Одним из наиболее распространенных мифов об экономической свободе является уиверждение, что она неизбежно приводит к монополиям. Спросите людей, почему они верят в это, и в большинстве случаев они будут ссылаться на «трасты» конца XIX века, которые захватили большие доли рынка в своих отраслях. Эти трасты являются главным доводом большинства людей, придерживающихся такой точки зрения. Попросите их привести конкретные имена злодеев, которые управляли этими трастами, и они, вероятнее всего, укажут на таких людей, как Корнелиус Вандербильт и Джон Д. Рокфеллер. Они даже придумали специальный ярлык для Вандербильта, Рокфеллера и других: бароны-разбойники.

Однако внимательное и тщательное изучение экономической деятельности «баронов-разбойников» приводит к диаметрально противоположному выводу: так называемые бароны-разбойники не были ни разбойниками, ни баронами. Во-первых, они никого не грабили. Они сделали свои деньги старомодным способом: заработали. Во-вторых, они не были баронами. Слово «барон» - это дворянский титул, который обычно жалуется королем или берется силой. Но Вандербилт, Рокфеллер и многие другие так называемые бароны-разбойники начали свой бизнес с нуля и не имели особых привилегий. Более того, они не только зарабатывали свои деньги, не имея каких-либо льгот, но также приносили пользу потребителям, и в одном известном случае уничтожили монополию.

Рассмотрим случай Корнелиуса («Коммодор») Вандербильта. В своей недавней прекрасной книге Why Nations Fail (Почему государства терпят неудачи) профессор экономики Массачусетского технологического института Дарон Асемоглу, а также политолог и экономист из Гарварда Джеймс А. Робинсон неправильно подают историю Вандербильта. И не просто неправильно, но возмутительно неправильно. Они утверждают, что Вандербилт был «одним из самых известных» баронов-разбойников, которые «нацелились на консолидацию монополий и препятствовали любому потенциальному конкуренту выйти на рынок или вести бизнес на равной основе».

На самом деле, это делал соперник Вандербилта Аарон Огден. Он убедил законодательный орган штата Нью-Йорк предоставить ему законную монополию на паромные переезды между Нью-Джерси и Нью-Йорком. И Вандербилт был одним из тех, кто бросил вызов этой монополии. В возрасте 23 лет Вандербилт стал бизнес-менеджером паромного бизнесмена Томаса Гиббонса. Цель Гиббонса состояла в том, чтобы конкурировать с Аароном Огденом, предлагая более низкие тарифы. Для того, чтобы сделать это, они нарушали закон (предоставивший монополию Огдену — прим. ред.) и помогали своим пассажирам экономить деньги. В деле Гиббонс против Огдена Верховный суд США постановил, что правительство штата Нью-Йорк не может юридически предоставить монополию на торговлю между штатами¹. Короче говоря, Корнелиус Вандербилт не был в этом случае создателем монополии, он был ее разрушителем.

А как насчет Джона Д. Рокфеллера? Асемоглу и Робинсон тоже ошибаются на его счет. Они пишут, что к 1882 году Рокфеллер «создал огромную монополию», и к 1890 году Standard Oil «контролировала 88 процентов нефтепродуктов в Соединенных Штатах». Давайте посмотрим на факты.

На первых порах Рокфеллер находился в невыгодном положении по сравнению с конкурентами. Штаб-квартира его компании находилась в Кливленде, в 150 милях от нефтедобывающих регионов Пенсильвании, и в 600 милях от Нью-Йорка и других восточных рынков. Таким образом, Рокфеллер столкнулся с более высокими транспортными издержками, чем многие его конкуренты. Чтобы компенсировать этот недостаток, он построил трубопровод для транспортировки своей нефти, и использовал этот трубопровод как аргумент, чтобы сбить тарифы на железнодорожные перевозки. Он получил более низкие тарифы как скидку, а не как прямое снижение цены. Почему? Я не думаю, что историки-экономисты точно знают, почему, но у меня есть версия: железные дороги предоставили скидки, потому что это стандартный прием, используя который члены картеля «обманывают» на ценах. Они могут честно сказать другим клиентам, у которых нет скидки, что они со всех взимают одинаковую плату. В этом смысле Рокфеллер своими действиями разрушил картель железной дороги. И разрушение картелей - это позитивное явление, а не плохое.

Но почему железные дороги дали скидку только Рокфеллеру? Как уже отмечалось, это произошло отчасти из-за реальной угрозы того, что он будет использовать свой собственный трубопровод. Кроме того, как отмечают Рексулак и Шугарт, он построил свой первый нефтеперерабатывающий завод в стратегически правильном месте, что позволило ему отправлять нефть на озеро Эри, а затем на северо-восточный рынок. Это, как сообщают Рексулак и Шугарт, позволило ему торговаться за более низкие тарифы на железнодорожные перевозки в летние месяцы². Кроме того, компания Standard Oil оплачивала погрузку, разгрузку и страхование от пожара. И, наконец, Standard Oil обеспечила значительный объем железнодорожных перевозок в прогнозируемых периодах, что было важно для железных дорог с их высокими фиксированными издержками и низкими переменными издержками.

Одна из вечных загадок для меня – каким образом Рокфеллер получил «уступки» от железных дорог. Этими уступками были скидки, основанные на росте перевозок конкурентов Рокфеллера. Рекшулак и Шугар предлагают правдоподобное объяснение. Они пишут:

«Способствуя таким образом снижению средней стоимости железнодорожных перевозок, Рокфеллер создал положительную экстерналию для своих конкурентов, уменьшив среднюю стоимость железнодорожных перевозок их грузов. Эти скидки были способом для железнодорожных компаний разделить полученные выгоды с компанией, которая стала их причиной.»³

Вторым достижением Рокфеллера был сам производимый им продукт. Основным продуктом на тот момент был керосин. Керосин имел неприятную тенденцию взрываться при малейших погрешностях в технологии производства, что приводило к смерти или травмам потребителей. Это, мягко говоря, нехорошо для фирмы, стремящейся получить долю на рынке. Рокфеллер хотел донести до покупателей информацию о безопасности продукта и его соответствии строгим стандартам производства. Поэтому он назвал свою компанию Standard Oil.

Наиболее обсуждаемой частью вышеприведенных рассуждений является вопрос, почему Рокфеллер получил именно скидки, а не прямое уменьшение цены. Однако не обсуждается то, как он расширил свою долю на рынке. Он делал это, уменьшая цены и почти в четыре раза увеличив продажи. Профессор экономики Университета Чикаго Лестер Тельсер в своей книге 1987 года «Теория эффективного сотрудничества и конкуренции» ⁴ указывает, что с 1880 по 1890 год выпуск нефтепродуктов вырос на 393 процента, тогда как цена упала на 61 процент. Тельсер пишет: «Нефтяной траст не выставлял высоких цен не потому, что у него было 90 процентов рынка, а наоборот, он получил 90 процентов рынка нефтепродуктов, предлагая низкие цены». Монополия!

Истории Вандербильта и Рокфеллера не были случайностями. Как полагают многие люди, трасты конца 19-го века монополизировав отрасли, к которым они относились, не должны были увеличивать объем производства, а должны были повышать цены. На самом деле, произошло обратное. Выпуск продукции увеличился во много раз и цены упали. В исследованиях 1980-х годов экономист университета Лойолы Томас ДиЛоренцо изложил эти факты. В статье 1985 года ⁵ ДиЛоренцо обнаружил, что в период между 1880 и 1890 годами, в то время как реальный валовой внутренний продукт вырос на 24 процента, реальный объем производства в предположительно монополизированных отраслях, вырос на 175 процентов, что в семь раз превышает темпы роста экономики. Между тем, цены в этих отраслях в это время падали. Хотя индекс потребительских цен упал на 7 процентов за указанное десятилетие, цена стали упала на 53 процента, рафинированного сахара – на 22 процента, свинца – на 12 процентов и цинка – на 20 процентов. Единственной ценой, которая упала менее чем на 7 процентов в предположительно монополизированных отраслях, была цена на уголь.

Почему же у нас настолько искажено представление об эпохе так называемых баронов-разбойников? Одна из причин заключается в том, что пресса того времени распространяла именно эту точку зрения. Интересно, что Ида Тарбелл, знаменитая «разоблачительница», которая плохо отзывалась о Рокфеллере⁶, не была незаинтересованным наблюдателем. В детстве она стала свидетельницей того, как ее отец, производитель и переработчик нефти, проиграл в борьбе с Рокфеллером. До этого дело ее отца процветало, и ее семья наслаждалась «невиданной роскошью»⁷. Но все закончилось, и Тарбелл, конечно, не смогла простить этого Рокфеллеру.

Практически ни один из стимулов для антимонопольного законодательства не был сформирован потребителями. Большая часть их приходилась на мелких производителей, которые пытались таким образом, конкурировать вне бизнеса. Они не хотели большей конкуренции; они хотели меньшей. ДиЛоренцо цитирует одного из «трастбастеров», конгрессмена Уильяма Мейсона, который признал, что трасты полезны для потребителей. Однако ему не нравилось, что, когда крупные тресты сокращали цены, малые фирмы выбывали из бизнеса. Мейсон заявил:

Трасты сделали продукты дешевле, снизили цены; но если бы цена на нефть, например, была снижена до одного цента за баррель, это было бы неправильно. Трасты уничтожили бы честную конкуренцию и выбросили бы на улицу добропорядочных людей из добропорядочных предприятий.⁸

Короче говоря, бароны-разбойники, по крайней мере те, чья деятельность обсуждается, не были ни разбойниками, ни баронами.

Но почему это так? Почему трасты конца 19 века процветали не монополизируя, а конкурируя? В этом и заключается экономический урок. Как отметил покойный экономист из Чикагского университета Джордж Стиглер, получивший Нобелевскую премию в 1982 году: «Наиболее крупными устойчивыми монополиями или почти монополиями в Соединенных Штатах остаются государственные».⁹ Это связано с тем, что если правительства не ограничивают прибыль компаний на свободном рынке, это привлекает новых участников и новую конкуренцию, как мед привлекает муравьев. Как я выразился в десятой части моих «Столпов экономической мудрости» ¹⁰, опираясь на аналогичную формулировку Стиглера, «Конкуренция – это выносливый сорняк, а не нежный цветок».

Стиглер сосредоточился на ценовой конкуренции, однако покойный австрийский экономист Джозеф Шумпетер обнаружил еще более важный источник конкуренции. Шумпетер писал:

Реальность капитализма отличается от того, что пишут в учебниках. Это не та конкуренция, о которой обычно говорится, это конкуренция новых товаров, новых технологий, новых источников поставок, новых типов организации - конкуренция, которая дает решающее преимущество в цене или качестве, и которая отражается не на прибыли и коммерческих результатах компаний, а на самой основе их существования.¹¹

Самым ярким названием Шумпетера для такого рода конкуренции было «Созидательное разрушение» - «созидательное», потому что новый товар, технология и т. д. создают новый продукт или услугу, и «разрушение», потому что уничтожается отжившее. Вспомните Рокфеллера. Он создал более безопасный керосин и трубопровод для доставки своего продукта. При этом он уничтожил многих мелких конкурентов - и сделал доброе дело для американских потребителей. Побольше бы нам таких «баронов-разбойников».

Перевод: Наталья Афончина.

Редактор: Владимир Золотарев.

Оригинал статьи