Термин «кредитные деньги», введённый Людвигом фон Мизесом в его классификации денег в работе «Теория денег и обращения» (1912), остаётся малоизвестным. Между тем эта концепция может быть весьма полезной для исторического анализа.

Мизес различает три типа денег в узком смысле: товарные деньги, кредитные деньги и знаковые деньги (фиатные деньги). В случае товарных денег речь идёт о товаре, который стал всеобщим средством обмена. Исторические примеры — золото и серебро.

Помимо денег в узком смысле, существуют также денежные суррогаты. Их выпускают эмитенты. Примеры — банкноты или текущие (чековые) счета. Они входят в денежную массу в более широком смысле. На 100 % обеспеченные банкноты и текущие счета Мизес называет подлинными денежными суррогатами (денежными сертификатами). Необеспеченные суррогаты он называет средствами обращения. Денежные суррогаты могут быть немедленно и полностью обменены на настоящие деньги, и поэтому в обращении они функционируют как деньги.

Кредитные деньги происходят из денежных суррогатов. Кредитными деньгами становятся бывшие суррогаты, такие как банкноты, которые больше не подлежат обмену на товарные деньги, поскольку их эмитент временно прекратил размен. Бывшие суррогаты продолжают использоваться «по привычке и в доброй вере» и превращаются в кредитные деньги.

Историческим примером кредитных денег служат британские фунтовые банкноты времён наполеоновских войн. В 1797 году обмен на золото был приостановлен. Тем не менее, банкноты продолжали использоваться. Существовали надежда и обещание возобновить размен после окончания войны. В итоге обмен фунтов на золото был восстановлен только в 1821 году. Похожая судьба была у «гринбэков», выпущенных во время Гражданской войны в США, которые стали разменными на золото лишь в 1879 году.

Таким образом, в случае с кредитными деньгами сохраняется надежда на их будущую обратимость. В случае фиатных денег такая надежда полностью утрачена. Государство не намерено делать фиатные деньги снова разменными. Современное евро — пример таких фиатных денег. Фиатные деньги опираются на государственные указы и не подлежат обмену. В классификации Мизеса кредитные деньги занимают промежуточное положение между товарными деньгами и фиатными.

Логику Мизеса можно с пользой применить к аргентинскому песо. Во время режима конвертируемости с 1991 по 2001 год песо можно было обменять на доллар США. Конечно, доллары — это не товарные деньги. Однако с точки зрения страдающих от инфляции аргентинцев доллар воспринимался как «твёрдая валюта», количество которой не подвержено манипуляциям аргентинских властей. В 2002 году правительство Аргентины официально объявило о завершении режима конвертируемости.

Если сохраняется надежда, что песо в будущем — пусть даже по менее выгодному курсу — снова можно будет обменять на доллары, тогда песо можно рассматривать как кредитные деньги. Эту надежду подпитывал Хавьер Милей. Во время предвыборной кампании речь шла о долларизации и размене обязательств центрального банка (песо) на доллары. Таким образом, сохраняется вероятность того, что в будущем песо будут обменены на доллары в той или иной форме. В той мере, в какой песо рассматриваются как кредитные деньги, их ценность поддерживается именно этой надеждой на обмен.

Теперь обратимся к вопросу: что произошло бы со спросом на песо, если бы Хавьер Милей в свой первый день на посту закрыл центральный банк?

Для начала стоит обратить внимание на общую динамику цен до вступления Милея в должность. С января по июль 2023 года месячная инфляция колебалась от 6 % до 8,4 %. В августе уровень подорожания достиг уже 12,4 %, а в декабре, когда Милей занял пост, инфляция подскочила до 25,5 %. Иными словами, страна оказалась в ловушке динамики, при которой аргентинцы всё быстрее теряли доверие к песо и ускоряли обмен песо на доллары. Такой процесс обладает собственной инерцией. Когда подрывается доверие к качеству или количественным ограничениям фиатной валюты, спрос на деньги падает, вслед за этим растут цены на товары, что ещё больше подрывает доверие к валюте, ещё больше снижает спрос на деньги, и цены растут ещё быстрее — и так далее. Такая спираль — типичная для гиперинфляции (бегство в материальные активы) — с определённого момента становится практически неостановимой. Доверие к валюте теряется всё быстрее. Если бы в этих условиях Милей закрыл центральный банк, тем самым подав сигнал, что песо теперь предоставлены сами себе, это лишь ускорило бы бегство аргентинцев из песо в доллар.

С исчезновением центрального банка — а вместе с ним и надежды на возможность обмена песо на доллары через этот банк — качество песо решающим образом ухудшилось бы. Песо превратился бы из кредитных денег в чисто фиатные деньги. Спрос на песо бы упал, поскольку уже не существовало бы надежды, что центральный банк когда-либо обменяет их на доллары. Аргентинцы попытались бы продать свои песо на рынке за доллары. Курс песо рухнул бы.

Кроме того, закрытие центрального банка означало бы, что он не выполнил бы свои обязательства по выплате процентов коммерческим банкам. Значительная часть активов этих банков обесценилась бы. Потери, возникшие в результате этого, привели бы к краху всей банковской и финансовой системы Аргентины. Последовали бы хаос, паника и социальные волнения. Потеря доверия к песо ускорилась бы. Аргентинцы устремились бы в доллар. Ханс-Герман Хоппе логично утверждает, что после такого краха аргентинцы пользовались бы только долларами, а песо исчез бы («Песо исчезнет. Это хорошо… Затем люди будут использовать доллары вместо песо», Хоппе, 2024, PFP279, мин. 36). Но «исчез» бы песо не тогда, когда он ещё сохраняет покупательную способность в глазах пользователей, а лишь тогда, когда с точки зрения его держателей он полностью утратил бы меновую ценность для любых практических целей. Другими словами, «исчезновение» означало бы наступление экстремального обесценивания — гиперинфляции песо. Он стал бы абсолютно бесполезным. Из-за проблемы экономического расчёта это привело бы к разрушению разделения труда и экономическому коллапсу.

Весьма вероятно, что хаос, вызванный резким падением ценности песо по сценарию гиперинфляции, был бы использован оппозицией для государственного переворота. Так уже произошло после «корралито» в 2001 году. Страна оказалась бы снова под властью перонистов и в состоянии крайней нищеты. Ведь вместе с валютой из-за невозможности расчёта рушится и разделение труда.

Вкратце: в 2023 году Аргентина уже двигалась по направлению к гиперинфляции. Закрытие центрального банка вряд ли остановило бы эту динамику — напротив, оно скорее ускорило бы рост цен и обесценивание песо. Банковская система рухнула бы, доверие к песо и спрос на него обвалились бы. Концепция кредитных денег у Мизеса и их превращение в фиатные деньги помогают понять эти причинно‑следственные связи.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев