Мюррей Ротбард отвергал патенты, и другие авторы, следуя ему и расширяя его взгляды, разработали широкий спектр аргументов против патентов в частности и интеллектуальной собственности (ИС) в целом. Книга Стефана Кинселлы “Против интеллектуальной собственности” является наиболее подробным и тщательно аргументированным из этих исследований. Однако не все сторонники свободного рынка согласны с такой позицией, и в этой статье я хотел бы рассмотреть некоторые аргументы в защиту патентов, приведенные в статье Адама Моссоффа “Интеллектуальная собственность” в The Routledge Companion to Libertarianism (стр. 471-85). В статье очень хорошо изложены основные аргументы за и против ИС; и хотя Моссофф является убежденным сторонником ИС, которую он защищает с позиций объективизма, целью его статьи является объяснение аргументов в споре, а не защита собственной позиции.

Противники патентов говорят, что вы не можете владеть идеей, и Моссофф отвечает, что в каком-то смысле они правы.

Если бы права ИС буквально означали, что люди владеют идеями… тогда мысли о запатентованном изобретении или книге, защищенной авторским правом, были бы нарушением патента или авторского права. Но это никогда не было правдой: права ИС защищают только реально существующие изобретения, книги, фильмы, песни, корпоративные логотипы и коммерческие секреты, предотвращая несанкционированные копии, продажи или использование этих продуктов или процессов". (p. 474)

Если вы подобно Ротбарду считаете, что люди приобретают ничейные ресурсы, присваивая их, то есть становясь первыми, кто их использует, то возникают определенные сложности. Это «локковский» взгляд на вещи, хотя, чтобы избежать проблем, на которые указывал, среди прочих, Дэвид Юм, возможно, лучше отказаться от формулировки Джона Локка о том, что вы приобретаете ресурсы, «смешивая свой труд» с ними. В рамках этой теории совершенно не очевидно, каким образом создание новой идеи и её обнародование через признанный процесс дают вам права на физический объект. Однако интересно отметить, как указывает Адам Моссофф, что сам Локк не возражал против патентов (по сути) и авторских прав, хотя он и не знал термина «патент». Но при формировании нашей собственной позиции важно не дословное повторение слов изобретателя теории, а её суть, если она действительно верна. Кроме того, как указал мне Стефан Кинселла, Локк не считал авторские права и патенты естественными правами.

В ответ на это Моссофф отверг бы локковскую теорию. Если, как мне кажется, мы можем приписать ему взгляды, которые он приписывает Айн Рэнд, то Моссофф рассуждал бы следующим образом:

Хотя обоснование Рэнд прав собственности часто ассоциируется с локковскими или естественными правами, оно отличается от них в нескольких отношениях, таких как ее уникальная концепция “ценности” и ее понимание создания и использования ценностей… Рэнд обосновала права ИС как “юридическую реализацию основы всех прав собственности: права человека на продукт его разума”. (p. 477)

В понимании Рэнд «ценность» — это не субъективный процесс оценивания, а то, что мы стремимся получить или сохранить, и, безусловно, она права в том, что именно идеи сделали возможным колоссальный рост производительности со времен промышленной революции, существенно улучшив шансы на выживание человечества. Однако, на мой взгляд, здесь существует опасность ошибочного шага. «Ценность» в смысле того, что мы стремимся получить или сохранить, должна быть отделена от экономической ценности или цены чего-либо, которая определяется субъективными оценками участников рынка. Австрийская теория экономической ценности вполне совместима с представлением Рэнд о «ценности», хотя я не уверен, принимают ли её на практике объективисты. Однако ошибкой будет предполагать, что, приобретая ресурсы, люди становятся собственниками их экономической ценности, и, как следствие, предполагать, что люди могут приобретать только то, что оценивается рынком. Таким образом, если кто-то первым присваивает камни, которые никому не нужны, но которые он по собственным причинам считает ценными, он точно такой же их собственник, как и тот, кто увидел их экономический потенциал и именно поэтому стал их использовать первым.

По этой причине факт, упомянутый Моссоффом, что нефть не представляла собой ценного ресурса «до тех пор, пока люди не изобрели паровые машины и генераторы, требующие смазочного масла, и двигатели внутреннего сгорания, использующие топливо» (с. 481), несомненно, является верным, но не имеет прямого отношения к вопросу, так как это не дает оснований для присвоения физического ресурса нефти. Если был кто-то, кто первым использовал месторождение нефти, даже если нефть не имела рыночной ценности, почему бы он не мог сделать это своей собственностью?

Рэнд с этим не согласилась бы, так как она утверждает, что:

Конечным источником собственности … остается создающая ценность продуктивность, … которая признается и защищается правами на интеллектуальную собственность. … То, что делает что-либо ценным, зависит от вопроса: для кого и для чего. Например, пустыня является бесполезной для фермера, которому требуется плодородная почва. Но пустыня может иметь огромную ценность для людей, изобретающих и производящих интегральные схемы, которые требуют кремния. Ценность — это не сам (ограниченный) объект как таковой, а ценность, которую он представляет для рационального разума, создающего и использующего его в человеческой жизни — это фундаментальное моральное оправдание любой собственности (с. 481).

Всё это, повторюсь, кажется мне путаницей между тем, почему мы хотим физические вещи, и основаниями, на которых мы их приобретаем.

Можно возразить, что отказ изобретателям в праве интеллектуальной собственности несправедлив. Их идеи вносят больший вклад в производственный процесс, чем что-либо другое. Как только изобретение становится известным, почему изобретатель не должен иметь права на экономическую выгоду, которую люди получают от его использования, хотя бы в течение какого-то времени?

Один из ответов на это заключается в обращении к точке зрения, которую сама Рэнд высказывает, выступая за ограниченные, а не бессрочные патенты. Как объясняет Моссофф её позицию:

в отличие от статичных материальных ценностей, таких как автомобиль, динамические претензии на производство ценностей не требуют постоянных действий для их поддержания или сохранения в качестве ценностей. Без необходимости поддерживать эту ценность, например, отвозя автомобиль к механику для ремонта, права интеллектуальной собственности со временем могут использоваться людьми, которые ничего не делают для поддержания этой ценности, а просто паразитируют на правах интеллектуальной собственности, извлекая выгоду из создания ценностей другими людьми при создании новых ценностей (собственности) (стр. 477).

Рэнд утверждает, и, на мой взгляд, справедливо, что владельцы прав интеллектуальной собственности, которые не вносят вклад в процесс производства, действуют паразитически: они говорят: «Вы должны заплатить мне за использование идеи, на которую у меня есть патент, даже если эта идея становится общественным достоянием после раскрытия». Расширяя этот аргумент, разве любой человек, требующий плату за использование своей идеи, не действует паразитически? Если изобретатель идеи использует её в производственном процессе, он получает экономическую выгоду от её использования, а также дополнительные выгоды, если он первый пользователь этой идеи. Но почему идеи дают изобретателям право на большее, чем это?

Моссофф с большим мастерством сжал огромный объём материала в своей статье, и я смог прокомментировать только некоторые из его аргументов. Тем не менее, я не думаю, что оставшийся материал приведет к пересмотру моего мнения о том, что патенты неоправданны, хотя читатели должны судить сами. Патенты не имеют оснований в естественном праве; напротив, они могут быть, как предположила Уэнди МакЭлрой, «патентным абсурдом».

P.S. Я благодарен Стефану Кинселле, чьи знания в этой области намного превосходят мои собственные, за полезные комментарии.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев