Даниэль Деннетт, известный философ науки, предложил четыре шага для интеллектуальной критики оппонента. Во-первых, необходимо попытаться изложить позицию оппонента настолько четко, живо и точно, чтобы он сам сказал: «Спасибо, жаль, что я не сформулировал это так же». Во-вторых, следует перечислить все точки согласия. В-третьих, нужно выделить все, чему удалось научиться у оппонента. Только после выполнения этих шагов допустимо переходить к опровержению или критике.

Похоже, что лауреат Нобелевской премии Джозеф Стиглиц не сделал даже первый шаг при критике Фридриха Хайека в своей последней книге «Дорога к свободе: экономика и хорошее общество». Хайек упоминается в книге 44 раза, главным образом в первых трех главах и в заключительной части. Однако примечательно то, что Хайек в книге Стиглица представлен так, словно речь идет о совершенно другом человеке. Эта несогласованность заставляет меня спросить: «Вы случайно не придумали Хайека?»

В этой статье я не буду рассматривать, является ли Дорога к свободе Стиглица на самом деле дорогой к рабству (хотя я так и считаю), поскольку этот вопрос уже был подробно разобран в статье Дэвида Гордона на сайте Института Мизеса. Вместо этого я сосредоточусь на том, как Стиглиц искажает взгляды Хайека и фундаментально неправильно понимает его вклад — не только в экономику, но и в общественные науки в целом.

Хайек не защищал общество без правил

Стиглиц начинает свою критику Хайека прямо в предисловии, где он пишет:

Хайек и Фридман были самыми известными защитниками неограниченного капитализма в середине XX века. «Неограниченные рынки» — то есть рынки без правил и регулирования — это оксюморон, потому что без законов и норм, обеспечиваемых государством, торговля была бы практически невозможна. Обман был бы повсеместным, доверие низким. Мир без каких-либо ограничений был бы джунглями, где решающим фактором стала бы только сила, определяющая, кто что получает и кто чем занимается. Это не был бы рынок вовсе. Контракты, предусматривающие получение товара сегодня в обмен на оплату в будущем, не могли бы существовать, поскольку не было бы механизма их исполнения. Однако есть большая разница между утверждением, что хорошо функционирующему обществу необходима система принудительного исполнения контрактов, и утверждением, что абсолютно любой контракт должен быть исполнен. (с. 13)

Если бы кто-то задался целью выяснить, какая школа мысли глубже всех осознает необходимость правил для существования рынков, то это была бы Австрийская школа. Как отмечает Питер Бёттке, теория цен, особенно в изложении Мизеса и Хайека, имела институциональный характер, подчеркивая важность той структуры, в которой функционирует экономика.

Говоря о Хайеке, невозможно игнорировать его работы «Право, законодательство и свобода», его Каирские лекции и «Конституцию свободы» — все они сосредоточены именно на роли правил и верховенства права в свободном обществе. Критиковать Хайека за поддержку беззаконного общества — все равно что обвинять Милтона Фридмана в том, что он пренебрег значением денег, или Фрэнка Найта в том, что он игнорировал проблему неопределенности.

Проблема знаний, а не стимулов

В первой главе Стиглиц продолжает:

Фридман и Хайек, как и многие другие консерваторы, придерживались неизменно мрачного взгляда на человеческую природу. Возможно, именно глубокая рефлексия привела их к крайним представлениям об индивидуальном эгоизме, которые они затем распространили на всех. Они не признают, что многие, многие люди идут на государственную службу не для того, чтобы возвысить себя, а потому что хотят делать добро. (с.35)

Когда Хайек посвятил «Дорогу к рабству» «социалистам всех партий», он вовсе не ставил под сомнение их намерения. Напротив, он предупреждал о непреднамеренных последствиях их политики.

Хотя можно сказать, что Хайек, подобно лорду Актону, был скептически настроен к власти и ее разлагающему воздействию, его основная обеспокоенность заключалась не просто в поиске благонамеренных «философов-царей» Платона. Его интересовал куда более фундаментальная проблема знания.

Даже самые благородные и бескорыстные правители не обладают необходимой информацией для эффективного централизованного управления экономикой.

Хайек и совершенная информация

Стиглиц далее утверждает:

Фридман и Хайек рассматривали экономику с идеологической, а не беспристрастной точки зрения. Они пытались защитить неограниченные рынки и существующие властные отношения, включая отражение этих отношений в распределении доходов и богатства. Они на самом деле не стремились понять, как на самом деле работает капитализм. Они предполагали, что рынки в большинстве случаев являются высококонкурентными, и что ни одна фирма не имеет возможности устанавливать цены, хотя было очевидно, что ключевые рынки таковыми не являются. В большинстве своих работ они исходили из предположения о существовании совершенной информации или, по крайней мере, о том, что рынки являются информационно эффективными — то есть мгновенно и без затрат передают всю необходимую информацию от осведомленных к неосведомленным и агрегируют всю релевантную информацию так, чтобы она полностью отражалась в ценах. (с. 50)

Если у кого-то еще оставались сомнения, читал ли Стиглиц вообще Хайека, этот отрывок должен полностью их развеять. Хайек и совершенная информация? Вы, наверное, шутите!

Еще один аспект его критики — это предположение, что Хайек и Фридман считали, что рынки всегда являются высококонкурентными и что ни одна фирма не обладает ценовой властью. Это могло бы навести на мысль, что Хайек придерживался концепции совершенной конкуренции, но это совершенно не так.

На самом деле, Хайек критиковал экономистов, поддерживающих идею совершенной конкуренции, в своей статье «Значение конкуренции». Он защищал конкуренцию не потому, что рынки якобы полностью эффективны, что предельный доход равен предельным издержкам или что все фирмы являются ценополучателями. Напротив, он доказывал, что конкуренция функционирует как процесс открытий.

По его мнению, конкуренцию можно правильно понять только в контексте несовершенной информации. Обвинять Хайека в том, что он предполагал совершенную информацию, — это все равно что обвинять Карла Маркса в поддержке субъективной теории ценности.

Если бы Стиглиц говорил о Юджине Фаме — экономисте Чикагской школы, получившем Нобелевскую премию в 2013 году за исследования в области эффективных рынков, — этот абзац имел бы некоторый смысл. Фама действительно верит в эффективные рынки и совершенную информацию.

Но приписывать такие убеждения Хайеку, чьи самые известные работы «Использование знаний в обществе» и «Претензия на знание» прямо критикуют предположение о полной информации, — это интеллектуально несостоятельно. Возникает закономерный вопрос: читал ли Стиглиц вообще Хайека?

Лейбл «Фридман-Хайек»

Единственная прямая цитата Хайека в Дороге к свободе появляется на странице 68, взятая из Дороги к рабству:

Определенные вредные последствия вырубки лесов, некоторых методов ведения сельского хозяйства, а также дыма и шума фабрик не могут ограничиваться только владельцем соответствующего имущества или теми, кто добровольно соглашается терпеть ущерб за оговоренную компенсацию. В таких случаях мы должны найти замену регулированию через ценовой механизм.

В других местах книги Стиглиц неоднократно использует выражение «Фридман и Хайек», размывая различия между ними и позволяя приписывать взгляды одного другому. Этот риторический прием позволяет ему одним махом записать обоих экономистов в лагерь «неолибералов», не вдаваясь при этом в серьезный разбор их реальных позиций.

Заключение

Анализ библиографии книги показывает, что Стиглиц ссылается на Хайека лишь один раз — на Дорогу к рабству — и только в контексте экстерналий. Самое мягкое объяснение этого — что Стиглиц никогда не читал Хайека. Альтернативное объяснение — что он читал, но сознательно его искажает, — еще хуже.

Для лауреата Нобелевской премии по экономике такое упущение непростительно.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев