Liberty Education Project


Knowledge Is Freedom
Калеб Фуллер
Микро-микроэкономика

Карл Менгер около ста пятидесяти лет назад положил в основу своей экономической теории идею о том, что “блага” — это полезные вещи, удовлетворяющие человеческие потребности. С этой позиции он развил субъективную теорию ценности, которая вытеснила господствующую трудовую теорию ценности.

Остальное — история.

Подобное понимание привело к появлению идеи (субъективного) спроса и предложения и сложной теории цен. Множество социальных явлений, которые когда-то были неразрешимыми загадками, стали понятными и даже очевидными. Бриллианты стоят дороже воды из-за их относительных предельных оценок.

Однако в теории “блага” есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд.

Экономика прав собственности значительно усложнила и обогатила картину. Начнем с того, что “владение” благом влечет за собой весьма сложный пучок прав. Владея домом, человек имеет право на внутреннюю покраску, но может не иметь права на внешнюю покраску. Владелец дома почти наверняка не обладает правом построить на переднем дворе современную Вавилонскую башню. А те права, которыми владелец обладает, всегда далеки от совершенства. Хотя он обладает законным правом на интерьер своего дома, вандал, разрисовывающий стены аэрозольной краской, демонстрирует, что законный владелец не обладает полным контролем над своим домом в любой момент времени.

Более того, каждое благо проявляет множество “атрибутов” или характеристик. Такой простой товар, как апельсин, демонстрирует сложный клубок из спелости, размера, веса, калорийности, упаковки, маркировки, сладости, толщины кожуры, наличия семян и тому подобного.

Основанное на здравом смысле, это понимание имеет глубокие последствия для теории рынков и обмена. В продуктовом магазине на корзине с апельсинами может быть указана одна и та же цена за один апельсин. Тем не менее, покупатели могут искать в этой корзине самые сочные, самые спелые (или наименее спелые) и так далее. Другими словами, покупатели не рассматривают апельсины как однородные. Они ищут наиболее ценный апельсин относительно однородной цены. Барзель, классический выразитель этой идеи, извлекает из этих фактов множество выводов об организации рынка.

Я хочу сказать, что эти выводы не были всесторонне изучены. У меня нет готовых рецептов, но я считаю, что экономистам нужно приступить к более тщательному изучению своего рода “микро-микроэкономики”. Если “микроэкономика” изучает “цены” и “количества”, то предлагаемая “микромикроэкономика” будет изучать блага и их атрибуты.

Реализуя этот проект, экономисты могут обогатить наши самые фундаментальные представления о ценности и цене. Многие из составных элементов этого проекта уже существуют, но они не были систематически собраны вместе.

Вот несколько вещей, которые мы уже знаем. Атрибуты, которые есть у каждого блага, являются “границей”, вокруг которой могут взаимодействовать покупатели и продавцы. Рассмотрим несколько способов применения этой идеи. Мы знаем, что цены не меняются при каждом колебании спроса и предложения. Например, продуктовые магазины не повышают цены в час пик, хотя спрос растет около 17:00. Вместо того чтобы менять цены, магазины идут на то, что люди дольше стоят в очереди. Изменение цен сопряжено с издержками, стабильность цен — с выгодой, и эти два фактора вместе определяют, что выбор, максимизирующий прибыль, иногда заключается в более длинных очередях, а не в более высоких ценах.

Аналогичным образом, мы знаем, что участники рынка и в других случаях часто регулируют “границу” не только с помощью цены. Контроль над ценами — самый яркий пример. Ценовой минимум (т.е. минимальная заработная плата) может стимулировать работодателей уменьшать другие части компенсационного пакета работника. Больше никакого кофе в комнате отдыха. Потолок цен (например, контроль арендной платы) может побудить домовладельца убрать атрибуты блага, которые покупают арендаторы. Жилой комплекс приходит в упадок.

Подводя итог, можно сказать, что ценовой контроль часто приводит к корректировке неценовой границы, когда закон запрещает корректировку цены. И даже на относительно свободных рынках продавцы не всегда решают корректировать цену, как в случае с продуктовым магазином.

Почему тенденция к корректировке атрибутов не может быть куда более распространенной, чем принято считать? Когда наша знакомая кривая спроса из курса “Экономика 101” смещается вправо, почему это всегда должно приводить к повышению цены? Конечно, более высокая цена — не единственный возможный способ уравновесить рынок, привести количество поставляемого товара в равновесие с количеством требуемого. Признание того факта, что блага имеют совокупность атрибутов, предполагает, что сдвиг спроса вправо также может быть уравновешен путем удаления или уменьшения одного из атрибутов товара при сохранении цены неизменной. Устранение атрибута снижает готовность покупать до тех пор, пока количество, которое покупатели хотят купить, не сравняется с количеством, которое продавцы хотят продать.

Допущение практически бесконечных пределов корректировки открывает ящик Пандоры возможностей. В приведенном выше примере мы могли бы задаться вопросом, поддается ли такой сценарий представлению в виде графика, поскольку само благо явно изменилось, но графики предполагают однородные единицы блага.

Более существенный вопрос: При каких условиях покупатели и продавцы корректируют атрибуты товара, а не его цену? Когда они выбирают комбинацию того и другого? Какие атрибуты поддаются корректировке, а какие более стабильны? Чем отличаются субпредельные покупатели, которые уходят с рынка при снижении атрибутов, от тех, кто делает это в ответ на повышение цены? Как конкуренция между продавцами влияет на решения о корректировке атрибутов? Как насчет альтернативных издержек времени покупателей? Может быть, эти выводы показывают нам еще одно место, где индексы цен недооценивают издержки инфляции? Делает ли инфляция более привлекательной корректировку по другим признакам, кроме цены? И можно ли применить этот анализ к целому ряду других мер?

Поднимать эти вопросы — не значит отвечать на них.

Но это говорит о том, что мы еще далеки от теоретической глубины понимания, завещанной нам Маржинальной революцией. Уильямсон утверждал, что мы должны сделать транзакции единицей анализа. Возможно, если мы поставим в центр внимания само благо, то это опустит исследование еще на один уровень. Как бы то ни было, повторное изучение самых основ экономики — теории блага — может породить революционную микро-микроэкономику.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев