональны: чем больше растёт зарплата, тем ниже безработица.

Это весьма своеобразная доктрина, так как она бросает вызов логической, подчиняющейся законам здравого смысла, теории. Общепринятой считается теория, в которой утверждается, что чем выше уровень заработной платы, тем выше безработица, и наоборот. Если бы завтра все обратились к своему работодателю и настоятельно потребовали повышения зарплаты в два или три раза, многие из нас очень скоро лишились бы работы. И всё же, кейнсианскими экономическими ведомствами эти дикие заключения были восприняты как прописная истина.

Сейчас должно быть понятно, что эти статистические исследования противоречат как фактам, так и логике. В 50-ых годах 20-го века, когда они были сделаны, инфляция была на уровне всего-лишь одного или двух процентов в год, а безработица - 3-4%, тогда как сейчас безработица достигла 8-11%, а инфляция между 5-13%. Словом, за последние два-три десятилетия и инфляция, и безработица выросли резко и существенно. Если уж на то пошло, мы получили обратные кривой Филлипса результаты. Мы получили что угодно, кроме предложенной Филлипсом взаимосвязи между инфляцией и безработицей.

Однако, идеология редко уступает место фактам, даже если кейнсианцы и утверждают, что не единожды «проверяли» свою теорию на реальных примерах. Чтобы не дать концепции развалиться, они просто пришли к выводу, что кривая Филлипса всё ещё остаётся корреляцией инфляции и безработицы, однако, эта кривая непостижимо сместилась на новые предполагаемые взаимосвязи. Конечно, с такими установками никто никогда не опровергнет ни одну теорию.

Фактически, если сегодня инфляция и уменьшает безработицу, то только в краткосрочной перспективе, провоцируя рост цен в сравнении с зарплатой (и, таким образом, уменьшая реальные зарплаты). В долгосрочной перспективе она может только вызвать большую безработицу. В конечном счёте, уровень зарплат растёт вместе с инфляцией, а инфляция неминуемо вызывает рецессию и безработицу. После более чем двух десятилетий инфляции, все мы живём в этой «долгосрочной перспективе».

Миф №7

Дефляция — падение цены — немыслима и вызовет катастрофическую депрессию.

У общества короткая память. Мы забываем, что с начала Индустриальной революции в середине 18-го столетия и до начала Второй мировой войны, цены в основном понижались, год за годом. Это происходило по причине того, что непрерывно растущая продуктивность и количество произведенных на свободном рынке продуктов, приводили к падению цен. Однако, депрессии не было, так как стоимость производства падала вместе с ценами на товары. Зарплаты обыкновенно оставались на том же уровне, в то время как стоимость жизни падала, потому «реальная» заработная плата или всеобщие стандарты жизни стабильно росли.

За тот период цены росли только в военное время (Война 1812 года, Гражданская война, Первая мировая война), когда воюющие государства вызывали серьёзную инфляцию, чтобы заплатить за войну и нивелировали продолжительный рост продуктивности.

Работу капитализма свободного рынка, не обременённого государственной или центробанковской инфляцией, можно увидеть, рассмотрев, как изменились цены на рынке компьютеров за последние несколько лет. Раньше компьютер был чем-то невероятным и стоил миллионы долларов. Сегодня, на волне продуктивности, вызванной революцией микрочипов, компьютеры падают в цене даже в то время, пока я пишу этот текст. Несмотря на падение цены, компьютерные фирмы успешны, потому что цена производства падает, а продуктивность растёт. Фактически, это падение стоимости комплектующих и цен на готовый продукт дало им возможность динамично развиваться в этих условиях и выйти на массовый рынок. «Дефляция» не принесла этому рынку никаких проблем.

То же справедливо и в отношении других сфер с высокой динамикой роста, таких как рынок электронных калькуляторов, пластмассы, телевизоров и видеомагнитофонов. Дефляция совсем не становится причиной катастрофы, а является признаком гармоничного и динамичного экономического роста.

Миф №8

Лучший налог — это «плоский» подоходный налог, без исключений или скидок.

Обычно любители плоских налогов добавляют, что устранение подобных исключений даст возможность федеральному правительству заметно урезать текущие налоговые платежи для населения.

Однако, во-первых, эта точка зрения предполагает, что существующие отчисления от налога на прибыль - это аморальные субсидии или «лазейки», которые нужно закрыть в целях всеобщей выгоды. Скидка или исключение - это «лазейка», если вы предполагаете, что государство владеет 100 % доходов каждого и это позволяет какой-то части этих доходов остаться необложенными налогами, что и представляет собой эта раздражающая «лазейка». Разрешение сохранить часть собственного дохода - это не лазейка или субсидия. Понижение общего числа налогов путём устранения скидок на медицинское обслуживание, оплачиваемые кредиты или незастрахованные потери — это просто понижение налогов для одной группы людей (которые не имеют всех вышеперечисленных расходов) за счёт поднятия их для тех, кто столкнулся с такими тратами.

Более того, нет никаких гарантий, что, убрав налоговые скидки и исключения, правительство решит оставить налоговые ставки на том же уровне. Если изучить историю государств по всему миру, как древнюю, так и современную, появляются все причины предполагать, что ещё большее количество наших денег будет отбираться государством, так как оно поднимет налоговые ставки до прежнего уровня (как минимум), что повлечёт за собой большие траты в пользу бюрократического аппарата.

Предполагается, что система налогообложения должна, грубо говоря, быть тем же, что цены или прибыли на рынках. Однако, цены на рынке не пропорциональны доходам. Наш мир был бы очень странным, если бы, к примеру, Рокфеллера заставляли платить $1,000 за буханку хлеба — то есть пропорционально его доходу в отношении среднестатистического жителя. Это был бы мир, в котором равенство доходов было навязано каким-то вычурным и неэффективным способом. Если бы налоги устанавливались, как рыночная цена, они были бы равны для каждого «клиента», а не пропорциональны доходам каждого человека.

Миф №9

Урезание подоходного налога выгодно всем, так как не только налогоплательщики, но и правительство повысит свои доходы, благодаря падению ставок.

Это так называемая кривая Лаффера, представленная экономистом Артуром Лаффером из Калифорнии. Она продвигалась как средство, позволяющее политикам найти квадратуру круга: одновременно выступать за снижение налогов, не урезая государственных расходов, и ликвидировать дефицит бюджета. В таком случае, народ наслаждался бы уменьшением налогов, радовался отсутствию дефицита и продолжал получать субсидии от правительства в том же объёме.

Если налоговая ставка урезается с 99% до 95%, налоговые поступления в бюджет действительно начнут расти. Однако, нет причины предполагать такие простые связи в любое другое время. Фактически, эта взаимосвязь работает намного лучше в отношении местных акзицных сборов, чем в отношении национального подоходного налога. Несколько лет назад правительство округа Колумбия приняло решение заработать немного деньжат, значительно подняв окружной налог на бензин. Однако, водители начали просто выезжать в соседние Вирджинию и Мэрилэнд, чтобы заправиться намного дешевле. Налог полностью провалился и, к великому сожалению и досаде руководства, от него пришлось отказаться.

Однако, не похоже, что подобное может случиться в случае с подоходным налогом. Люди не прекратят работать и не выедут из страны из-за сравнительно незначительного повышения налога и не поступят обратным образом из-за его понижения.

С кривой Лаффера есть некоторые трудности. Время, за которое эффект Лаффера должен себя проявить, никогда не обозначается. Что ещё более важно, Лаффер предполагает, что все мы желаем максимизировать государственный доход от налогов. Если — и это если под большим вопросом — мы действительно находимся в верхней половине кривой Лаффера, все мы должны хотеть установить налоговую ставку на той самой «оптимальной» точке. Но почему? Почему объективным считается, что каждый из нас хочет максимизировать доход государства? Иными словами, максимально увеличить долю частного продукта, которая растрачивается на деятельность государства? Думается, мы были бы более заинтересованы в минимизации выгоды государства, понизив налоги намного, намного ниже той «оптимальной точки», которую обрисовал Лаффер.

Миф №10

Импорт из стран с невысокой стоимостью труда приводит к безработице в США.

Одна из многих проблем этой доктрины в том, что она игнорирует такой вопрос: почему заработная плата небольшая в других странах и высокая в США? Она начинается с заработной платы как чего-то, заданного по умолчанию, и не задаёт никаких вопросов о том, почему она находится на этом уровне. По существу, в США зарплаты на таком уровне благодаря высокой продуктивности труда — потому, что работа проводится при помощи большого количества передового в технологическом плане капитального оборудования. За границей уровень заработной платы низкий, так как капитального оборудования мало и оно технологически примитивно. Лишенные поддержки капитала, работники имеют продуктивность на порядок ниже, чем в США. Уровень зарплат в каждой стране определяется продуктивностью работников этой страны. Таким образом, высокая оплата труда в США - это не угроза американскому благополучию, а его результат.

А как же обстоят дела с определёнными сферами промышленности в США, которые громко и регулярно жалуются на «несправедливую» конкуренцию с продукцией, произведённой в странах с низкой оплатой труда? Здесь нужно понимать, что уровень зарплат в каждой стране связан в пределах одной сферы деятельности, профессии и региона. Все работники конкурируют между собой, и если зарплаты в одной сфере промышленности намного ниже их уровня в других сферах, работники — особенно молодые, только начинающие свою деятельность —покинут место работы или и вовсе откажутся начинать в ней карьеру и сделают выбор в пользу работы с зарплатой повыше.

Из этого следует, что уровень заработной платы в сферах, со стороны которых поступают такие жалобы, высоки, потому что соответствуют зарплатам в других отраслях промышленности США. Если сталелитейная или текстильная промышленности в США имеют сложности в противостоянии конкурентам из других стран, это происходит не потому, что иностранные фирмы платят маленькие зарплаты, а потому что другие американские отрасли настолько завысили ставки, что сталелитейная и текстильная промышленность не могут позволить себе платить такую заработную плату. Короче говоря, в этих сферах на самом деле имеет место неэффективное использование труда в сравнении с другими американскими отраслями промышленности. Тарифы или квоты на импорт, используемые, чтобы держать на плаву неэффективные фирмы и сферы промышленности, вредят всем жителям всех стран, за исключением тех, кто работает в этой сфере. Их вред для американского потребителя выражается в завышенных ценах, низком качестве и подавлении конкуренции. Тариф или квоты на импорт равноценны умышленному повреждению железной дороги или уничтожению самолёта для того, чтобы цены на международные перевозки были искусственно завышенными.

Другие, эффективные сферы американской промышленности, ощущают вред тарифов и квот на импорт благодаря тому, что не получают ресурсы, уходящие на поддержание слабых сфер. В долгосрочной перспективе тарифы и квоты, как и любая форма монопольных привилегий, предоставляемых государством, не приносят пользы даже фирмам, которые защищают и субсидируют. Как мы уже заметили на примере железных дорог и самолётов, отрасли, нежащиеся под крылом государственной монополии (благодаря тарифам или регуляции), в конце концов становятся настолько неэффективными, что в любом случае теряют деньги, и могут лишь обращаться за всё большей и большей помощью и привилегированным укрытием от свободной конкуренции.

Впервые издано в The Free Market Special Issue (1984)

Перевод: Анастасия Шабанова.

Редактор: Владимир Золотарев.