Двести пятьдесят шесть лет назад родился один из самых значимых людей в истории. Наполеон Бонапарт. «Маленький капрал», император французов, властелин Европы прошёл путь от простого корсиканского мальчика до человека, перекроившего карту целого континента и оставившего наследие, которое продолжает отзываться сквозь века и формировать наш мир и сегодня. Отношение к нему может быть разным, но прозорливым экономическим стратегом он точно не был. Среди многочисленных просчётов, приведших к его падению наиболее амбициозным и катастрофическим, была Континентальная блокада — торговое эмбарго, задуманное для того, чтобы подорвать экономику Британии. В результате человечество получило один из самых наглядных уроков истории о том, почему торговые санкции терпят неудачу и в итоге наносят больший ущерб простым людям, чем своим предполагаемым целям.

К ноябрю 1806 года Наполеон покорил или заставил стать своими союзниками все главные державы европейского континента, одержав впечатляющие победы над австрийцами, пруссаками и русскими в войнах Третьей и Четвёртой коалиций. Великобритания — самый стойкий противник Наполеона — оставалась его единственным серьёзным соперником. После того как британский адмирал Нельсон одержал ошеломляющую победу над франко-испанским флотом в сражении при Трафальгаре, подтвердив господство Британии на море, Наполеон понял, что вторжение на Британские острова невозможно. Вместо того чтобы разбить англичан на суше, Наполеон — следуя схеме, к которой правительства прибегали на протяжении всей истории, — обратился к экономической войне.

Надеясь заставить своего непримиримого врага капитулировать, Наполеон ввёл Континентальную блокаду Берлинским декретом 1806 года, которым провозглашалось, что «все Британские острова объявляются в состоянии блокады» и запрещалось Франции и её союзникам ввозить британские товары в Европу. В 1807 году Наполеон усилил эмбарго Миланским декретом, предписывавшим конфискацию любого судна, торгующего с британскими портами или выходящего из них, даже если судно принадлежало нейтральной стране. Иными словами, Наполеон стремился криминализировать торговлю с Британией по всей континентальной Европе.

В теории торговая война Наполеона казалась логичной. Положение Великобритании как мировой сверхдержавы в значительной степени зависело от торговли. Политика исключения, выталкивающая британцев с европейского рынка, на котором продавалось 37,8 % её отечественных товаров и 78,7 % реэкспортируемых товаров, должна была опустошить её экономику. Перекрыв британской торговле доступ к её жизненно важным партнёрам — России, Швеции, Португалии, Гамбургу и Нидерландам, — Наполеон также надеялся использовать возникший торговый вакуум для укрепления французской промышленности, направив спрос в строго контролируемый имперский торговый блок, где Франция выступала бы основным производителем и выгодоприобретателем. Только властитель целого континента мог организовать столь масштабное эмбарго. После Тильзитского мира, когда почти вся Западная и Центральная Европа оказалась под контролем Наполеона, он вполне соответствовал этому статусу.

Однако реальность оказалась совсем иной, и торговая война в конечном счёте разорила Францию и её союзников. Это произошло из-за сложности цепочки поставок, массовости контрабанды, нереалистичности блокады и разорительности войн.

С самого начала британское превосходство на море сделало Континентальную блокаду во многом неэффективной, так как Наполеон не мог реально обеспечить соблюдение эмбарго или остановить британские суда, идущие в европейские порты. Члены британского правительства высмеивали политику Наполеона, заявляя, что он мог бы с тем же успехом объявить блокаду Луне, поскольку после поражения при Трафальгаре у Франции почти не осталось кораблей для исполнения его приказа.

Британцы могли эффективно блокировать французские порты своим флотом, а вот Наполеон столкнулся с невыполнимой задачей — ему нужно было контролировать тысячи миль европейских берегов силами таможенных чиновников. Без возможности обеспечить морскую блокаду система оказалась крайне проницаемой, и нелегальная торговля через контрабанду и чёрные рынки процветала. Европейцы любили британские товары, что давало контрабандистам стимул обходить запреты через Испанию, Португалию, Данию, а также порты Адриатики и всего Средиземноморья. Короче говоря, Континентальная система оказалась не более чем «бумажной блокадой», которая морила голодом империю Наполеона куда сильнее, чем его британского противника.

Тем временем Франция столкнулась с острой нехваткой хлопка, и большинство фабрикантов закрыли свои мануфактуры. Французские отрасли, зависимые от заморской торговли, рухнули: к 1809 году в Бордо закрылось 80 % сахарорафинадных заводов, а в Париже более 65 % из 1700 текстильных предприятий; судостроительная и сахарная промышленность в Нанте и Амстердаме так и не оправились. Доходы от таможенных сборов упали с 60,6 млн франков в 1807 году до 11,9 млн в 1809-м. По всему континенту взлетела инфляция, так как основные товары — сахар, кофе, табак, шёлк и хлопок — оказались в хроническом дефиците.

Экономический хаос, вызванный Континентальной блокадой, был столь велик, что когда Франция и её союзники начали ее саботировать, местное население всячески приветствовало это. Контрабанду считали полезным и даже почётным занятием, поскольку она предотвращала разорение государства. В 1811 году сам Наполеон фактически признал провал системы: Сен-Клуйский декрет открыл юго-запад Франции и испанскую границу для британской торговли — что само по себе было молчаливым признанием того, что блокада вредила французской экономике больше, чем британской.

В годы после Берлинского декрета Голландия, Гельголанд, Триест, Гибралтар, Салоники, Сицилия и Мальта стали центрами контрабанды. Уже через несколько месяцев после декрета в Гамбург беспрепятственно прибыли 1475 судов с британскими товарами общим весом около 590 000 тонн. Незаконная торговля между Британией и Голландией принесла более 4,5 млн фунтов стерлингов в 1807–1809 гг., причём британские корабли обходили санкции, плавая под фальшивыми флагами. К 1809 году Британия экспортировала товаров на 10 млн фунтов стерлингов в Южную Европу через контрабанду, а к 1811 году только в Средиземном море действовало более 800 контрабандных судов. Иными словами, блокируя официальную торговлю, с которой хотя бы можно было собрать налоги, Наполеон лишь способствовал расцвету чёрных рынков.

Вся эта контрабанда происходила на фоне лицемерных действий французской политической элиты, включая саму императрицу Жозефину, которая продолжала покупать британские предметы роскоши, которые были запрещены для простых граждан. Таможенные агенты с удовольствием брали взятки, а некоторые маршалы Наполеона наживались на контрабанде: маршал Массена получил три миллиона франков, находясь в Италии; маршал Мюрат, ставший королём Неаполя, регулярно закрывал глаза на контрабандные операции; маршал Бернадот, назначенный наследным принцем Швеции, открыто нарушил Континентальную блокаду в 1812 году, открыв торговлю с Россией. Даже родной брат Наполеона — новоиспечённый король Голландии Луи Бонапарт — перестал обеспечивать блокаду, поскольку видел, насколько она губительна для его подданных. После этого провала Наполеон аннексировал Голландию, а затем и Гамбург по сходным причинам. В торговых войнах вроде Континентальной блокады народ всегда оказывается проигравшим, тогда как архитекторы подобных мер находят способы уйти от последствий собственных ошибок.

Поскольку у Наполеона не было возможности обеспечить исполнение блокады, неподчинение союзных и нейтральных стран ещё больше подрывало систему и вынудило его вести серию всё более масштабных военных кампаний, которые в конечном итоге разрушили его империю. Когда Португалия отказалась присоединиться к системе, Наполеон начал разорительную кампанию на Пиренейском полуострове, которая — после последующей войны в Испании — унесла жизни более 200 000 французских солдат за шесть лет и истощила Францию. В 1810 году Россия — после десятилетий взаимовыгодной торговли с Францией — начала игнорировать Континентальную блокаду. Это привело к катастрофическому вторжению в Россию в 1812 году, где погибло более 500 000 человек, Великая армия была практически уничтожена, а гражданское население Восточной и Центральной Европы понесло неисчислимые страдания от жестоких военных кампаний.

Континентальная система нанесла гораздо меньше вреда Великобритании, чем Франции и её союзникам, которые ужасно пострадали от блокады. Хотя контрмеры Наполеона вызвали стагнацию британской торговли с континентом, Британия компенсировала потери за счёт диверсификации своих международных сетей, открывая новые рынки в других регионах. Экспорт Великобритании даже вырос с 37,5 млн фунтов стерлингов в 1804–1806 гг. до 44,4 млн в 1814–1816 гг., а несмотря на усилия Наполеона, валовой национальный продукт Британии рос каждый год в условиях санкций, тогда как промышленность на континенте страдала от нехватки материалов, которые прежде поставлялись британскими купцами.

Ни одно правительство не в состоянии контролировать торговлю, от которой зависит выживание населения на огромных территориях. Наполеон не мог обеспечить блокаду, и что ещё важнее — местное население не желало этого делать. Наполеону требовалось, чтобы все союзные, аннексированные или зависимые государства полностью прекратили торговлю с Великобританией, тогда как для британцев достаточно было традиционной морской блокады для достижения своих целей. Хотя Континентальная блокада была задумана как средство изоляции и парализации британской экономики и укрепления французской гегемонии, она не достигла ни того, ни другого, оказавшись куда более разрушительной для Франции, чем для Британии, и оставила простых граждан обеих сторон в худшем положении.

Континентальная система остаётся самым масштабным экспериментом в истории экономических войн — и самым очевидным её провалом. Катастрофа Континентальной блокады показывает, что торговые войны зачастую неосуществимы, стратегически вредны и неизменно наказывают уязвимых куда сильнее, чем кого-либо ещё. Чтобы не повторять ошибок истории, лидеры должны отдавать приоритет сотрудничеству перед конфронтацией, сводя к минимуму человеческие издержки экономической войны.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев