Одна из самых интересных особенностей “локдаунизма” состоит в том, что поддержка локдаунов обеспечивается совпадением интересов. Наиболее очевидным примером является совпадение целей органов общественного здравоохранения (предотвращение избыточной смертности) с целями некоторых крупных действующих участников рынка, таких как супермаркеты, гиганты социальных сетей и онлайн-рынки (получение прибыли). Локдауны устраивают тех, кто придерживается “добродетельных” побуждений, но они также очень часто подходят и тем, кто просто хочет заработать. Когда люди остаются дома, они не только останавливают распространение вируса, но также проводят больше времени в Интернете, покупают больше в интернет-магазинах и полагаются на крупные “необходимые” супермаркеты, а не на небольшие независимые “несущественные” предприятия.

Должны ли мы теперь удивляться тому, что очень часто именно крупные компании, занимающиеся социальными сетями, потоковыми сервисами и т.п., наиболее решительно выступают за ограничения? В этом нет никакого заговора и нет даже осознанных намерений. Это просто наглядная иллюстрация одного из самых фундаментальных уроков классической экономики: стимулы имеют значение, а стимулы этих субъектов указывают именно в этом направлении. Иными словами, дело не в том, что эти компании сознательно поддерживают локдауны из-за голой выгоды; просто для них стимулы отвергнуть локдауны слабы или полностью отсутствуют.

Одной из наиболее важных, полезных, но наименее систематизированных концепций в изучении регулирования является феномен “бутлегеров и баптистов”, описанный Брюсом Йандлом. Йандл заметил, что политическая активность в пользу запрета продажи алкоголя и воскресных законов в США часто была сочетанием “высоких” и “низких” мотивов. Баптисты выступают за ограничение продажи алкоголя, потому что это “полезно для общества”. Бутлегеры выступают за это, потому что для их целей, чем меньше легально доступного алкоголя, тем лучше. Эти две группы не вступают в сговор друг с другом, открыто или тайно. Но согласованность их интересов — это своего рода захват в клещи, которому регуляторам трудно сопротивляться.

Таким образом, коалиции бутлегеров и баптистов представляют собой косвенное согласование мотивов добродетели и выгоды. Эти коалиции повсеместно встречаются в общественной жизни. Возьмем лишь один пример: правительства Шотландии и Великобритании все активнее регулируют потребление алкоголя и сахара с помощью различных минимальных цен, обязательных требований к упаковке и дополнительных налогов. Эти меры удовлетворяют сторонников общественного здравоохранения, чьи мотивы чисты (хотя, вероятно, ошибочны). Но они также удовлетворяют потребности крупных традиционных операторов, которые, как правило, гораздо легче переносят возросшие расходы, чем более мелкие операторы, и которые умеют находить способы продавать меньшие порции знакомых брендов по той же цене. Есть ли здесь заговор? Нет: просто у действующих операторов нет сильного стимула лоббировать против этих мер, потому что эти меры на самом деле не очень вредны для них.

Таким образом, согласование интересов защитников общественного здоровья и некоторых участников рынка в период Covid легко концептуализируется в терминах бутлегеров и баптистов. Дело не в том, что здесь имеет место какое-то коварство или “закулисные интриги”. Просто характер рекомендаций по общественному здравоохранению был таков, что у определенных игроков корпоративного мира не было реального стимула выступать против них — скорее, наоборот.

Это не совсем новое наблюдение, и оно будет очевидным для многих наблюдателей. Менее заметен тот факт, что в сознании отдельных людей также имеет место что-то вроде психологического феномена бутлегеров и баптистов, и что это обстоятельство было особенно важным для того, чтобы “профессиональные классы” поддержали локдауны.

Я понял это еще на ранней стадии пандемии, когда один знакомый прислал мне электронное письмо, в котором говорилось о том, насколько правильным является требование оставаться дома. Он также написал, что поскольку он недавно купил новый дом, то он оказался (цитирую дословно) “слишком занят, чтобы наслаждаться изоляцией”. Бесхитростный намек этого человека на то, что изоляция — это то, чем следует наслаждаться, был весьма показательным для характеристики общего настроения среди профессионалов, с которыми я был знаком. И действительно, это был далеко не единственный человек, который случайно или открыто признался мне, что ему нравится перспектива быть закрытым дома. (Я уверен, что большинство читателей этой заметки тоже заметили этот феномен.) Многие люди, кажется, наслаждались возможностью доделать множество дел. Другие радовались освобождению от необходимости в стрессовых поездках на работу и других подобных обязательств. Имея возможность работать дома и часто имея довольно хорошие дома, многие профессионалы считают, что изоляция создает им лучший баланс между работой и личной жизнью. Другими словами, изоляция просто не была большой проблемой для определенной части населения — и фактически стала для них чем-то вроде благословения.

Конечно, это не означает, что поддержка локдаунов была сугубо эгоистичной. Отнюдь нет. Скорее, это просто наблюдение за тем, что опять же произошло сильное совпадение интересов — за исключением того случая, когда это происходит в индивидуальном уме. Я не сомневаюсь, что люди в целом считали, что все ограничения, которым они подвергались, были морально правильными (“баптистский” мотив). Но верно также и то, что у них были корыстные причины для вывода, что эти меры не так уж плохи (внутренний “бутлегер”).

Сочетание бутлегеров и баптистов, работающих в тандеме, как показывает очерк Йандла, очень эффективно. Но то же самое верно и для нас. Импульсы наших внутренних бутлегеров и баптистов сильны сами по себе, и если бы они противоречили друг другу во время пандемии, они, нейтрализовали бы друг друга, возможно, создав больше сопротивления ограничениям. Но поскольку они работали вместе, они оказались очень сильны. Это в значительной степени объясняет поведение белых воротничков во время пандемии: они действовали исходя из “чувства добродетели”, но они также ничего особенно не теряли, по крайней мере, в краткосрочной перспективе. Дело не в преобладании “высоких” или “низких” мотивов, которые исключают друг друга, весь секрет в сочетании мотиваций.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев