Как философские ошибки препятствуют свободе

То, что философские идеи имеют значение, не новость для экономистов австрийской школы, чьи экономические теории основаны на концептуальном анализе действий и ценностей. Но философия может как направить, так и запутать. В этой статье я расскажу о двух философских ошибках, которые способствуют распространению опасных глупостей, разрушая при этом рынок.

Овеществление

Я начну с ошибки, с которой мы все достаточно хорошо знакомы: ошибки овеществления общества. Это вера в то, что слово “общество” указывает на сущность. с собственной причинной силой, и что люди такие, какие они есть, потому что “общество” делает их такими. Подобно материнскому кораблю, посылающему меньшие версии самого себя для выполнения определенных миссий, отношение к обществу как к вещи, стоящей над составляющими его индивидами. приводит к тому, что абстрактные существительные, такие как преступность, богатство, бедность, сбережения и давление со стороны сверстников, рассматриваются как названия реально существующих факторов. В отличие от большинства заблуждений, которые совершаются, когда люди не обращают внимания на то, что они говорят, овеществление воспринимается его приверженцами не как ошибка, а как важное социологическое открытие.

С аналитической точки зрения, худшим последствием овеществления является то, что оно порождает псевдо-объяснения. Обращение к таким сущностям, как “общество” или “преступление”, утоляет аппетит к пониманию, не снабжая подлинной интеллектуальной пищей. Час спустя вы все еще голодны. Нам говорят, что молодежь из трущоб совершает так много преступлений, потому что она подвержена “давлению сверстников”. Но что такое давление сверстников? Это другие молодые люди из трущоб, совершающие преступления и приглашающие своих друзей “Давление сверстников” — это просто другое название явления, о котором мы спрашивали , — преступного поведения в трущобах, что возвращает нас к тому, с чего мы начали. Примеры такого рода можно приводить бесконечно. Вот жители штата Коннектикут, которые жалуются на то, “что их обошло стороной богатство, хлынувшее в округ Фэрфилд в 1980-х годах”. А вот замечательное предложение из газеты New York Times: “Семью Картеров здесь преследует то, что 54-летняя матриарх клана, Регина, называет чудовищем: крэк. кокаин. Она видела, как он поглотил ее дочь, а теперь она борется с ним за душу своего внука”.

Как показывают эти примеры, овеществление снимает ответственность с виновных индивидов. Не обвиняйте в плохом, непродуктивном, безрассудном поведении крошечный винтик, а обвиняйте большую социальную машину, беспомощной частью которой он является. Но обратной стороной отпущения грехов является неуважение к добродетели. Крошечные винтики вряд ли могут быть автономными или иметь права на свободу. То, что отдельные люди считают своими собственными решениями, на самом деле, навязывается им. Таким образом, единственный способ улучшить общество — это направлять работу большой машины в целом, не считаясь с отдельными людьми. Такое систематическое вмешательство, которое может предпринять только правительство, кажется противоречащим индивидуальной свободе, но, эй, индивиды на самом деле не свободны. Они — рабы своей социальной роли, поэтому, заставляя их действовать по-новому, давая им новые роли, государство не делает ничего более плохого, чем “общество” уже сделало с ними.

Этот образ мышления хорошо заметен в нападках на использование дешевой зарубежной рабочей силы американскими фирмами. Хуанита на Филиппинах производит кроссовки за 50 центов в час, что в целом является хорошей сделкой; готовый продукт стоит дешевле, если бы он был произведен внутри страны, и Хуанита живет лучше, чем если бы она не работала. Конечно, 50 центов — это меньше, чем получал бы американец, главным образом потому. что и другие филиппинцы помимо Хуаниты готовы согласиться на такую зарплату. Но многие люди считают это неправильным, и обвиняют Nike в “эксплуатации”. Хуанита, видите ли, вынуждена работать за 50 центов из-за “бедности” “третьего мира”, в которой она погрязла. Решение, конечно, состоит в том, чтобы бороться с самой “бедностью”, заставляя Nike платить более высокую зарплату или предоставлять больше льгот, чем те, на которые бы она согласилась в рамках чистого торга.

Интервенционисты возмущаются позицией сторонников свободного рынка, которая состоит в том, что, словами Гоббса, “ценность всех вещей, на которые заключаются контракты [например, труд Хуаниты] измеряется аппетитом контрагентов, и поэтому справедливая ценность — то, что на что они соглашаются”. Интервенционистский ответ заключается в том, что Хуанита не заключает контракт добровольно, поскольку она попала в систему и т.д. В этом моменте происходит овеществление. Рассматривая филиппинскую рабочую силу как вещь, внешнюю по отношению к Хуаните, Карлосу и Корасон, которая заставляет их соглашаться на относительно низкую зарплату, интервенционисты не утруждают себя спросить, почему филиппинская рабочая сила является такой. Она такова потому что, по причинам, связанным с образованием, способностями и обучением, труд отдельных филиппинцев в среднем не стоит больше. Возможно, филиппинцы не умеют заключать коллективные сделки, но это тоже отражение способности отдельных филиппинцев сотрудничать друг с другом. “Экономика” не заставляет никого ничего делать; это просто название для отдельных людей, обменивающихся товарами и услугами. Характер экономики объясняется взаимодействием ее составляющих. Как только это становится ясно, становится также очевидно, что вмешательство в “экономику” есть принуждение отдельных людей.

Вера в коллективы основывается на путанице между двумя чертами индивидов. Во-первых, есть черты, которыми обладают люди когда они взяты по отдельности, такие как рост, вес, возраст и здоровье. Очевидно, что эти индивидуалистические свойства не могут объяснить, как люди ведут себя в социальных группах. Наблюдайте за Робинзоном Крузо на его необитаемом острове сколько угодно долго, но вы никогда не узнаете, какой он собеседник. Если социальный “холизм” — это утверждение, что свойства групп не могут быть сведены к индивидуальным свойствам их членов, то это правда. Однако у людей есть и “реляционные” черты; например, склонность Крузо рассказывать анекдоты всем, кто его слушает, является одной из таких черт. И хотя эта черта подразумевает обращение к другим людям, она все равно относится к Крузо как к личности. В тысячах миль от других людей, Крузо все еще хороший собеседник в том смысле, что он мог бы рассказывать анекдоты, если бы у него была аудитория. Главное в том, что свойства группы можно свести к реляционным свойствам ее членов. Как только вы узнаете, как эти члены реагируют друг на друга — насколько они разговорчивы, насколько готовы взаимодействовать, насколько внимательно они ведут переговоры[^1] — вы сможете предсказать, какую экономику они создадут, и холизм окажется ложным. Просто помните об этих двух видах признаков, и вы никогда не сделаете ошибки овеществления.

Заблуждение обезжиренного молока

Как я уже сказал, большинство австрийцев уже знают о той услуге, которую эффект овеществления оказывает коллективизму. Теперь я перехожу к тому, что я считаю гораздо более существенной ошибкой. О ней мало говорят, поэтому ее разрушительные последствия в основном остаются незамеченными. Я имею в виду представление о том, что вещи никогда не являются тем, чем они кажутся, или, говоря более абстрактно, что наука всегда объясняет наблюдаемое в терминах его противоположности.

Позвольте мне уточнить, рассмотрев четыре известных, но при всем том действительно эпохальных открытия, которые, будучи неверно истолкованными философами и историками, исказили популярное представление о научном исследовании.

В 1573 году Коперник показал, что Земля вращается вокруг Солнца; Солнце и звезды, на самом деле, неподвижны относительно Земли.
Столетие спустя Роберт Бойль возродил корпускулярную теорию материи, согласно которой физический мир состоит из множества мельчайших частиц, взаимодействие которых объясняет свойства макроскопических объектов. Из этой точки зрения вытекали два следствия, которые большинство из нас усвоило к старшей школе. Во-первых, обычные объекты такие как пюпитр, не являются твердыми, а представляют собой в основном пустое пространство. Во-вторых, цвет не является характеристикой чего-либо в природе. Скорее, это влияние маленьких частиц на нервную систему человека. Корпускулярная теория не получила твердой эмпирической поддержки до 19 века, но она быстро убедила Ньютона, Локка и других светил. Она стала частью нашего интеллектуального наследия на протяжении сотен лет
Переходя к современности, загадки энергии излучения и орбит электронов привели физиков к предположению, что энергия, которой обладают тела, не изменяется непрерывно, а поступает в дискретных количествах. Эта “квантовая теория” подразумевала, что чем определеннее импульс тела, тем неопределеннее его положение. Таким образом, в любой момент времени ваша рука распространяется волнами вероятности по всей Вселенной; вам кажется, что она занимает только четко ограниченную область, потому что именно там волны вероятности достигают своего пика. Как бы невероятно это ни звучало, это должно быть правдой, поскольку это та теория, на которой основана работа транзисторов.
Специальная теория относительности Эйнштейна, опубликованная в 1905 году, отрицает существование таких вещей, как пространство и время в их обычном понимании. Вы можете думать, что Mars Pathfinder (последний подарок налогоплательщиков ученым) делает что-то прямо сейчас, в тот самый момент, когда я пишу эти строки. Это не так: два события, одновременные для вас, не одновременны для наблюдателей, движущихся относительно вас. Более того, расстояние от комнаты, где вы сейчас читаете это до Pathfinder также меняется в зависимости от скорости движения наблюдателя. Абсолютной одновременности и расстояния не существует. Ну и для полноты картины, Эйнштейн позже объявил, что объекты падающие в гравитационном поле массивного тела, на самом деле не набирают скорость; скорее, масса искривляет пространство, и то, что мы воспринимаем как гравитационное ускорение, является равномерным движением в искривленном пространстве-времени.

Эти случаи так увлекательны, потому что в каждом из них опровергается то, что как мы мы считаем, основывается на обычных наблюдениях. Нам кажется, что Солнце движется по небу, но на самом деле это не так. Кафедры кажутся твердыми и коричневыми, но на самом деле это не так. Руки занимают определенное положение, но на самом деле это не так. Нам кажется, что существует абсолютная одновременность, но на самом деле это не так. Конечно, некоторые из этих умозаключений можно оспорить. Чтобы назвать что-то “твердым”, можно возразить, что это означает, что я не могу просунуть руку сквозь него, и я не могу просунуть руку сквозь эту кафедру, независимо от того, является ли она в основном пустым пространством или нет. Можно также утверждать, что “цвет” относится ко всему, что связано с объектом, включая расположение атомов на его поверхности, которое вызывает определенные ощущения у наблюдателей. Поскольку расположение атомов на поверхности кафедры вызывает необходимые ощущения, то сама кафедра в буквальном смысле коричневая

Тем не менее, месседж ясен: в четырех удивительных случаях научное исследование показало, что мир не такой, каким он кажется. И, как я полагаю, историки науки радикально обобщили эти случаи в (на жаргоне главного преступника [^2]) парадигму. Согласно этой парадигме, наука всегда показывает, что вещи противоположны тому, чем они кажутся. Глубокое изучение практически любого явления покажет, что распространенные мнения о нем являются ошибочными. Фактически, принятие вещей за чистую монету ни что иное, как наивность, в то время как готовность к развенчанию — это признак искушенного человека. В оперетте Гилберта и Салливана “H.M.S. Pinafore”, Лютик поет: “Вещи редко бывают такими, какими кажутся, обезжиренное молоко маскируется под сливки”, так что я буду называть этот взгляд “заблуждением обезжиренного молока”. Я считаю, что “обезжиренное молоко” занимает важное место среди факторов, которые открыли шлюзы для океана бессмыслицы.

Предположение о том, что вещи редко бывают такими, какими кажутся, не является идеей какого-то одного автора или группы, хотя работа Куна об иррациональности науки, несомненно, пришлась кстати. Так же как и доктрина Фрейда о том, что люди рационализируют причины, по которым, как им кажется, они действуют, на самом деле руководствуясь менее благовидными мотивами, о которых они даже не подозревают. Нет, это укоренилось в основном благодаря неумеренному вниманию, уделяемому четырем знаменитым открытиям, в которых вещи оказались не такими, как кажутся.

Я не оспариваю сами открытия. Но их нельзя считать типичными для науки, поскольку все они касаются явлений, выходящими за пределы человеческого масштаба. Неудивительно, что здравый смысл не регистрирует квантовые или релятивистские эффекты; они происходят слишком быстро, на слишком большом или слишком малом масштабе, или на скоростях, не достигаемых в обычном опыте. У эволюции не было причин готовить нас к тому, что происходит в наносекунды, на астрономических расстояниях или около скорости света.

В то же время, эволюция сформировала наши способности к надежной работе в тех измерениях, в которых происходят экономические и социальные явления. Существо, плохо распознающее пищу или плохо понимающее то, что собираются сделать его сородичи, скорее всего, оставит меньше потомков, чем более сообразительный конкурент. Мы, вместе с нашим разумом, произошли от этого конкурента. В вопросах, существующих в масштабах человеческого поведения, то, как вещи проявляют себя, является отличным проводником к пониманию того, каковы они на самом деле. Вот почему “обезжиренное молоко” — это заблуждение. Теперь свяжем это заблуждение с либерализмом (левизной — прим.ред.) Один из самых неприятных аспектов общепринятой либеральной мудрости — ее крайняя извращенность. Почему так много интеллектуалов верят в такую безумную чушь, как:

Наказание не сдерживает.
Брак — это форма проституции.
Самцы по своей природе похожи на самок.
Гомосексуалисты такие же, как и гетеросексуалы.
Расовых различий не существует.
Капитализм приводит к обнищанию.
Люди, свободно заключающие договор об обмене товарами, подвергаются принуждению, но покупка единственной марки обуви в советском государственном универмаге — это свобода.
Интеллект не имеет никакого отношения к жизненным результатам.
Любой ученик может показать прекрасные результаты, если его учитель верит, что он может это сделать.
Давать деньги женщинам, у которых есть дети, рожденные вне брака не поощряет рождение детей вне брака.
Налогообложение чего-либо приводит к увеличению его количества.
Налоги — хороший способ устранить дефицит государственного бюджета.
Метод “смотри-скажи” лучше, чем фонический (методы обучения детей чтению, — прим.ред.).
Разнообразие — это сила.
Иосиф Сталин не желал зла Соединенным Штатам.

Почему, постоянно спрашиваем мы на конференциях и в частных беседах, кто-то верит в такой безумный идиотизм? Либералы это антиэксперты: на них можно положиться, только тогда, когда они ошибаются. Если они что-то утверждают, это наверняка не соответствует действительности. Опять же, почему? Конечно, есть много конкретных причин — зависть, чувство вины, идентификация с отстающими, перспектива управления государственным механизмом, но что-то должно подготовить разум к тому, чтобы принять то, что противоречит опыту и здравому смыслу. Это и есть то место, где появляется “обезжиренное молоко”. Я предполагаю, что в эти вещи верят, потому что они противоречат наблюдениям и здравому смыслу. Догматы либеральных взглядов объединяет то, что все они полностью противоречат опыту; я думаю, что они берутся из опыта, а затем проходят через фильтр, который состоит в убеждении, что опыт всегда вводит в заблуждение

Представьте, что вы считаете себя глубоким мыслителем. Вы хотите выделиться из толпы, показав, что знаете то, чего не знают они. При этом желательно выглядеть “научно”, и у вас сложилось впечатление, что цель науки — ниспровергнуть популярные предрассудки. (Помните, что либералы, как правило, более образованы, поэтому они слышали об открытиях, о которых я говорил). Тогда вы вполне можете рассуждать о человеческом поведении следующим образом:

Представители разных полов кажутся отличающимися друг от друга, поэтому они должны быть одинаковыми.
Мужчины и женщины, похоже, связаны глубокими эмоциями, поэтому их связь — коммерческая.
Чернокожие хуже белых и азиатов успевают в школе, хуже справляются со стандартизированными тестами, меньше зарабатывают и более склонны к преступности и зависимости от социального обеспечения, поэтому они должны быть такими же умными и нацеленными на достижения, как белые и азиаты.
Мысль о сексе с другим мужчиной отталкивает гетеросексуальных мужчин, поэтому гомосексуальная личность должна быть такой же, как и гетеросексуальная.
Английский язык — это фонетический язык, поэтому его следует преподавать как идеографический.
Капитализм привел к процветанию везде, где он существовал, поэтому он должен быть плохим.
Социализм никогда не работает, поэтому он должен быть хорошим.
Никто не заставляет участников рыночного взаимодействия делать что-либо, поэтому они не свободны.
При социализме вам не разрешают делать то, что вы хотите, поэтому вы свободны
Все боятся смерти, боли и потери собственности, поэтому угрозы смерти, боли или конфискации не влияют на поведение.
Умные люди хорошо учатся с самых ранних классов в школе, осваивают трудный материал, оставляя остальных позади, и на них рассчитывают как на людей, способных решать проблемы; поэтому интеллект не имеет ничего общего с успехом.
Некоторые люди не могут усвоить простые идеи, как бы терпеливо мы их ни объясняли; следовательно, их неудачи — это реакция на наши ожидания.
Люди становятся деморализованными, когда у них отбирают то, что им принадлежит, поэтому повышение налогов заставляет их работать усерднее.
Тратить больше, чем зарабатываешь, всегда приводит к проблемам, поэтому правительства могут это делать без последствий.
Люди чувствуют себя наиболее комфортно с такими же людьми, как они сами, поэтому они будут любить этническое разнообразие.
Сталин принял мессианское вероучение, согласно которому Армагеддон — это противостояние капитализму; он обладал атомным оружием; он убил миллионы своих соотечественников, преследуя свои цели, поэтому он не желал нам зла.

Только убежденный либерал может придумать рассуждения подобного рода, но они слишком легко одурманивают среднего человека, впечатленного наукой и ошибочно убежденного в том, что наука и здравый смысл противоречат друг другу. Еще раз — есть множество причин, по которым Джо Простак соглашается с либеральным абсурдом, но одна из них, как я полагаю, — это заблуждение обезжиренного молока. Парадоксы либерализма принимаются обществом, потому что у него тоже создается смутное впечатление, что наука показывает нам, что происходит на самом деле, в отличие от того, что кажется, что происходит.

Давайте рассмотрим нездоровое отношение “обезжиренного молока” к экономической свободе. Все формы социализма сводятся к убеждению, что свобода, как говорил Оруэлл — это рабство. Под кожей буржуазных прав на невмешательство скрывается череп рабства. Напомним, что Маркс очаровал поколения интеллектуалов, назвав свой социализм “научным”. Ранние версии социализма подавались как морально превосходящие рынок, но моральное превосходство трудно эмпирически доказать; у Маркса же социализм был выведен из “законов” истории (что весьма неплохо звучит).

Какая концепция науки вдохновляла революционера Маркса? Тогда, как и сейчас, парадигмой научного прорыва был Коперник, где отрицалось наблюдаемое. Следовательно, “научная” экономическая теория должна быть такой, которая отрицает наблюдаемое. Ну, единственное, что очевидно в торговле, занятости и других коммерческих делах это то, что они являются добровольными. Таким образом, “научная” теория должна утверждать, что они не являются добровольными, что, например, работа по найму — это “зарплатное рабство”. Работник вынужден соглашаться на грошовую зарплату, потому что есть другие работники, претендующие на его работу в “экономической системе”. (Заметьте, как “обезжиривание” работает рука об руку с “овеществлением”). С другой стороны, прогрессивное налогообложение, на первый взгляд принудительное, повышает свободу, обуздывая плутократов. Так же и закон о минимальной заработной плате, несмотря на то, что он, казалось бы, урезает диапазон выгодных предложений. Новое изобретение или услуга, настолько желанная, что все хотят обменять на нее свои деньги, — это монополия, которая навязывает себя беспомощным потребителям. Цены, установленные правительством, которые непосвященным кажутся наиболее принудительными, освобождают потребителей от этих монополистических схем.

Новые левые действуют по шаблону старых марксистских левых — трактуют то, что выглядит свободным как порабощение, а то, что выглядит принудительным как освобождение. Вы можете подумать, что вы видите, что мужчины и женщины создают пары, потому что они этого хотят, что во всех обществах женщины заботятся о о детях, потому что они хотят этого больше, чем мужчины, и что мужчины добиваются более высокого положения, чем женщины, потому что они предпочитают тратить на это больше своей энергии. Ах, вы ошибаетесь. Мужчины и женщины ведут себя так, потому что им промыли мозги “патриархатом”. Только ролевые модели позитивных действий, созданные по судебному решению, требования к колледжам убрать мужскую борьбу в пользу женского хоккея на траве и тотальная война со стереотипами позволит мужчинам и женщинам быть самими собой. И мы никогда бы не узнали обо всем этом, если бы полагались на наблюдаемые явления. Разве социальная наука не прекрасна?

По иронии судьбы, Маркс и его последователи упустили из виду другую научную революцию, которая также ниспровергла несколько представлений но которая, при правильном понимании, углубляет понимание рынка. Теория эволюции показала, что видимость дизайна в природе обманчива. То, что большинство функций живых организмов демонстрируют целеустремленность и эффективность артефактов. заставляло человечество на протяжении многих веков думать, что мир природы был создан проектировщиком. Однако, как объяснил Дарвин, замысел может быть имитирован случайно возникшими вариациями, конкурирующими за воспроизводство в условиях ограничений окружающей среды. Мир может быть артефактом в каком-то высшем теологическом смысле, но в том, что касается естественных процессов, он просто имитирует один из них.

Незапланированная целеустремленность заставляет вспомнить о спонтанном, несогласованном порядке, который возникает, когда товары конкурируют за выживание на рынке. Животные должны поглощать энергию и привлекать товарищей; товары должны поглощать факторы производства и привлекать покупателей. Сложные экосистемы развиваются, поскольку выживают только те организмы, которые могут найти достаточно пищи, и выживают только те товары и услуги, которые могут быть доставлены к месту продажи. Как в дикой природе, так и на рынке происходит постепенное совершенствование, по мере того как создаются и отсеиваются вариации выживших образцов, оставляя самые выносливые варианты. Ранние модели (эогиппус, автомобили “Рео”) уступают место более поздним (першероны, автомобили “Корвет”), а грубые методы воспроизводства (митоз, сдельная работа) совершенствуются в более элегантные (секс, производственная линия). Либералов беспокоит незапланированность рынка. Они называют не-систему здравоохранения, состоящую из частных врачей, частных страховщиков и частных больниц “солянкой”. Здесь внешность действительно обманчива. Непродуманный порядок вполне возможен.

В последние годы математики разрабатывают общие теории репликации, исследования освещают не только те процессы, о которых я только что говорил, но и более загадочные свойства социально-экономических систем, такие как возникновение морали. Рынок зависит от добросовестности. Но почему люди держат свое слово, когда обман был бы выгоден? Почему мы склонны наказывать жадность, когда выгодно вступить с ней в сговор? По причинам, как выясняется, не очень далеким от тех, по которым животные не будут драться до смерти, а соотношение самцов и самок в популяции остается примерно 50 на 50. В то же время, эти исследования также помогает свести явления крупномасштабных систем к поведению конкурирующих особей, вбивая еще один гвоздь в гроб овеществления. Этим достигается истинная и постоянная цель науки — объяснение того, что мы наблюдаем.

Поэтому я заканчиваю, начиная новую тему. В целом, экономисты австрийской школы, вероятно, подозревают, что социобиология — то, о чем я говорил. является еще одной формой редукционизма, и захотят узнать, что автономный выбор, характерный для людей, может быть предвосхищен в поведении животных. Учитывая все вышесказанное, Адам Смит, вероятно, читал Дарвина.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев