Эпоха Covid разрезала традиционные идеологические парадигмы, словно нож — бумажные салфетки. Всё повело себя не так, как мы могли бы ожидать. Защитники гражданских свобод исчезли. Суды не работали. Крупный бизнес и СМИ сотрудничали между собой. Основные религии капитулировали. Государство национальной безопасности расцветало, а обе партии молча смотрели на все это. Население подверглось безжалостной пропагандистской обработке и разграблению без малейшего сопротивления со стороны властных вершин.

Внезапно фармацевтические компании проявили себя как сила более могущественная, чем любой промышленный монополист в истории человечества, сила, способная остановить работу всего мира, чтобы ввергнуть людей в панику и заставить их потреблять их продукт.

Что касается старых различий между государственным и частным секторами, то они растаяли. Государство не спасло нас от крупных корпораций, а высшие слои коммерческого общества не спасли нас от государства. Они работали вместе, чтобы задушить свободу всех остальных. На протяжении всего времени было неясно, кто был рукой, а кто перчаткой. Что касается политиков, то они были практически бесполезны, заботясь лишь о том, чтобы сохранить собственные жизни и карьеры, раздавая деньги своим избирателям а в остальном прячась под диванами.

На протяжении “пандемии” исчезли все гарантии, которые мы считали защитой наших прав и свобод. Их заменили слежка, цензура, мандаты, субсидии, наказания, уловки, двуличие, обман, псевдонаука и бесконечные психоперации со стороны агентств, СМИ, инфлюенсеров, медицинских ассоциаций и истеричных пропагандистов со всех сторон. Они вербовали жандармов из населения, чтобы требовать подчинения и демонизировать непослушание. Да, это был Оруэлл, воплотившийся в жизнь.

С другой стороны, это стало нам уроком. Это дает тем, кто дорожит свободой, возможность переформулировать аргументы и заново осмыслить как угрозы, так и ответы на них — более реалистично, чем прежде. Сильные мира сего показали свои карты, обнажили свои цели и провели испытания своих дистопических планов. Эти схемы все еще с нами, но теперь, по крайней мере, мы знаем, что это такое и что мы можем с этим сделать.

Оглядываясь назад и извлекая уроки из пережитого, предлагаем пересмотреть взгляды и программу сторонников свободы.

1. Проблема отравления

Весной 2020 года мы не знали — хотя многие и догадывались — что локдауны и нелепые немедикаментозные вмешательства были задуманы лишь как подготовка почвы для фармацевтических решений. Всё изначально сводилось к вакцине, именно поэтому Грейт Баррингтонская Декларация так напугала элиты. Она говорила об эндемичности через естественный иммунитет. Власти хотели только одного решения — укола. Именно поэтому они убрали с рынка проверенные терапевтические средства.

Двигателем этого индустриального проекта стали фармацевтические компании и их новая игрушка — уколы на основе мРНК. Непроверенные, экспериментальные и опасные, они открывали огромные перспективы для бесконечно масштабируемого распространения. Covid был шансом для индустрии закрепиться на рынке, поскольку ранее технология не была одобрена.

Чрезвычайная ситуация дала повод выпустить продукт на рынок. Нет, это не решило проблему и привело к беспрецедентным травмам и смертям, но промышленное табу было нарушено. Теперь необходимо нормализовать уколы и применять их все шире в качестве лекарства от всех болезней.

Наблюдая за развитием событий, мы видим похожие сценарии в других отраслях, например, в производстве продуктов питания. Сельское хозяйство также страдает от химизации благодаря картелям, включая промышленные пестициды, для которых промышленность в настоящее время добивается юридического иммунитета за причиненный вред.

Запатентованные продукты — удобрения и генетически модифицированные семена — беспрецедентны в истории земледелия, при том что традиционные методы обесцениваются и запрещаются. Нас снова используют как лабораторных крыс в их экспериментах. Сторонников цельных продуктов, сырого молока, кур свободного выгула и говядины травяного откорма приравнивают к ретроградным антипрививочникам, которые «сами ищут информацию» и отвергают «науку».

В фабуле, в назначении врагов и в чудодейственных «решениях» угадывается точное повторение: борьба с Covid и борьба с голодом движутся по одной и той же схеме. И то, и другое зависит от химических, фармацевтических и медицинских средств для получения того, что должно быть совершенно естественным и порожденным традициями и человеческим опытом. И то и другое приводит к ухудшению здоровья. Нас предупреждали о болезнях и смерти без уколов от «Ковида», и нас предупреждают о грядущем голоде, если мы не дадим этим компаниям больше юридических привилегий.

Вопрос трансгендерности по сути сводится к идеологии «пластичной сексуальности», опирающейся на пожизненный приём медикаментов, без которых вся иллюзия смены пола была бы невозможна. Кажущуюся «культурную войну» вокруг этого движения можно рассматривать лишь как ещё одну фармацевтическую аферу.

Цель всегда одна и та же: власть и прибыль. Мотив не меняется. Меняются лишь средства его реализации. По мере того как растёт число отказов подчиняться, усиливается давление в пользу новых обязательных предписаний. Финансируемая фармацевтической индустрией Американская академия педиатрии теперь требует введения общенациональных мандатов для процедур, которые, как убеждаются всё больше семей, нанесли вред их детям.

Уже не кажется преувеличением сказать, что нас систематически травят. Это тщательно скрывается: любого исследователя, который раскрывает правду, исключают из научных журналов и подвергают цензуре.

Речь идёт не только о наших телах, но и о наших умах. Достаточно вспомнить: каждый третий ребёнок и около 65 миллионов взрослых принимают психотропные препараты, которые на самом деле не лечат, а представляют собой химические методы седации, притупляющие мозг или создающие иллюзию гиперактивности. В то время как «война с нелегальными наркотиками» набирает обороты, законные способы химической лоботомизации населения становятся все более популярными и называются наукой..

Шаг первый: признать проблему и её методы. Шаг второй: сказать «нет».

2. Биологический империализм

Заметьте, что всё вышеперечисленное связано с вторжением в тело и разум человека при помощи науки и лабораторий, за которыми стоят чрезвычайно могущественные индустрии, напрямую сотрудничающие с государством. Для теоретически мыслящих людей, стремящихся увидеть более широкую картину — чтобы удовлетворить вкус к большой гегелевской теории, позволяющей постичь немыслимое, — мы обратимся к доктору Тоби Роджерсу и его увлекательной исторической карте.

Когда земные владения и сокровища были главными объектами охоты, поднимались великие империи, чтобы вторгаться, грабить и разорять ради забавы и выгоды, принося с собой колоссальные страдания и кровопролитие. Однако фронтир был не только кровавым; он вдохновлял исследователей и искателей свободы на открытия и созидание.

В XXI веке фронтира земли больше не существует: нет уголка планеты, который остался бы неоткрытым и неэксплуатируемым. Куда же теперь обращается правящий класс? Марс — слишком далеко. Более близкий и доступный ответ — это поворот внутрь, к собственному народу, к самому человеку, к его разуму и телу.

Так возникают условия того, что Роджерс назвал биологическим империализмом. Он использует те же методы, что и старые империи, но имеет иной объект: нас самих, наши семьи, наших соседей.

Если завоевателям прошлого было достаточно кораблей и оружия, то новой империи необходимо добиться сотрудничества и добровольного принятия. Для этого нужны пропаганда и прикрытие. Старые империи сплачивались вокруг короля, страны и веры; новая биоимперия возвышает науку и лаборатории. Это и есть вера нашей эпохи, и именно поэтому они служат главным прикрытием.

Бизнес-модель заключается в том, чтобы предлагать «лекарство», которое делает людей больными и требует следующего «лекарства», которое снова их калечит — и так бесконечно. Всё больше снадобий и услуг представляют собой лишь попытки исправить последствия предыдущих неудачных вмешательств. Это ятрогения как путь к постоянной прибыли, и всё это отражается в данных. А поставщики только и надеются, что вы не заметите истинных причин.

Это война за ваше тело. Это единственное, что у них осталось для вторжения и контроля.

Шаг первый: осознать проблему и методы. Шаг второй: сказать «нет».

3. Административное государство

Постоянная государственная служба возникла в эпоху демократии в конце XIX века. Её задачей было создать буфер стабильности между требованиями народа и интригами политиков, которые утверждали, что представляют народ. Казалось логичным иметь класс экспертов, сглаживающий излишества популистского возмущения, но войны и экономические кризисы привели к тому, что этот слой всё рос и рос. В итоге он превратился в четвёртую ветвь власти, более могущественную, чем три остальные.

Большую часть времени административное государство было слишком скучным, чтобы привлекать внимание общества, и слишком мелочным, чтобы вызывать сильное и объединённое сопротивление. Всё изменилось с приходом Covid, когда агентства обрушили на нас шквал указаний. Это не были законы, и они не исходили от законодательной власти. Часто это были просто изменения в «рекомендациях», опубликованные на сайтах. Но они глубоко влияли на нашу жизнь.

Неожиданно нам стали приказывать голосовать удалённо, надевать маски, ходить по магазину только в одном направлении, никогда не устраивать домашних вечеринок, не посещать концерты, избегать любых толп, не путешествовать и так далее. Всё это выдавалось за советы по охране здоровья, но в результате наши города выглядели постапокалиптически. Ни один политик не голосовал за это, и ни один политик не мог приказать агентствам остановиться, даже президент.

Очевидно, у нас была проблема — и она остаётся. Демократия превратилась в бюрократию, а правительство народа, избранное народом и для народа, превратилось в «государство в государстве», которое обслуживает само себя и свои промышленные интересы. Оно стало настолько могущественным, что замышляло свергнуть действующего президента — и не только в США, но и во многих других странах. Административное государство использовало Covid для проведения квазипереворотов по всему миру.

Верховный суд вынес ряд отличных решений, которые работают в сторону сдерживания этой власти. Возможно, хотя бы в этом есть некоторый прогресс.

Шаг первый: осознать проблему и методы. Шаг второй: сказать «нет».

4. Государство национальной безопасности

То, что выглядело как реакция системы здравоохранения, на самом деле было реакцией системы национальной безопасности, что подробно доказано в книге Дебби Лерман The Deep State Goes Viral. Её рассказ неоднократно подтверждали люди, которые наблюдали происходящее. Даже гражданская бюрократия была введена в заблуждение относительно того, кто на самом деле отдавал распоряжения.

Документальное подтверждение этого утверждения трудно найти, поскольку оно максимально засекречено. Вот как работает современное государство. Поверхностные материалы, предназначенные для всеобщего потребления, появляются в Интернете. Но существует целый подземный мир секретной информации, которую видят только люди с допусками. Но и тогда эти люди видят только то, что относится к их сфере деятельности. Обмен информацией запрещен. Даже если кто-то из этих людей расскажет вам или мне о том, что там есть, им грозит тюрьма, а потом и нам — просто за то, что мы знаем.

Если это звучит как шпионские истории, то так оно и есть, но это не теория заговора. Это реальность государственного устройства в наши времена. Наиболее важные функции государства и его промышленных партнёров засекречены, хранятся в закрытых сейфах и прикрыты соглашениями о неразглашении. Их не так просто рассекретить. А когда это всё же происходит, мы не имеем понятия, идёт ли речь о частичном «сливе» информации или о полной картине. Мы просто не знаем.

Остаётся надеяться, что подлинная прозрачность, а не только лозунги о ней, станет важной частью будущей повестки свободы. Тайное правительство почти всегда означает коррумпированное правительство.

Шаг первый: осознать проблему и методы. Шаг второй: сказать «нет».

5. Технократия

С самого начала, когда действовали ограничения на внутренние поездки, пересечение границы штата означало автоматический звонок из офиса шерифа. Автоинформатор сообщал, что вы должны пройти двухнедельный карантин. Это было ещё и предупреждением: мы знаем, где вы находитесь, благодаря устройству слежки, которое вы носите в кармане. Странно: мы когда-то думали, что мобильные телефоны — это удобство. Теперь мы обнаружили, что они стали нашими надзирателями.

В разгар кампании по принуждению к вакцинации американские города оказались разделены по признаку соблюдения правил. Нью-Йорк, первым закрывший общественные места, ввёл цифровой паспорт вакцинации. Это было дорого и навязчиво. План состоял в том, чтобы внедрить то же самое в Бостоне, Вашингтоне, Сиэтле, Лос-Анджелесе, Чикаго и Новом Орлеане. К счастью, система оказалась глючной и не работала. Её отозвали.

Нью-Йорк имел лишь пилотную программу. Нет сомнений, что планировалось внедрить такие устройства по всему миру. И то, что она провалилась, вовсе не означает, что они не попытаются снова.

Финансовая слежка присутствует повсюду, как и сбор биометрических данных. Один мой друг захотел купить колу в аэропорту, но торговый автомат потребовал его кредитную карту и отпечаток пальца. Этот отпечаток стоит гораздо дороже, чем получившаяся газированная сладкая вода. Никаких ограничений, запрещающих частным компаниям продавать такие данные государству, не существует.

Рынок данных — самый прибыльный в мире и единственный, который может соперничать по масштабу, охвату и власти с фармацевтическим. Соедини их вместе — и получится, казалось бы, неудержимая сила, которая ведёт нас прямо к технократии. Иногда эта технократическая повестка маскируется под антигосударственную: мол, оно раздутoе и некомпетентное, так давайте доверим всё экспертам по ИИ из частного сектора.

То же самое и с криптовалютой. Она начиналась как технология свободы. Серия небольших изменений постепенно увела её от прямой, пиринговой, немедиированной валюты к институционализированной и поднадзорной, что позволило внедрить слежку в невиданных масштабах. Теперь эта великая инновация может превратиться в худший кошмар — программируемые деньги, контролируемые и обслуживающие государство.

Технократы прекрасно понимают ценность разделения населения по идеологии и выставления себя в роли решения. Давайте заменим людей машинами! Это уже происходит во многих сферах нашей жизни. Когда вы приходите к врачу, он смотрит на экран, а не на вас. В аэропорту невозможно найти сотрудника, обладающего полномочиями принимать решения. Ответы ИИ в интернете уже вытеснили человеческий контент.

Шаг первый: осознать проблему и методы. Шаг второй: сказать «нет».

Свобода означает непосредственный опыт

Том Харрингтон, автор книги «Предательство экспертов» (The Treason of the Experts), формулирует проблему и решение немного иначе. Он утверждает, что тираны нашего времени стремятся уничтожить все непосредственные человеческие связи: семейный ужин за столом, личные встречи, чтение бумажной книги или газеты, поход в театр, живую музыку, ручные ремёсла, растительные лекарства, цельные натуральные продукты, мудрость прожитого опыта и традиционную интуицию.

Всё это должно исчезнуть и должно быть заменено опосредованным опытом, сценарии которого пишут крупные институты — как государственные, так и частные. Так все мы становимся зависимыми. Нашу жизнь можно включать и выключать в зависимости от воли хозяев. Если такой взгляд кажется вам параноидальным или даже безумным — значит, вы просто не обращали внимания. Именно туда мы и движемся.

Осознаём ли мы это? И что собираемся с этим делать? Будущее самой свободы висит на волоске. Старые идеологические категории и системы уже мало чем могут помочь. По мере того как мы приближаемся к 250-летию Декларации независимости, нам необходимо заново осмыслить самые основы свободы, её угрозы и наш ответ на них.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев