В своей новой книге профессор Гарвардского университета Наоми Орескес и историк Эрик М. Конвей называют FEE одной из злодейских организаций, продвигающих радикальную идеологию свободного рынка. Книга называется “Большой миф” и вышла в издательстве Bloomsbury Publishing 21 февраля 2023 года.

Авторы называют “миф”, который они пытаются разоблачить “рыночным фундаментализмом” — идеей о том, что рынки являются чем-то магическим и работают лучше, чем правительства, практически во всем. Короче говоря, они берут под прицел либертарианство и, в частности, радикальную экономическую политику laissez-faire, которую оно проповедует.

В отрывке из книги, опубликованном в The Harvard Gazette, авторы рассказывают об истории возникновения движения “рыночных фундаменталистов” и о том, какую роль сыграли различные организации, в том числе и FEE, в продвижении этих идей в массы.

Однако они далеко не беспристрастны в своем изложении.

Отрывок изобилует полуправдой и недоброжелательными интерпретациями, которые свидетельствуют о резкой предвзятости по отношению к свободным рынкам. Авторы представляют “рыночный фундаментализм” как детище корыстных бизнесменов, хитроумную схему, успешно захватившую мейнстрим в политике и ответственную за многие серьезные проблемы, с которыми мы сталкиваемся сегодня.

Это весьма далеко от истины.

К сожалению, многие из приведенных в этом отрывке неверных характеристик и недоразумений придется оставить без внимания, чтобы не затягивать статью. Достаточно сказать, что в этом отрывке (и, несомненно, в книге) представлена весьма односторонняя картина. Любознательному читателю настоятельно рекомендуется узнавать о философии свободы от тех, кто действительно ее придерживается, например, от FEE, а не только от наших оппонентов, которые заинтересованы в том, чтобы представить на суд публики соломенное чучело наших аргументов. (Отличное введение в проблему — “Экономика в одном уроке” Генри Хэзлитта, бесплатно доступно здесь)

С учетом этой оговорки давайте рассмотрим некоторые моменты, в которых авторы ошибаются.

Изложение фактов за последние полвека

Прежде чем приступить к изложению материала, следует обратить внимание на одну строчку в описании книги.

К 1970-м годам эта пропаганда увенчалась успехом. Идеология свободного рынка определяла следующие полвека при республиканских и демократических администрациях, подарив нам жилищный кризис, опиоидное бедствие, разрушение климата и ужасающую реакцию на пандемию “Ковид-19”.

Мы можем спорить о причинах жилищного кризиса и т.д., но идея о том, что идеология свободного рынка “определила следующие полвека правления республиканцев и демократов”, настолько противоречит фактам, насколько это возможно. Конечно, политики постоянно говорят о свободных рынках. Но если посмотреть на их действия, то становится ясно, что за последние 50 лет роль государства в экономике по большей части не уменьшилась, а расширилась.

Если бы последние полвека, прошли в соответствии с принципами свободного рынка, было бы полностью уничтожено все — от лицензий на врачебную деятельность до законов о зонировании, от социального обеспечения до тарифов. Тем не менее, очевидно, что эти и многие другие интервенционистские схемы живы и процветают и с энтузиазмом поддерживаются обеими партиями.

Ложная идея?

В отрывке из книги излагается история движения за свободный рынок до 1970-х годов. Вот как она начинается.

Это история о том, как американский бизнес создал миф, который десятилетиями и во вред нам держал нас в своих тисках. Это подлинная история ложной идеи: идеи “магии рынка”.

Некоторые называют ее рыночным абсолютизмом или рыночным эссенциализмом. В 1990-е годы Джордж Сорос популяризировал название, которое нам кажется наиболее подходящим: рыночный фундаментализм. Это квазирелигиозная вера в то, что наилучший способ удовлетворения наших потребностей — экономических или иных — заключается в том, чтобы позволить рынкам делать свое дело, а не полагаться на правительство… Правительство, согласно этому мифу, не может улучшить функционирование рынков, оно может только вмешиваться. Поэтому правительство должно держаться подальше от рынка, чтобы не “искажать” его и не мешать ему творить “волшебство”.

Формулировка о “квазирелигиозной” “фундаменталистской” вере в “магический” рынок будет рассмотрена далее в этом материале. В остальном авторы не ошибаются: мы абсолютно уверены, что вмешательство государства в экономику почти всегда ухудшает положение дел. Но почему нужно считать само собой разумеющимся, что это не так? Это настоящая дискуссия в рамках экономической теории, но ее представляют так, как будто физики спорят с плоскоземельщиками.

Далее авторы выделяют трех основных виновников этого “мифа”: организации, интеллектуалы и деньги.

Виновник 1: организации

В разделе, посвященном влиятельным организациям, речь идет о FEE.

Бизнесмены помогли создать первый в Америке либертарианский аналитический центр — Фонд экономического образования (FEE), основанный в 1946 г. руководителем Торговой палаты Лос-Анджелеса Леонардом Ридом для распространения прорыночной и антигосударственной идеологии. Они также финансировали связанное с Хайеком Общество Монт-Пелерин — группу в основном европейских экономистов, культурологов и политических теоретиков, выступавших за возрождение приверженности принципам свободного рынка под эгидой того, что стало известно как неолиберализм.

Слово “неолиберализм” здесь употреблено неверно. Как поясняет Джеффри Такер, этот термин был популяризирован Александром Рюстоу на коллоквиуме Уолтера Липпманна в Париже в 1938 г. и относился к концепции Липпманна, изложенной в его знаменитой книге 1937 г. “Хорошее общество”. Примечательно, что это видение было отходом от либерализма laissez-faire, а не возвращением к нему.

Липпманн считал, что “либерализм должен стремиться к изменению законов и сильно модифицировать собственность и контракты”, отвергая laissez faire — систему, которую он полностью противопоставляет своей собственной", — отмечает Такер. “Неолиберализм включает в себя государственное обеспечение образования, здравоохранения, охраны окружающей среды, финансовое регулирование, управление фискальной политикой, денежно-кредитный контроль и многое другое”. В то время как многие участники первого заседания Общества Мон Пелерин были убежденными либералами, придерживающимися принципа laissez-faire (в том числе и Леонард Рид), “неолибералы” на этом заседании выступали за подобные компромиссы. По иронии судьбы, авторы “Большого мифа”, вероятно, имеют больше общего с такими “неолибералами”, чем думают.

Однако за прошедшие с тех пор десятилетия этот термин эволюционировал, и теперь он применяется к столь многим вещам, что неудивительно, что люди забыли его прежнее значение. Фил Магнесс комментирует это так,

Неолиберализм — это, по сути, намеренно неточное обозначение экономики свободного рынка, экономических наук в целом, консерватизма, либертарианцев и анархистов, авторитаризма и милитаризма, сторонников практики коммодификации, левоцентристского или рыночного прогрессивизма, глобализма и социал-демократии с государством всеобщего благосостояния, поддержки или противостояния увеличения иммиграции, поддержки торговли и глобализации или препятствование им, а также для любого набора политических убеждений, которые не нравятся человеку (людям), использующему этот термин.

Виновник 2: Интеллектуалы

Помимо освещения деятельности таких организаций, как FEE и Общество Мон-Пелерин, авторы также упоминают ведущих экономистов, продвигавших идеи свободного рынка.

Другая стратегия заключалась в привлечении симпатизирующих интеллектуалов для придания мифу достоверности. Для этого американские бизнесмены прибегли к импорту экономистов Людвига фон Мизеса и Фридриха фон Хайека, лидеров австрийской экономической школы. В 1940-х годах группа, связанная с NAM (Национальной ассоциацией промышленников), оплатила приезд Мизеса и Хайека в Америку, устроила их на работу в Нью-Йоркский и Чикагский университеты соответственно и вела активную работу по продвижению идей экономистов как в деловых кругах, так и среди американского населения в целом.

Если верить авторам книги “Большой миф”, сторонники рыночного фундаментализма представляли собой мощную группу интересов, имевшую глубокие связи с элитными институтами, и их идеи имели значительный вес в экономической профессии. Реальность же совершенно противоположна.

Во-первых, Мизесу не платили за приезд в Америку. Он бежал от нацистов и получил должность в Нью-Йоркском университете только после приезда.

Что касается предполагаемого влияния Мизеса на экономические взгляды, давайте посмотрим, что пишет о приходе Мизеса в Нью-Йоркский университет Лью Рокуэлл:

В 1940 г. Хэзлитт вместе с покойным Лоуренсом Фертигом помог собрать средства на организацию работы для Мизеса в Нью-Йоркском университете. В то время, когда каждый второсортный европейский марксист или историк получал профессорскую степень в Гарварде или Принстоне, Мизес был отвергнут американскими университетами как “догматик”, “непримиримый” и “правый”. В конце концов Хэзлитту и Фертигу удалось убедить Нью-Йоркский университет, где Фертиг был попечителем, разрешить Мизесу преподавать в качестве неоплачиваемого приглашенного профессора.

“Должность Хайека в Чикагском университете аналогичным образом субсидировалась из частных средств”, — отмечает Йорг Гвидо Хюльсманн в своей биографии Мизеса.

Как видим, представление о том, что Мизес и Хайек оказали заметное влияние на экономическую мысль в элитарных учебных заведениях, просто ошибочно. Университеты даже не выдавали им зарплату, а получить разрешение на преподавание в кампусе было достаточно сложно. Лишь горстка частных спонсоров помогла им добиться этого.

Тот факт, что Рокуэлл упоминает Гарвард, особенно забавен, поскольку существует параллель между тем, что происходило в 1940-х годах, и нынешней дискуссией. Ведь отрывок из “Большого мифа”, который мы сейчас рассматриваем, был опубликован гарвардским профессором в “Гарвардской газете” и, по сути, сводится к тому, что сторонников свободного рынка называют “догматичными, непримиримыми и правыми”. Полагаю, что некоторые вещи никогда не меняются.

Но и здесь есть своя ирония. Сам факт того, что в 2023 году в Гарварде пропагандируется уничижительный антирыночный манифест, является, пожалуй, самым ярким свидетельством того, что основные институты совсем не захвачены рыночным фундаментализмом. Само существование этой книги свидетельствует против ее тезиса.

Виновник 3: деньги

Помимо организаций и интеллектуалов, авторы указывают на деньги как на фактор, обусловивший рост рыночного фундаментализма. Они утверждают, что рынок идей был по сути подтасован в пользу этой точки зрения бизнес-интересами, продвигающими эту идеологию.

На протяжении 1940-х годов NAM выпускала книги, брошюры, радиопрограммы, циклы лекций, документальные и художественные фильмы (а позднее и телевизионные программы), призванные повлиять на то, что пишут газеты об экономике и жизни Америки, что преподают учителя в классах и, самое главное, во что верит американский народ…

Мало кто из читателей Фридмана знал, что успех книги не был результатом открытой конкуренции на рынке идей: “Капитализм и свобода” финансировался и взращивался американскими бизнесменами, и это была наиболее публичная часть гораздо более масштабного проекта…

В то же время для пропаганды этих взглядов в школах, университетах и в целом в американской жизни была создана сеть либертарианских аналитических центров, которые в значительной степени финансировались промышленными предприятиями, продающими опасные продукты, включая табак и ископаемое топливо. Помимо прочего, эти аналитические центры бесплатно распространяли миллионы экземпляров книг Хайека и Фридмана (а также Айн Рэнд) …..

[К концу XX века] многие американцы считали правительство ненужным, а налогообложение — несправедливым или даже формой воровства. То, что они согласились с этими утверждениями, доказывает важность этой истории: пропаганда и убеждение сработали.

Здесь возникает множество проблем. Во-первых, авторы снова утверждают, что в XX веке был мощный идеологический толчок, который “сработал”, и снова факты указывают на прямо противоположное. Сегодня правительство намного, намного больше, чем 100 лет назад. Вот и скажите мне, на чьей стороне были симпатии общественности.

Что касается того, что эти книги и лекции финансировались богатыми бизнесменами, то я говорю: “Ну и что?”. Любая заслуживающая внимания идея в той или иной степени имеет богатых приверженцев, в том числе и многие идеи, направленные против свободы, начиная от социализма и заканчивая прогрессивистской идеологией, которую поддерживают авторы “Большого мифа”. Кроме того, разве не так должен работать рынок идей? Вы убеждаете людей в своей идее, и чем больше приверженцев вы получаете, тем больше вы можете расширить свою деятельность по продвижению. Каждый волен продвигать то, что он хочет, и пусть лучшие идеи получат больше сторонников.

Тот факт, что книгу Фридмана поддержали богатые люди, не означает, что она имела несправедливое преимущество на рынке идей. Это просто означает, что она была успешной на этом рынке.

Что действительно противоречило бы рынку идей, так это если бы людей заставляли финансировать продвижение идей, с которыми они не согласны. Если идея финансируется не в силу ее достоинств или потому, что люди считают ее убедительной, а потому, что их заставили ее финансировать, то мы можем смело кричать “нет”.

Подобное вмешательство действительно имеет место и оно характерно для противоположной команды.

Это вмешательство называется государственное школьное образование.

Подумайте об этом. Учебники и учителя проповедуют проправительственную идеологию, причем весьма впечатлительным детям, и все это на деньги налогоплательщиков — деньги, которые не были добровольно отданы на поддержку дела, которое свободно одобрялось, а были взяты под угрозой насилия. В этом и заключается настоящий скандал.

Если несколько телепередач, книг и брошюр считаются капиталистической пропагандой, то как вы назовете государственные школы? Непредвзятыми? Может ли кто-нибудь честно сказать, что взгляд на “рыночный фундаментализм”, представленный на большинстве уроков обществознания, является благоприятным или даже нейтральным? Очевидно, что это не так.

Таким образом, проправительственный лагерь не только имеет своих частных спонсоров, но и располагает финансовой базой в виде подневольных налогоплательщиков, а также в значительной степени подневольной аудиторией благодаря законам об обязательном школьном образовании! Вот где настоящая пропаганда. Вот где глубокие карманы. Особенно страшно это было в те времена, когда домашнее обучение было более ограничено и родители, по сути, ничего не могли сделать с тем, что их детям втюхивают проправительственные идеи.

И они имеют наглость обвинять нас в пропаганде! Вот это да.

Частные пожертвования не противоречат рынку идей, а вот вмешательство государства полностью противоречит. Всякий раз, когда государство вмешивается, будь то через государственные школы, университеты или журналистику (помните файлы Twitter?) оно создает неравные условия игры. Их собственные идеи получают рупор, в то время как идеи оппонентов умаляются, если не подвергаются откровенной цензуре.

Такое вмешательство в рынок идей, вероятно, объясняет, почему Леонард Рид был одинок, когда он основал FEE в 1946 году. Его биограф Мэри Сеннхольц пишет о том, какая сложная задача стояла перед ним в то время.

В 1946 г., когда Леонард Э. Рид приступил к созданию Фонда экономического образования, все внимание экономистов было приковано к федеральному правительству… Создать учебное заведение, которое противостояло бы этому огромному влиянию официальных властей и их ярым союзникам, было практически немыслимо для всех, кроме Леонарда Э.Рида. Он, по-видимому, просто не обращал внимания на силу и мощь официального мнения и мейнстрима экономической мысли.

Рид в конце концов добился финансирования своего предприятия, но не благодаря пропаганде. Оно появилось потому, что у Рида была настолько убедительная идея и настолько заразительная страсть к ней, что мир просто не мог ее игнорировать.

Эта идея стала известна как магия рынка.

Магия рынка

Последняя тема, проходящая через весь отрывок, — это идея магического рынка, которую авторы изображают неким суеверием.

Рыночные фундаменталисты рассматривают “рынок” как имя собственное: нечто уникальное, само по себе, обладающее властью и даже мудростью, функционирующее лучше всего, когда его не ограничивают и не регулируют, не тревожат и не беспокоят…

Американцы начала XX века с большим подозрением относились к “большому бизнесу” и видели в правительстве своего союзника. К концу века ситуация изменилась: многие американцы стали восхищаться лидерами бизнеса как “предпринимателями” и “создателями рабочих мест” и считали, что для решения проблем разумнее полагаться на “магию рынка”, а не привлекать правительство.

Во-первых, если это необходимо сказать, ни один сторонник свободного рынка не считает, что “рынок” буквально волшебен, и не верит, что это некое мистическое божество, обладающее силой или мудростью. Как отметил Дэн Санчес, для сторонников свободного рынка не требуется никаких религиозных предпосылок.

“Магия” рынка является образом. Рынки кажутся волшебными, потому что они дают удивительные результаты, которые слишком сложны для того, чтобы их мог организовать любой индивидуум, как отметил Леонард Рид в книге “Я, карандаш”. Рынок загадочен и, кажется, обладает властью, поскольку является сложной адаптивной системой.

Обида на “фундаменталистов” также неуместна. Наша вера в рынки основана не на слепом следовании религиозным догмам, а на тщательном рассуждении — то есть, на противоположности фундаментализма. Причина, по которой мы так настаиваем на том, чтобы оставить рынок в покое, заключается в том, что в ходе тщательного анализа мы выяснили, как работает система, и поняли, что вмешательство в нее практически всегда что-то ломает.

Но если подавляющее большинство сторонников свободного рынка пришли к своей позиции после критического анализа всех сторон, то этого нельзя сказать о тех, кто верит в правительство. Для многих из них достоинства большого правительства являются верой, догмой, которую им преподносили в государственных школах, колледжах и средствах массовой информации, и которую они приняли с минимальными сомнениями.

Этот государственный фундаментализм, известный также как этатизм, является самой настоящей идеологией. Идея о том, что правительство просто обязано управлять обществом, “исправляя” его и “управляя” им, укоренилась в сознании подавляющего большинства американцев, но когда их заставляют объяснить, почему такое вмешательство так необходимо, их ответы демонстрируют потрясающую неспособность к критическому самоанализу на эту тему.

Если это не фундаментализм, то я не знаю, что это такое.

С критической точки зрения, именно эта идеология этатизма должна быть разоблачена и опровергнута. В отличие от “рыночного фундаментализма”, идеология этатизма действительно доминирует в наших институтах. Именно эта идеология расцвела в XX веке — во многом благодаря тому, что государство подтасовало рынок идей, и именно она ответственна за большинство проблем, с которыми мы сталкиваемся сегодня.

Поэтому если мы хотим поговорить о “большом мифе”, который десятилетиями вводил в заблуждение общественность, то давайте поговорим о мифе, который настойчиво пропагандируется в этой книге: о мифе, что рынки могут быть улучшены государством.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев