В своей выдающейся книге (The Hype Cycle: Uppers and Downers in Our Bipolar Culture) Арнольд Шельски утверждает, что финансовые олигархии, действующие в союзе с политической элитой, раздувают определённые тенденции, чтобы усилить свою власть и обогатиться. Именно это он называет «хайпом» в заголовке книги — под этим термином может подразумеваться как нагнетание страха перед чем-то плохим, так и раздувание надежды на что-то хорошее. Государство и массмедиа используют такие страхи и надежды для манипуляции общественностью.

Шельски рассматривает множество таких хайпов, деля их на категории «научный хайп» и «культурный хайп». Примером первого является глобальное потепление: утверждается, что если срочно не принять радикальных мер, человечеству грозят катастрофические последствия. Примером культурного хайпа служит утверждение воков, будто расовым и сексуальным меньшинствам необходимо масштабное вмешательство для преодоления угнетения со стороны белых мужчин. Следует сказать, что многие тезисы книги весьма спорны — например, утверждение, что не только локдауны, маски и вакцинация нанесли вред (что уже хорошо подтверждено), но и что вообще никакой пандемии COVID не было.

Шельски также утверждает, что тех, кто ставит под сомнение такие хайпы, подавляют, даже если они являются высококвалифицированными специалистами с мнением, заслуживающим внимания. Он сам служит примером подобного давления. Будучи прикладным математиком с обширной технической экспертизой в разных научных областях, а также философом, он был вынужден издать эту книгу под псевдонимом, чтобы не подвергать свою карьеру опасности.

Ниже я рассмотрю аргументационную схему, которую Шельски использует в нескольких главах книги, поскольку она представляет интерес и важность с философской точки зрения. Он различает простые системы, для моделирования которых нужно определить лишь несколько переменных, и сложные системы, требующие учёта множества факторов. Сложные системы, такие как искусственный интеллект (AI) и климат Земли, он называет «неэргодичными» — то есть такими, в которых отсутствуют повторяющиеся закономерности, позволяющие делать надёжные предсказания. Большинство хайпов, связанных со страхами и надеждами, касаются именно таких неэргодичных систем, однако мы не можем построить их синоптические модели, то есть «модели, пригодные для инженерного воссоздания или воспроизведения поведения естественной системы».

Должен признаться, что у меня возникла трудность в оценке аргументов Шельски — полностью по моей собственной вине. Почти в каждой главе он приводит технически сложные рассуждения в поддержку своей критики моделей, но мои знания в соответствующих научных дисциплинах недостаточны, чтобы оценить их обоснованность. Однако в одной области, где затрагивается философская проблема, я считаю его правым — и, более того, это вопрос, по которому он полностью совпадает с Людвигом фон Мизесом. Шельски пишет:

Человеческий разум — это неотделимый компонент континуума «разум–тело». Его невозможно понять в изоляции… Мозг человека — это орган, в котором происходят процессы, вызывающие наши ментальные переживания. Это самая сложная биологическая система из всех нам известных. Процессы происходят в системах. Понять процесс — значит уметь описать, как взаимодействуют элементы системы, вызывающие этот процесс… Но мы совсем не понимаем, как континуум «разум–тело» порождает наши переживания: сознание, эмоции, намерения или когнитивные способности. Мы лишь можем их ощущать, наблюдать их через интроспекцию — внутреннее наблюдение за собственным субъективным опытом — а затем сравнивать свои выводы с наблюдениями других людей.

Ключевой момент, позволяющий мне избежать необходимости оценивать технические детали, состоит в следующем: физика не располагает понятиями, обозначающими внутренние качества опыта, и поэтому не может их объяснить. Учёные, например, могут выявить корреляции между выражением чувств, таких как боль, и определёнными зонами мозга, но это не объясняет, как говорил Томас Нагель, «что значит» испытывать эти переживания — и вообще, почему существует какой-либо внутренний опыт. Следует, впрочем, отметить, что немногие философские аргументы обладают универсальной убедительностью — и в литературе можно найти ответы на это утверждение. Но это выходит за рамки данной статьи.

Как я уже упоминал, рассуждение Шельски во многом напоминает аргумент, выдвинутый Мизесом. Он также утверждал, что даже если мозг действительно определяет человеческое сознание (в чём он вполне допускал правоту науки), у нас недостаточно знаний, чтобы использовать этот детерминизм для объяснения человеческих поступков. Как он пишет в «Теории и истории»:

Смертный человек не знает, как вселенная и всё, что в ней содержится, могут выглядеть для сверхчеловеческого разума. Возможно, такой возвышенный ум способен разработать целостную и всеобъемлющую монистическую интерпретацию всех феноменов. Человек же — по крайней мере до сих пор — всегда с плачевным результатом пытался преодолеть пропасть между разумом и материей, между всадником и лошадью, между каменщиком и камнем. Было бы нелепо рассматривать эту неудачу как достаточное доказательство правоты дуалистической философии. Всё, что мы можем из неё вывести, — это то, что наука — по крайней мере на данный момент — должна принять дуалистический подход, не как философское объяснение, а как методологический приём. Методологический дуализм воздерживается от любых утверждений об эссенциях и метафизических конструкциях. Он лишь учитывает тот факт, что мы не знаем, каким образом внешние события — физические, химические и физиологические — влияют на человеческие мысли, идеи и оценки. Это незнание делит область познания на две отдельные сферы: сферу внешних событий, обычно называемую природой, и сферу человеческой мысли и действия.

Если вы думаете, что я ограничил свой обзор только этим философским аргументом, чтобы избежать споров, которые могли бы вызвать действительно «острые» темы этой книги, то вы, конечно же, совершенно правы. Я всегда избегаю споров.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев