Эта книга столь же дерзновенная, как и ее название (“Долг. Первые 5000 лет истории”): антрополог Гребер знакомит читателя с историей долгов. Насколько серьезно автор воспринимает свою задачу? Подумайте сами: он посвящает 38 страниц главы 5 построению “Краткого трактата о моральных основах экономических отношений”. Его книга выглядит серьезным вызовом, поскольку Гребер нацеливается на критику стандартного экономического объяснения происхождения денег. Тем не менее, при ближайшем рассмотрении, амбициозная атака Гребера в значительной степени оказывается направленной мимо цели.

Я не могу подробно рассказать о книге Гребера, мои возражения сосредоточены на его критике экономистов и их объяснения появления денег. В целом, Гребер — оригинальный мыслитель, а также занимательный писатель, и этого достаточно, чтобы заставить читателя подумать о том, чтобы взять в руки 500-страничную книгу о долгах.

Позвольте мне обобщить стандартное объяснение происхождения денег, как его разработал Карл Менгер, основатель Австрийской экономической школы.

Менгер утверждал, что мудрый король или экспертный совет не могли изобрести деньги по двум причинам. Во-первых, тем, кто никогда не использовал деньги, потребовалось бы немале воображение, чтобы понять, что это такое. Во-вторых, даже если бы некую группу людей убедили начать использовать какой-либо произвольный предмет в качестве денег, они не знали бы о его покупательной способности — продавцы не знали бы, сколько единиц новых денег просить, потому что у них не было бы системы отсчета.

Менгер аккуратно обошел эти теоретические препятствия, объяснив появление денег спонтанным порядком. Первоначально, полагал Менгер, люди должны были обмениваться друг с другом с помощью бартера. В этом процессе существует огромное затруднение поиска “двойного совпадения желаний”, если использовать терминологию более поздних экономистов. Без денег, если бы дантист хотел бутерброд с ветчиной, ему пришлось бы найти мясника с зубной болью.

Учитывая существование этих проблем Менгер предположил, что люди, идущие на рынок с относительно неликвидными товарами, будут готовы обменивать свои товары на товары, которые были более ликвидными, даже если торговцы непосредственно не использовали эти товары. Например, тот, кто пытается обменять телескоп на яйца, может пожелать обменять телескоп на лошадь. Это случится потому, что торговец с большей вероятностью найдет фермера, продающего яйца, который хотел бы купить лошадь, а не фермера с яйцами, который хотел бы телескоп.

Как только люди начали принимать некоторые товары в качестве “средств обмена”, процесс начал быстро развиваться, и обмениваемость обмениваемых товаров возросла еще больше. В конце концов, заключил Менгер, один или несколько товаров стали настолько востребованными, что практически каждый в сообществе был готов продать свои товары в обмен на них. В этот момент на рынке и появились деньги, хотя никто не собирался их изобретать.

Выбор рынком золота и серебра с точки зрения Менгера был вполне закономерен. Благодаря своим свойствам — долговечности, однородности единиц, легкости деления, удобной рыночной стоимости на единицу веса и т. д. — эти два металла идеально подходили для победы в гонке на вершину рейтинга обмениваемости.

Гребер процитировал несколько экономических текстов, чтобы показать, что в отношении приведенной выше истории у экономистов существует определенный консенсус. Но помимо отрицания неявных моральных выводов, которые экономисты делают из своих рассказов, Гребер выдвинул историческое возражение:

Проблема в том, что нет никаких доказательств того, что это когда-либо происходило, и огромное количество доказательств того, что это не произошло.

В течение многих столетий, исследователи пытались найти эту легендарную землю бартера — безуспешно. Адам Смит поместил изложение своей истории в Северной Америке. … Но … описания Льюиса Генри Моргана о Шести нациях ирокезов … ясно показали, что основными экономическими институтами среди ирокезских наций были длинные дома, где большинство товаров складировалось, а затем распределялось женскими советами, и никто никогда не обменивал наконечники стрел на куски мяса … до сегодняшнего дня никто не смог найти часть мира, где обычный способ экономических транзакций между соседями принимает форму “я дам тебе двадцать кур за эту корову”.

Эта критика одновременно легкомысленна и мощна, хотя сам Гребер, похоже, не понимает связанных с этим нюансов. С одной стороны, глупо возражать, что никто никогда не обнаруживал полномасштабную экономику, основанную на принципах бартера. Весь смысл стандартной экономической истории заключается в том, что такая экономика страдает от трудностей, связанных с получением прибыли от торговли, и поэтому быстро порождает средства обмена и, в конечном итоге, деньги. На самом деле, если бы миссионеры или конкистадоры нашли бы стабильное общество, которое использовало бы чистый бартер на протяжении поколений, то именно это стало бы настоящей проблемой для теории Менгера.

Гребер просто неправ, когда он приводит читателя к мысли, что история, которую рассказывают экономисты — чистая выдумка. У нас есть задокументированное исследование появления сигарет в качестве денег, которое описано в классической статье Рэдфорда 1945 года “Экономическая организация лагеря для военнопленных”. В рамках подхода Гребера, археологи могут исследовать руины этих лагерей и найти классные доски с указанием цен на различные предметы в посылках Красного Креста, деноминированных в сигаретах. Тем не менее, у археологов может не быть данных о том, что заключенные изначально обменивались товарами друг с другом (так как эта практика была очень недолгой). Следовательно, они пришли бы к выводу, что заключенные в первый же день плена должны были использовать сигареты в качестве денег.

Хотя критика Гребера, таким образом, не попадает в цель, тем не менее он серьезно оспаривает стандартную версию Менгера, и мне стыдно сказать, что я никогда даже не задумывался об этом, когда излагал эту теорию своим ученикам. В частности, Гребер отмечает, что бартерные спотовые сделки действительно необходимы только между незнакомцами, которые могут больше никогда не встретиться друг с другом. Знакомые между собой люди, например, соседи могли участвовать в кредитных операциях еще до того, как началось использование денег. Например, если у одного фермера были яйца для продажи, а у его соседа не было ничего, чего он хотел бы в то же самое время, то первый фермер мог просто отдать их своему соседу, говоря: “Ты должен мне”.

Гребер умный парень, и он признает, что обнаружение им лазейки в стандартном экономическом объяснении не закрепляет его победу. Он пишет:

Здесь есть только одна большая концептуальная проблема, которую, возможно, заметил внимательный читатель. Генри “должен [своему соседу] Джошуа один.” Один что? Как вы оцениваете услугу? На каком основании вы говорите, что эта картошка или эта большая свинья кажется более или менее эквивалентной паре туфель? Потому что, даже если эти вещи остаются приблизительными, должен быть какой-то способ установить, что X приблизительно эквивалентен Y, или немного хуже или немного лучше. Не означает ли это, что что-то вроде денег, по крайней мере в смысле единицы счетов… уже должно существовать?

Это центральный вопрос, и весь посыл Гребера основывается на нем. Менгер и другие экономисты могут преодолеть это препятствие; но вот читая остальные главы Гребера по этому вопросу, я должен сделать вывод, что его подход не может этого сделать. Я до сих пор не понимаю, как люди могли бы объединить эти различные долговые записи — неоднородные товары, которые один человек должен другому — в общий знаменатель без предшествующего использования бартерных обменов для установления относительной оценки различных товаров.

Подняв теоретическую проблему, но не решив ее, Гребер переходит к описанию экономики древних шумеров:

Основной денежной единицей был серебряный шекель. Вес одного шекеля в серебре был установлен как эквивалент одного гура или бушеля ячменя. Шекель был разделен на 60 мин, что соответствует одной порции ячменя … и работники Храма получали по два пайка ячменя каждый день. Легко видеть, что “деньги” в этом смысле никоим образом не являются продуктом коммерческих транзакций. Они были фактически созданы бюрократами, чтобы следить за ресурсами и перемещать ресурсы между департаментами.

Если появление денег действительно не имеет отношения к торговле, жрецы могли бы выбрать любую произвольную учетную единицу. Но почему-то чиновники Храма “случайно” выбрали тот же самый товар, который служит деньгами на рынке и, очевидно, по причинам, на которые указывает Менгер и другие. Это просто поразительное совпадение. Поскольку исторические свидетельства показывают, что бюрократы Храма полагаются на систему учета, основанную на серебре, Гребер приходит к выводу, что бюрократы решили назначить серебро в качестве денег.

Гребер невольно делает еще больше уступок подходу Менгера, когда он позже пишет: “На рынках, которые возникли в месопотамских городах, цены также рассчитывались в серебре, а цены на товары, которые не полностью контролировались храмами и дворцами, имели тенденцию колебаться в зависимости от спроса и предложения”. Итак, что на самом деле показывает нам исторический отчет? Мы видим шумерскую экономику, в которой торговцы использовали серебро в реальных спотовых сделках при торговле на внешнем рынке, а власти Храма отслеживали внутренние бухгалтерские операции посредством использования цен, выраженных в серебре. И Гребер считает настолько самоочевидным, что причинная связь здесь простирается от бюрократов Храма к торговцам, что он высказывается о подходе Менгера, “редко историческая теория была настолько абсолютно и систематически опровергнута”!

Магистерская работа Дэвида Гребера по истории долга предлагает множество антропологических подробностей, которые дополнили бы понимание любого экономиста. Тем не менее, несмотря на свои уверенные утверждения об обратном, Гребер не опроверг стандартный вгляд на происхождении денег. Исторические свидетельства, которые он предоставляет, соответствуют логике объяснения Менгера, и у Гребера нет конкурирующего подхода, который бы лучше объяснял это явление.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев