Монополия — это плохо; мы все это знаем.

Однако «знание» чего-либо об экономике часто лишь вновь подтверждает мудрость старой шутки Джоша Биллингса: “Наши самые опасные убеждения — это то, что мы «знаем».

Существует отличная карикатура, созданная Дэйлом Эвереттом, которую сохранил «Общительный экономист» Тимоти Тейлор:

Женская тюрьма, и одна из заключенных, которая отбывает там уже долгое время, спрашивает: «За что вас посадили, дамы?»

Одна из женщин отвечает, что она устанавливает слишком высокие цены, и люди возмущены тем, что она завышает цены. Завышение цен, конечно, является признаком злоупотребления монопольной властью, “как мы все знаем”.

Вторая женщина говорит, что она устанавливала такие же цены, как и ее конкуренты. Но это, конечно, очевидное нарушение антимонопольного законодательства, фиксация цен, признак злоупотребления монопольной властью, “как мы все знаем».

Третья женщина отвечает, что она устанавливала цены, которые были ниже, чем у ее конкурентов, и это, безусловно, демпинг, попытка вытеснить конкурентов из бизнеса, признак злоупотребления монопольной властью, “как мы все знаем».

Что делать предпринимательнице? Правительство говорит, что «мы» хотим поощрять инновации и динамичное развитие экономики — вот почему монополия плоха, она препятствует инновациям, “как мы все знаем». Компании могут делать все, что захотят. Лишь бы они не устанавливали цены, которые выше, чем нравятся потребителям, или такие же, как у конкурентов, или ниже, чем другие фирмы могут предложить, учитывая их неэффективные структуры затрат.

Надеюсь, вы видите проблему. На самом деле именно антимонопольная политика блокирует инновации и вывешивает в судах большую вывеску “открыто для предложений” для сутяжничества со стороны рентоориентированных деятелей. Искусственное ограничение цены — “потолок” или “пол” — создает ценную “ренту”, или незаработанные бонусы для недобросовестных истцов и лоббистов. Придание морального одобрения рентоискательству значительно ухудшает проблему.

Как я утверждал в ряде форумов, идея «ценового грабежа» как злоупотребления монопольным положением не просто неверна, но и активно вредна. Правда в том, что продавцы могут получать сверхприбыль в период дефицита или чрезвычайной ситуации, но сигналы прибыли от «высоких цен» — это, безусловно, лучший способ быстро ликвидировать дефицит.

Что касается «коллузии» (сговора), проблема возникает в оценке намерений. Если я вижу перекресток с тремя заправками, и все они устанавливают цену в $3.67 за галлон обычного бензина, должен ли я звонить в Министерство Юстиции? Наличие схожих цен на одинаковые товары просто называется «конкуренцией», и на самом деле доктрина единой цены — одно из ключевых предположений классической модели совершенной конкуренции, подтвержденное в лабораторных экспериментах, когда ведущей силой является конкуренция, а не монополия. Единая цена — это не признак сговора, если только эта цена каким-то образом не повышена искусственно выше рыночной цены и не поддерживается на этом уровне государственной политикой. (Отличный пример, когда государство — гарант высоких цен на сыр, представлен здесь). Действительно, существуют примеры попыток фиксации цен. Но без государственного принуждения такие соглашения очень сложно поддерживать.

Наконец, рассмотрим демпинговые цены или «демпинг» в международной торговле. Согласно этому сценарию, амбициозный претендент на монополию устанавливает цены ниже своих собственных затрат с целью вытеснить все другие компании, а затем поднять пиратский флаг и завысить цены: «Гаррр! Теперь вы в моих руках!» Если вы спросите энтузиастов антимонопольной политики, они назовут вам в качестве примеров WalMart или Amazon — компании, использующие рыночную власть, чтобы вытеснить других из бизнеса.

Но подождите. Рассмотрим две компании, A и B. Если A устанавливает цену ниже своих собственных затрат, она может пытаться расширить свою долю рынка. Очевидно, потребители выигрывают от низких цен. Да, это вредит компании B, но нет причин защищать компании от рисков, связанных с конкуренцией. Вы платите свои деньги и рискуете.

Факт в том, что существует очень мало примеров такого рода «хищнического ценообразования». Что обычно происходит — так это компания A устанавливает цену ниже затрат компании B, потому что B раздута, неэффективна или не поспевает за новой технологией производства и доставки. WalMart прибыльна, несмотря на то что их цены ниже затрат многих конкурентов; их конкуренты покинули рынок, освободив ресурсы для других целей.

И вот что еще важно: нет ни одного документально зафиксированного случая, когда WalMart повышал свои цены после вытеснения конкурирующих мелких или крупных розничных торговцев. Покупатели не выбирают Amazon, потому что это монополия; они пользуются Amazon, потому что цены здесь ниже, ассортимент шире, а стоимость доставки дешевле.

Может быть, нам не нравятся высокие цены на вещи, которые нам нужны; может быть, нам не нравится, что кажется, что нет конкуренции и «выгодных предложений», и нам может не нравиться агрессивная конкуренция, которая разоряет неэффективные и устаревшие бизнесы. Но антимонопольное законодательство и регулирование ценообразования гораздо вреднее, чем эти вещи, которые нам не нравятся в конкуренции.

В Вашингтоне среди “прогрессивных” законодателей и регуляторов набирает силу движение, стремящееся изменить предпосылки в случаях применения антимонопольного законодательства. Это означает, что вместо презумпции невиновности до доказательства вины, любой компании придется доказывать, что её решения по ценообразованию и производству не являются монопольными. Это ужасная идея по множеству причин, но, возможно, самой важной является то, что она ставит крупные компании в положение «проклят, если сделаю, и проклят, если не сделаю». Если они устанавливают высокие цены, они являются монополиями; если они конкурируют в ценах, они вступают в сговор, и если они устанавливают низкие цены, они занимаются хищничеством. Если эта точка зрения будет принята, политика окажется в тупике.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев