Большинство либертарианцев — новообращенные. Очень немногим с детства прививали философию свободы. Большинству из нас система образования внушила веру в большое правительство. Но в какой-то момент нас как-то “раздоктринировали”.

Леонард Рид, основатель Фонда экономического образования, обсуждал такие поворотные моменты в “Свободны!”, эссе 1962 года, опубликованном в бюллетене Notes from FEE и включенном в качестве заключительной главы в его великую книгу “Элементы либертарианского лидерства”. Он описал это как “интенсивный личный опыт — момент освобождения, прорыв!”.

Прорыв может ощущаться как побег из интеллектуальной тюрьмы. Наш разум внезапно освобождается из темницы догм. Дверь камеры распахивается, и “свет вливается внутрь”, как писал Рид.

“Как только происходит это открытие, — продолжает Рид, — старые идеи приобретают иную перспективу, а новые идеи осмысляются”. В новом свете наши прежние интервенционистские гипотезы выглядят абсурдными, а некогда скрытые либертарианские истины теперь ясны как день.

Это “внезапное озарение”, как назвал его Рид, может быть вызвано чтением книги или прослушиванием цикла лекций. Для некоторых достаточно прочитать эссе.

Одним из таких эссе, которое помогло многим “увидеть свет”, является эссе самого Рида “Я, карандаш”.

Заблуждение руководителя

В книге “Я, карандаш” Рид показал рыночную экономику как чудо, (которым она действительно является), проследив “родословную” скромного карандаша. Он показал, что превращение сырья — древесины, алюминиевой руды и т.д. — в простой на первый взгляд карандаш является чрезвычайно сложным процессом, включающим сотрудничество миллионов отдельных производителей: лесорубов и производителей топоров, дальнобойщиков и бурильщиков нефти и т.д.

У этого сверх-сотрудничества нет центрального плана или центрального планировщика — нет “главного разума”, как сказал Рид. Действительно, ни один разум не может даже попытаться управлять многочисленными деталями операции.

И тем не менее, в условиях рыночной экономики карандаши бесперебойно производятся в массовом масштабе каждый день. Этот удивительный подвиг человеческого сотрудничества происходит благодаря тому, что Милтон Фридман назвал “магией системы цен”, которая подразумевает, как писал Рид, “миллионы крошечных ноу-хау, конфигурирующихся естественно и спонтанно в ответ на человеческие потребности и желания”.

Классическое эссе Рида открыло многим людям чудо рынка. Созерцание такого чудесного явления наполняет нас благоговением и заставляет смириться. Оно делает очевидным гордыню социализма и интервенционизма: абсолютное эпистемологическое высокомерие, проявляющееся в мысли, что бюрократы могут знать достаточно для централизованного планирования производства карандаша, тем более планирования промышленности и всей экономики. Это вселяет в нас то, что Рид назвал в “Элементах” “непоколебимой верой в свободных людей”, и освобождает нас от “любой неуместной уверенности в маленьких людях играющих в бога”.

Отказ от освобождения

Освободившись, мы стремимся освободить других от “заблуждения руководителя” и тем самым освободить мир от потенциальных руководителей, которые будут его тиранить. С рвением новообращенного мы бросаемся в прозелитизм, обращаясь к своим родным и друзьям или к незнакомцам в интернете.

К нашему недоумению, наши усилия наталкиваются на отказ. Подобно обитателям пещеры Платона, наша аудитория не только избегает света, но и обижается на нас за то, что мы пытаемся освободить их из идеологической тюрьмы. “Трудно, — писал Вольтер, — освободить глупцов от цепей, которые они почитают”.

Мы продолжаем пытаться открыть дверь в их догматической темнице, но у нас ничего не получается. Мы разочаровываемся. Затем мы злимся. Затем мы становимся злобными. Мы даем им понять, что они глупцы, закостеневшие в своем собственном плену.

В пылу словесной битвы мы забываем, чего хотели добиться в первую очередь. Достойная цель освобождения постепенно уступает место тщетному стремлению усугубить положение тех, кто отказывается освобождаться. Мы предлагаем меньше идей и больше колкостей. Другая сторона отвечает тем же. То, что должно было быть соревнованием идей, превращается в столкновение эго. А когда на кону стоит эго, каждый еще больше укорененяется в своей позиции.

В конце концов, кто-то уходит, и все заканчивается. И чего мы добились? Ничего, кроме обиды на нас и на идеи, которые мы пытались представить. Вместо того чтобы открыть умы, мы ожесточили сердца по отношению к свободе. Нехорошо.

“Самое худшее, — писал Фредерик Бастиа, — что может случиться с хорошим делом, это не то, что на него умело нападают, а то, что его неумело защищают”.

Освобождение сорвано

Что пошло не так? Как могло интеллектуальное путешествие с таким прекрасным началом стать таким ужасным?

Чаще всего это происходит потому, что мы забыли о том, что делало его прекрасным с самого начала.

“Существует неизбежное искушение, — писал Рид, — как только человек овладевает новыми для него идеями, навязать новую “мудрость” другим, переделать их по своему образу и подобию”.

Но если мы вспомним о нашем собственном освобождении, мы вспомним, что в конечном итоге это был акт самоосвобождения. Кто-то мог направлять вас, но его усилия были бы тщетны без вашего активного и добровольного участия в собственном просвещении.

Как писал Рид, “обретение мудрости или понимание свободы не навязывается человеком людям, да и не может быть навязано”.

Кто-то мог порекомендовать вам книгу “Я, карандаш”, но вы должны были сами решить, что ее стоит читать. Вы должны были открыть свой разум для ее послания и постичь ее идеи. Вы должны были воссоздать аргументы Леонарда Рида в своем сознании, чтобы по-настоящему усвоить их.

А почему вы вообще выбрали эту книгу? Должно быть, вам что-то понравилось в том, как вам рекомендовали это эссе. Возможно, вам была интересна тема, она подтвердила ваши догадки, заполнила пробелы в вашей ментальной модели мира. А может быть, вы просто настолько доверяли человеку, который порекомендовал вам эту работу, настолько, что вы решили попробовать.

А теперь представьте, как бы развивались события, если бы кто-то предложил аргумент или порекомендовал книгу, которые бы вам не понравились.

Аргумент мог быть таким же обоснованным, как и у Рида. Книга могла быть таким же шедевром, как “Я, карандаш”. Но это было не то, что вам нужно на том этапе вашего интеллектуального пути. Вы бы отвергли аргументы и отказались от книги.

А что, если бы спорящий и рекомендующий поступил с вами так же, как вы сейчас поступаете с дураками и негодяями, которые путаются у вас под ногами? Вы бы ответили тогда так же, как они сейчас. Вы бы возмутились неумелым защитником свободы и его навязчивостью и, это возмущение перенеслось бы и на философию, которую он пытался вам навязать.

Этот опыт мог бы настолько отвратить вас от идей свободы, что вы не смогли бы читать “Я, карандаш”, если бы он попался бы вам позже. Ваше собственное освобождение было бы сорвано еще до того, как оно началось.

Уникальные замки

Как объяснил Леонард Рид, “ни один человек не может получить доступ к разуму другого, пока тот не впустит его. Именно другой контролирует двери в его собственное восприятие. До его решения впустить нас, мы беспомощны”. Другими словами, каждый из нас имеет эксклюзивный доступ к тюремным дверям собственного разума. Разум может быть отперт только его владельцем.

Кто-то другой может предложить ключ — аргумент или ресурс. Но такие предложения имеют значение только в том случае, если владелец разума добровольно принимает ключ и сам активно использует его. Если вы попытаетесь силой взломать чужой замок, он только обидится на вас и ваши ключи. Такую же реакцию вы получите, если вы будете “бросать ключи перед свиньями”, которые не заинтересованы в предлагаемых вами идеях и не способны их понять.

Более того, “у каждого ума есть свой уникальный замок”, как писал Рид, и “опыт не знает единственного ключа”. То, что отпирает ваш разум, может не сработать для другого. Аргументы книги “Я, карандаш” могут не подойти к их замку, тогда как “Анатомия государства” Мюррея Ротбарда может оказаться тем, что щелкнет. Или может быть наоборот.

Если вы действительно заинтересованы в том, чтобы убедить другого человека, а не тщетно демонстрировать, насколько вы умны и осведомлены, как интеллектуальный павлин, то вы не только выскажете свои аргументы другому человеку, но и узнаете его точку зрения (его “местное знание”), чтобы определить, какие из имеющихся в вашем распоряжении аргументов и ресурсов могут до него дойти.

Если вы достаточно искренни и смиренны, чтобы признаться себе в этом, вы можете понять, что вы просто еще не готовы к этой работе. “Ключи, находящиеся в нашем распоряжении, могут подойти, а могут и не подойти”, как сказал Рид.

Возможно, вам нужно стать знатоком до сих пор игнорируемой области философии свободы. То есть, вам нужно больше ключей. Или, возможно, вам нужны лучшие. Может быть, вы сами не понимаете идею, которую пытаетесь донести, так хорошо, как вам казалось. Действительно, как отметил Рид, неспособность убедительно сформулировать идею может означать отсутствие полного понимания.

Это может быть тяжелой пилюлей, потому что это ущемляет нашу гордость. “Большинство из нас, — писал Рид, — когда мы немного опережаем своих современников, склонны считать себя “достигшими успеха”, вышедшими из состояния незрелости. Поэтому мы отказываемся от дальнейших поисков истины в пользу того, чтобы попрекать других теми фрагментами истины, которые у нас есть”.

Это, напоминает Рид, ошибка, потому что обучение и рост — это миссия на всю жизнь.

Наша домашняя работа

Чтобы улучшить наше понимание и изложение свободы, мы должны “добросовестно обратиться к собственной домашней работе”, как сказал Рид. Отступите от стремления улучшить умы других и сосредоточьтесь на гораздо более выполнимой задаче — улучшить свой собственный.

Проводите больше исследований. Укрепляйте свое понимание. Изучайте труды великих мыслителей и эффективных учителей. Затем сделайте идеи, которые вы усвоили, полностью своими собственными, изложив их своими словами: как в устной, так и в письменной форме. Делитесь своими словами с другими, но делайте это в скромном и реалистичном духе самосовершенствования: для того, чтобы сформулировать и проверить свое собственное понимание. Будьте осторожны, чтобы не соскользнуть обратно в высокомерие “улучшения других”.

“Необходимо объяснять идеи, которые вы обнаружили — писал Рид, — устно и письменно не ради исправления других, а потому, что это наиболее эффективный способ увеличить личные исследовательские способности и, возможно, вдохновить других”. Примите решение “больше не пытаться внедрять [свои] идеи в умы других. Вместо этого… постарайтесь добиться понимания, которым они захотят поделиться”.

Чем больше вы совершенствуете себя таким образом, тем больше вы помогаете и вдохновляете других разделить ваше обучение. В дискурсе, как злоба порождает злобу, так и обучение порождает обучение. Люди увидят разницу между интеллектуальным драчуном и искателем истины. “Люди, — писал Рид, — вполне естественно, очаровываются, интересуются, привлекаются теми, кто сосредоточен на поиске истины”. Когда другие увидят искреннюю преданность вашему стремлению к пониманию, это вдохновит их присоединиться к вам в вашем путешествии.

“Работайте естественно, — советовал Рид, — свободно распространяйте те знания, которыми вы обладаете, но не думайте о том, что вы хотите кого-то переубедить. Идите только туда, куда вас зовут, но сделайте так, чтобы вас позвали”.

Создайте свои ключи. Свободно делитесь ими со всеми; не навязывайте их никому. Посмотрите, насколько хорошо или плохо они открывают ваше собственное понимание и понимание других. Учитывайте эту обратную связь для улучшения своего ремесла и повторяйте.

Освобождение через лидерство

Делайте это достаточно долго, и вы приобретете в своих кругах репутацию мастера по изготовлению ключей. Вы не будете чувствовать необходимость “навязывать свою мудрость” другим, чтобы изменить ситуацию. Люди сами будут приходить к вам за советом и наставлениями, желая получить разгадку и просвещение.

Именно это Леонард Рид подразумевал под либертарианским лидерством. Это также является основой его теории социальных изменений. Те, кому мы помогаем самоосвободиться, если они следуют нашему методу, могут помочь самоосвободиться другим. Те, в свою очередь, могут стать помощниками в освобождении, и так далее.

Тоталитарный центральный планировщик, подобно Сатане в “Потерянном рае”, действует на основе фатального предположения, что “все, что я знаю, это все, что мне нужно”, чтобы управлять экономикой и обществом. Гораздо меньшим по масштабу, но похожим по типу является высокомерное представление о том, что “все, что я знаю, это все, что мне нужно”, чтобы раскрыть разум другого: “то, что имело смысл для меня, должно иметь смысл и для тебя.”

“Заблуждение руководителя” сродни заблуждению о главном ключе. Мы не сможем победить первое, если останемся жертвой второго. Мы не можем победить политических авторитаристов, если сами выступаем в роли тех, кого Рид называл “интеллектуальными авторитариями”.

При обоих заблуждениях противоядием от высокомерия является благоговение перед величием рынка и перед уникальной и многогранной природой любого отдельного разума. А средство от высокомерия — смирение: признание недостаточности наших знаний и работа над собой, необходимой для исправления наших недостатков.

Чем больше мы, либертарианцы, заботимся о своем собственном пламени, тем сильнее мы будем освещать мир и быстрее освобождать его.

Оригинал статьи

Перевод статьи: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев