Многие критикуют увеличение объема денежной массы, инициированное ФРС, особенно начиная с 2008 года, и главным пунктом этой критики является то, что рост денежной массы приведет к инфляции потребительских цен. Хотя сторонники австрийской школы согласны с тем, что высокая инфляция потребительских цен является одним из возможных результатов экспансионистской денежно-кредитной политики, мы не считаем ее неизбежной, как не считаем и худшим последствием печатания денег.

Для австрийца, который определяет инфляцию как расширение денежной массы, рост потребительских цен будет имеет место только тогда, когда эти новые деньги стимулируют спрос на потребительские товары. Но, как отметил Мизес, новые деньги не поступают в экономику как попало; они всегда вводятся определенным образом и в соответствии с конкретными механизмами. Все это и определяет место, где рост цен проявится в первую очередь. И если для напечатанных денег потребуются десятилетия для того, чтобы попасть в руки потребителя, то и для роста потребительских цен тоже потребуются десятилетия.

Во-вторых, растущие потребительские цены никоим образом не являются основным вредом, который причиняет денежная экспансия. Главным злом в рамках нашей денежной и банковской системы является вред, наносимый денежной экспансией структуре капитала. Искусственное подавление процентных ставок, вызванное расширением денежной массы, оказывает разрушающее влияние на основной капитал экономики. Когда процентные ставки падают ниже того уровня, который был бы без денежной экспансии, инвестиции в неприбыльные проекты внезапно оказываются прибыльными. Это является основой австрийской теории бизнес-цикла. Капитал выделяется на проекты, которые экономика не может поддерживать, и поэтому просто растрачивается.

Когда критики забывают, что а) растущие потребительские цены не являются неизбежным результатом (см. также «Американская Великая депрессия» Мюррея Ротбарда, стр. 85-87), или b), что рост потребительских цен не является главным злом денежной экспансии, им нечего сказать в ответ на главный мейнстримный нарратив нашего времени: ФРС в четыре раза увеличила свой баланс, так где же инфляция? Во всяком случае, ФРС будет необходимо сделать больше для создания инфляции, учитывая, что мы вступили в опасную эпоху «lowflation».

Прежде чем мы объясним, что произошло с инфляцией, давайте вспомним, что понимание Мизесом бизнес-цикла предполагает, что новые деньги поступают в экономику через кредитные рынки. То есть, при прочих равных условиях, если бы деньги были просто напечатаны правительством и распределены в равной степени между потребителями, не существовало бы никакого бизнес-цикла. Бизнес-цикл происходит потому, что новые деньги выдаются банками предприятиям, которые используют эти деньги для инвестиций в более длительные процессы производства. Инвестиции новых денег в структуру капитала сразу же повышают цены на «производственные факторы».

Пойнт здесь в том, что цены растут там, где тратятся вновь выпущенные деньги. Если бы ФРС напечатало триллион банкнот на сумму в 100 квадриллионов долларов, но все это было бы где-то захоронено и никогда не использовалось, цены не выросли бы. Таким образом, отсутствие инфляции потребительских цен в экономике означает, что новые напечатанные деньги (особенно с 2008 года), идут куда-то помимо потребительских товаров.

Далее, на совершенно свободном рынке со здоровыми деньгами, которые не могут быть созданы благодаря частичному резервированию или просто созданы в виртуальном цифровом виде, основная масса цен в экономике будет иметь тенденцию оставаться относительно постоянной с течением времени, или снижаться по мере роста производительности. Это не означает, что цены на отдельные товары всегда остаются неизменными, это означает, что математически, пока одни цены растут, другие должны падать. Совокупные цены растут со временем только в том случае, если предложение денег постоянно увеличивается.

Этот принцип, конечно, относится и к ценам на фондовом рынке. То есть, если нет денежной экспансии, средние фондовые индексы математически не смогут двигаться вверх, если только люди не сокращают потребление исключительно ради того, чтобы покупать акции. Акции некоторых развивающихся компаний могут возрасти, в то время как акции компаний, которые не соответствуют потребительскому спросу, упадут. Но феномен, когда все акции большинства предприятий растут одновременно, может иметь место только в режиме денежной экспансии. Для получения дополнительной информации см. Статью Kel Kelly’s Mises Daily здесь.

В период после последнего большого скачка инфляции в 1970-х годах мы наблюдали, что денежная масса увеличивалась, однако потребительские цены больше не скачут в стиле 70-х. И действительно, несмотря на то, что ФРС в четыре раза увеличила свой баланс в ответ на финансовый кризис 2008 года, наблюдается потрясающе низкая инфляция потребительских цен особенно по сравнению с ожиданиями большинства. Однако, хотя темпы инфляции потребительских цен больше не измеряются двузначными цифрами, проверяем Dow Jones:

То, что мы здесь видим, - это не отсутствие инфляции цен, поскольку ФРС безрассудно расширяет свой баланс и увеличивает уровень денежной массы далеко за пределы того, что ранее считалось немыслимым. То, что мы видим, - это смещение инфляции цен от потребительских цен к рынкам акций и облигаций. Что вызвало этот сдвиг?

Одна из причин того, что инфляция затронула цены активов гораздо более серьезно, чем потребительские цены, объясняется тем, как центральные банки реагировали на двузначную инфляцию цен в 70-е годы. Когда Никсон полностью вывел США из золотого стандарта, результатом стала возможность для центральных банков значительно расширить денежную массу. Недостатком этого было то, что деньги быстро попали в руки потребителей и нанесли огромный урон покупательской способности валюты. Уолкер (глава ФРС 1979-1987, - прим. ред.), конечно же, откликнулся на это увеличением процентных ставок и ликвидировал рост инфляции цен.

Это создало большую проблему для правительств. Роберт Блюмен описал это в статье в Mises Daily несколько лет назад:

Задача, стоящая перед правительствами в то время, заключалась в том, как позволить самим себе продолжать жить за пределами своих возможностей, не страдая от инфляционных последствий. […] Механизм последнего крупного витка инфляции заключался в продаже государственного долга коммерческим банкам. В этом процессе, называемом «монетизацией», банки или ФРС создают деньги из ничего, чтобы купить облигации».

Проблема состояла в том, что федеральное правительство хотело, чтобы ФРС помогала финансировать их безрассудные расходы, но не создавала при этом инфляции цен. Решение этой дилеммы является причиной бурного роста курса акций начиная с 1990-х годов. Именно по этой причине массовая денежная экспансия ФРС не привела к инфляции потребительских цен. «Количественное смягчение», предпринятое Бернанке, никогда не приводило к чрезвычайно высокой инфляции потребительских цен, поскольку банковская система больше не распространяла денежную массу через коммерческие банки.

Вместо этого, как пишет Блюмен:

Центральным элементом [решения этой дилеммы центральным банком] стало изменение метода финансирования государственного долга. Государственные облигации, которыми покрывают дефицит, начали продавать частным инвесторам непосредственно через финансовые рынки. Это передавало облигации в руки инвестиционных фондов, а не на счета коммерческих банков, как это было бы, если бы они вернулись к старому механизму монетизации.

[Эти изменения] ограничили корректировки цен, которые следуют за денежной экспансией в финансовую систему. Характер инфляции 80-х и 90-х годов отличается от инфляции 70-х. В последние десятилетия изменения цен после изменения количества денег были связаны с ценами на акции и облигации, а не с ценами на потребительские товары и заработной платой.

Пост-Волкеровский процесс денежной экспансии перевел инфляцию из области потребительских цен к ценам на активы. Это, в свою очередь, дало центральным банкирам иллюзию того, что они преодолели препятствие инфляции цен и теперь могут постоянно увеличивать баланс ФРС. Вместо инфляции потребительских цен мы получили инфляцию цен на активы.

Но этот сдвиг не означает, что бизнес-цикл уничтожен. Это просто означает, что обратная связь в виде инфляции цен и следующих за ней политических проблем, теперь отключена. Но процесс разрушения структуры капитала никуда не делся. Исторически низкие процентные ставки, вызванные не экономией, а созданием денег, по-прежнему наносят ущерб реальным сбережениям. Гиперинфляция бумажного актива - это денежная иллюзия, которая не может производить реальные богатства, реальные товары и услуги.

Как сказал Фрэнк Шостак,

Поэтому печатание денег не может привести к большим сбережениям, как это представляют мейнстримные экономисты, а скорее к их перераспределению. Этот процесс подрывает создание богатства, тем самым ослабляя с течением времени количество реальных сбережений. Таким образом, любой так называемый экономический рост в рамках слабой денежно-кредитной политики может быть обусловлен только частным сектором, которому удается увеличивать количество реальных сбережений, несмотря на негативные последствия политики слабых денег.

Оригинал статьи

Перевод: Наталья Афончина.

Редактор: Владимир Золотарев.