Неоклассическая экономика и школа общественного выбора основывают свою теорию возникновения государства на предположении о том, что социальные взаимодействия имеют тенденцию к «несостоятельности», как в неоклассической теории «провала рынков». Это предполагает, наличие некоего первоначального «естественного состояния» или анархистской утопии, как нарёк его Джеймс Макгилл Бьюкенен-младший (1975, стр. 2 и 3). На языке теории игр, для достижения стабильного общества (то есть, для перехода из «естественного» анархистского состояния в «стабильное» - прим. ред.) необходимо разрешить 3 типа социальных дилемм: «Правила движения», «Дилемма заключённого» и «Цыплёнок».¹

Игры типа «правила движения» описывают скоординированные социальные взаимодействия, начиная от дорожного движения (в какую сторону сворачивать двум водителям, движущимся навстречу друг другу на узкой дороге), до использования общих денег, языка, права и т. п. Предполагается, что государство необходимо для осуществления координации.

Игры типа «дилеммы заключённого» описывают двухсторонние отношения, в которых возможно возникновение проблемы так называемых «безбилетников» - субъектов отношений, которые бесплатно используют блага, за которые должны заплатить. Каждому было бы лучше, если бы произошёл обмен. Однако, без внешнего принуждения (государства) к выполнению контрактов и судебных решений, доминирующая стратегия привела бы к естественному состоянию отсутствия взаимодействия.

И последняя игра, «Цыплёнок», касается конфликтов, где одна сторона наживается за счёт другой. Правила образования прав собственности на ничейные ресурсы (гомстединг), подразумевают неравное распределение богатства. В таких случаях между индивидуумами вспыхивают конфликты, где и требуется вмешательство примиряющего государства.

С этой точки зрения необходимость во вмешательстве государства для достижения эффективных общих решений, возникающих в результате социальных взаимодействий, кажется неоспоримой. Эта необходимость растёт пропорционально росту количества игроков. Для таких экономистов, как Джеймс Бьюкенен (1975), Дуглас Норт (1981) и Денис Мюллер (1989a), государство является институтом, наиболее подходящим для решения проблем социальных взаимодействий малой кровью. Даже если бы все социальные взаимодействия или игры были бы решены спонтанными взаимодействиями индивидов или добровольно образующихся коллективов, использование государством монополии на насилие все равно предположительно сэкономит средства при переходе от этапа отсутствия координации до государства, в котором социальные взаимодействия регламентируются законом.

Минимальное государство с его монополией на насилие на собственной территории, вместе с демократией и являют собой тот инструмент, благодаря использованию которого возникает эффективное и мирное взаимодействие между членами общества. Эта Гоббсовская псевдо-контрактная легенда о возникновении государства остаётся частью господствующих в экономике установок, несмотря на то, что вызов ей бросали уже, как минимум, две иные традиции в политической философии: Локковская и отстаивающая криминальную природу государства (Гоббс 1985; Локк 1960; Оппенгеймер 1999).

Локковская традиция не слишком отличается от Гоббсовской. Необходимость в социальном взаимодействии (и, как следствие, возникающие вместе с ним проблемы, описываемые играми «Правила движения», «Цыплёнок» и «Дилемма заключенного») являются естественными последствиями действий индивида. Нормы, язык, деньги, право, частные контракты, суд, уставы городов и договора являются примерами взаимодействия между индивидами. Государство здесь представляется как инструмент для снижения стоимости проведения исключительно добровольного взаимодействия. Гражданское общество превращается в политическое благодаря «общественному договору» или «конституционному договору», который может быть расторгнут через гражданское неповиновение, бунт, революцию - если государство не сдерживает обещаний о предоставлении защиты.

В традиции, считающей, что государство имеет криминальное происхождение, оно представляется как результат завоевания территории вооруженными бандами, лидеры которых самопровозгласили себя властителями, как, например, Хлодвиг во Франции.² Эти хищники, во избежание непрекращающихся конфликтов и истощения разрушенных территорий, разделили земли между собой и установили монополию на насилие. Каждый хищник желает сохранить продуктивные мощности своих жертв. Делая свой грабеж более предсказуемым и сдерживая остальных хищников, каждый такой феодал получает от своего грабежа больше, чем тот, кто не является монополистом или институциализированным бандитом.

Это новый Гоббсовский взгляд на возникновение государства сформировал Мансур Олсон (2000). Однако, это не было новой идеей в политической теории. Бертран де Жувенель (1973) развил ту же идею в 1948, а аргумент о том, что монополия на грабеж является наилучщим решением в войне всех против всех часто упоминался в литературе.³

В этом исследовании я изучу логическую структуру этих взглядов и представлю аргументы в пользу того, что они опираются на множество риторических трюков, что несовместимо с научным обоснованием.

Метафоры в роли теорий

Как в школе общественного выбора, так и в неоклассической школе теории возникновения государств - это метафоры. И Гоббс и Локк в дискуссии о возникновении государства приходят к выводу, что существует «общественный договор».

Однако, договор между людьми, незнакомыми друг с другом, которые на дают своего согласия на его заключение, договором не является. Более того, на самом деле не может быть никакого социального договора по причине того, что никто не знает ни договорных сторон, с которыми будет взаимодействовать, ни личности выгодополучателя, ни того, кому придётся нести издержки. Лисандр Спунер (1867) очень ясно расставил точки над і в этом вопросе.

Правда, население не принимает во внимание аргументы Спунера; короли и государственные мужи не считаются преступниками. Даже в том случае, когда премьер-министр или президент повинны в миллионах смертей (как Гитлер, Мао, Сталин и Пол Пот, которые сразу приходят в голову), и даже тогда, когда объёмы украденного властью у населения в разы больше, чем совокупное количество добра, которое частные воры могли украсть в принципе, правителей всё равно считают людьми лучшими, чем преступники.

Метафоры — инструменты двойного назначения

Один из способов использования метафор - это изменение взглядов населения на природу государства с целью того, чтобы заставить власть выглядеть легитимной или нелегитимной. Со времён Этьена де ла Боэси (1975), мы знаем, что политическая власть основана на своей легитимности в глазах населения. В битве идей и, в частности, битве за политическую власть, метафоры - это оружие.

Со вторым аспектом метафор мы связаны непосредственно. Они могут пригодиться для лучшего понимания феномена хотя они относятся к искусству риторики, а не к науке. Как подметил МакКлоски (1986), экономические модели и жаргон переполнены риторическими фигурами. Рынки можно представить с помощью кривой спроса и предложения. Социальное взаимодействие можно представить как «игры» вроде шахмат или «Голубь-ястреб» (Smith and Price 1973, pp. 15–18). “Дети рассматриваются как товары длительного пользования,” написал Гари Бэкер (1976, p. 193) в ещё одной запоминающейся метафоре.

Метафора позволяет объединять две различные сферы в одну когнитивную связь, позволяя, таким образом, осветить проблему более тщательно. Она определяет инструменты, которые мы используем, вопросы, которые мы задаем и ответы, которые мы получаем. Дети, как и холодильники, требуют денежных затрат и приносят выгоды длительный период времени. Более высокие альтернативные издержки на содержание детей или холодильников понижают спрос на их услуги. Схожести проявляют, одновременно, и расхожие моменты. В отличии от холодильников, дети имеют собственное мнение, подворовывают деньги из вашего кармана и иногда дарят родителям любовь. «Метафорическое мышление - это замечательный способ добиться понимания», - писал МакКлоски, - «цена сделки в случае с детьми рассчитывается на основе теории товаров длительного пользования», не наоборот (McCloskey 1985, p. 78).

В то же время, если некоторые метафоры освещают проблему, другие действуют наоборот, как в случае в с метафорами, которые отступают от методологического индивидуализма. В нашей теме метафора «договорного государства» не проливает свет на вопрос возникновения государства. Метафора «общественного договора», заимствованная из экономики, рассматривает политические отношения между людьми как будто это контракты между торговцами. Мы достаточно хорошо понимаем, как обоюдное согласие может существовать между двумя людьми или маленькой группой торговцев, которые хорошо друг друга знают, но эти отношения сложно представить между большим количеством людей, которые не знают друг друга и вообще никогда не встречались. Кто добровольно подписывает соглашение с сумасшедшим или серийным убийцей? Эта метафора ставит под сомнение идею «правительства по согласию» (Simmons 1993).

Эта проблема является основной для договорной теории возникновения политической власти. Возникает простой вопрос: как сформировать политический институт, который достигнет всеобщего согласия в обществе?⁴ Это причина, по которой в теориях создания государства метафора о договоре не может восприниматься всерьез, так как ни в одном государстве такой институции никогда не существовало. Другая метафора - о преступной природе государства проливает куда больше света на вопрос.

Однако, метафоры могут быть ошибочными. Нужно внимательно их изучить для того, чтобы использовать их положительные качества как вспомогательное средство для лучшего понимания государства. Это мы и попробуем сделать при изучении последующих ошибочных суждений.

Синдром нирваны и ошибка поспешного обобщения ⁵

Ошибка поспешного обобщения состоит в том, что вы делаете выводы обо всем классе явлений на основе нескольких частных случаев. Синдром нирваны пытается поместить реальный мир в абстрактную социальную модель.

Ещё раз подумав об играх координации, вы осознаете, что дилемма заключённого тоже этим грешит. Хорошим примером координационных игр является «Перекрёсток». Предположим, что два водителя подъезжают к перекрёстку. Каждый может выбрать одну из двух стратегий: затормозить или не снижать скорость. Если один тормозит, а другой нет, оба безопасно проезжают перекрёсток и только первый водитель теряет немного времени - всего пару секунд. Если оба останавливаются, при проезде через перекрёсток возникает проблема очередности проезда, которую необходимо решить, поэтому оба водителя теряют больше времени. Однако, если оба не снижают скорости, итогом становится авария, которая влечёт заметно бОльшие потери времени и денег. В Таблице 1 отображена данная проблема координации.

Каждая строка и колонка отображают ожидания одного водителя относительно действий другого. Так, первый водитель (В1) ожидает (ε), что В2 остановится, а другим его ожиданием (1- ε ) является то, что В2 продолжит движение. Таким же образом, В2 ожидает (µ), что В1 остановится, или (1-µ) что В1 продолжит движение. µ и ε варьируются в пределах между 0 и 1, потому оба выбора взаимоисключающие и исчерпывающие. Объединяя определённую колонку со строкой, мы увидим результаты действий каждого водителя и увидим издержки, которые каждый водитель несёт в результате каждой комбинации. Издержки здесь исчисляются в потерянном водителем времени. Если один тормозит, а другой нет, оба безопасно проезжают перекрёсток и потерю несёт только остановившийся водитель. Он теряет одну минуту. Если оба останавливаются, они сталкиваются с проблемой очерёдности проезда, которую необходимо решить. Оба теряют 10 минут. Однако, если оба сохраняют скорость, результаты могут быть хуже. Оба теряют 21 минуту, время на осмотр и обсуждение понесённого ущерба и обмен информацией о номере страховки.⁶

Однако, общая форма игры позволяет выразить потери в сотнях долларов, включая не только денежную цену времени, но и цену ремонта автомобиля.

Игра координации: «Перекрёсток»

В такого рода социальных взаимодействиях мы предполагаем, что существует большая группа водителей, которые неоднократно играют друг против друга (Sugden 1986). В игру играют анонимно и координационная проблема симметрична. Каждый водитель соглашается играть неоднократно и симметрично в том смысле, что до перекрёстка можно добраться по левой или правой стороне и выбор стороны взаимозаменяемый.

Анонимность является обоснованным предположением, но нужно принять во внимание, что именно она играет ключевую роль в этой игре. В случае её отсутствия, к примеру, если В1 знает, что В2 - старик, который всегда выбирает затормозить, В1 ожидает, что µ = 1, тогда лучшей стратегией для игрока В1 является не останавливаться и пересечь дорогу, так как в этом случае это ничего не будет ему стоить, тогда как остановка отнимет у него 10 минут. Напротив, если В1 знает, что В2 - молодой сорвиголова, который никогда не выбирает затормозить, µ = 1, тогда лучшей стратегией является остановиться и пропустить В2, так как В1 теряет только 1 минуту в случае остановки, но в случае сохранения скорости потеря составит 21 минуту.

С целью того, чтобы знания водителей друг о друге не повлияли на ход игры, мы принимаем их анонимность как факт. Единственной доступной информацией для игроков остаётся время, потерянное при каждом исходе, так как это считается общедоступным знанием. Все имеют правильное представление о времени, которое они потеряют, если совершат ошибку и временные потери являются для всех одинаковыми.⁷

Как же водителю выбрать оптимальную стратегию? Каждый выберет, стоит ему останавливаться или нет, основываясь на стратегии, выбор которой они ожидают (цена µ) от других, то есть минимизируются ожидаемые потери.

Ожидаемая потеря при использовании стратегии M (сохранить скорость):

Ожидаемая потеря при использовании стратегии S (замедлиться):

Обратите внимание, что выбор между двумя стратегиями зависит от ожиданий одних (µ) и поведения других. Если µ = 1 (что мы зовём чистой стратегией), что означает, что В1 полностью уверен в том, что В2 остановится, тогда лучшей реакцией со стороны В1 будет не снижать скорость, так как потеря составит 0 в сравнении с потерей в 10 при торможении, EM>ES. Таким же образом, если µ=0, что значит, что В1 полностью уверен в том, что В2 не остановится, тогда лучшей стратегией В1 будет остановиться и пропустить В2, так как потеря В1 в этом случае составит всего 1 против 21 в случае, если он решит продолжить движение, EM<ES. Тут мы получаем то, что в теории игр называется двойным равновесием по Нэшу.

Теперь предположим, что В1 ожидает, что В2 выберет сохранение скорости или торможение с одинаковой вероятностью ½ (что мы зовём смешанной стратегией). Тогда EM = (21/2) = 10.5; ES= (10/2) + (1/2) = 11/2 = 5.5. EM>ES, соответственно лучшим выбором В1 будет не останавливаться. Можем ли мы найти между µ=0 и µ=1 ожидание, µ*, при котором В1 равнодушен к обеим стратегиям? Да, когда EM = ES, что значит, когда (1-µ) (21) + (µ) (0) = (1-µ) (0) + (µ) (10),тогда µ* = 2/3. Если µ<µ* = 2/3, то лучшей реакцией В1 на действия В2 будет не останавливаться. Если µ>µ* = 2/3, лучшим решением со стороны В1 будет остановиться. Пока ожидаемая потеря составляет 21/3=7. В смешанной стратегии мы получаем то, что зовётся равновесием Нэша.

Так как В1 принимает решение не зная, что решит В2, он выбирает с вероятностью Pm продолжить движение или с вероятностью Ps остановиться, опираясь только на собственные убеждения, 1-m, m, относительно стратегий В2.

В1 хочет минимизировать:

Ожидаемые потери В1 = Pm [(1-µ) (21) + (µ) (0)] + Ps [(1-µ) (1) + (µ) (10)]

С другой стороны, В2 желает минимизировать потери:

Ожидаемые потери В2 = Qm [(1- ε) (21) + ( ε) (0)] + Qs [(1- ) (1) + ( ε) (10)]

Равновесие Нэша будет состоять из убеждений о вероятности (1-µ, µ, 1- ,) , вероятности выбора стратегий (Pm, Ps, Qm, Qs), как вот:

(a) убеждения правдивы t: Pm= ε , Qm=µ

(b) каждый водитель выбирает Pm, Ps и Qm, Qs с целью минимизации ожидаемых потерь на основе своих убеждений.

“При равновесии каждый водитель правильно предвидит, насколько вероятным является выбор другим водителем разных вариантов действий и мнения обоих водителей согласуются” (Varian 1992, p. 265).

Мы можем решить эту задачу, написав задачу минимизации, которую должен решить каждый водитель. Водителю необходимо минимизировать:

Min (Pm, Ps): Pm [(1-µ) (21) + (µ) (0)] + Ps [(1-µ) (1) + (µ) (10)] такой как Pm+Ps=1 и Pm>0, Ps>0.

Функция Лангранджа принимает такую форму:

L= {Pm [(1-µ) (21) + Ps [(1-µ) (1) + (µ) (10)} - £1(Pm+Ps-1)- £2Pm-£3Ps.

Условиями первого порядка, различающимися относительно Pm и Ps, являются:

(i)(1-µ) (21) =£1+£2

(ii)(1-µ) (1) + (µ) (10) =£1+£3

(iii)Pm+Ps=1

Так как мы уже знаем о решениях в чистой стратегии, мы рассмотрим единственный пример смешанных стратегий, где Pm>0, Ps>0. Условия предполагают, что £2=£3=0. В таком случае мы получаем

(iv) 2. (1-µ) =µ

Водитель В1 посчитает смешанную стратегию оптимальной, если (1-µ) =1/3 и µ=2/3. Водитель В1 не остановится два из трех раз и остановится один из трёх раз: Pm=2/3 и Ps=1/3. Подставив в функцию ожидаемые потери:

(v)Pm [(1-µ) (21) + (µ) (0)] + Ps [(1-µ) (1) + (µ) (10)] =(2/3) (1/3).21+1/3[(1/3) + (2/3) (10)] =7

Так как игра симметрична, мы то же самое мы можем сделать и с колонкой В2.

В смешанной стратегии равновесие по Нэшу не является оптимальным по Парето, так как каждый водитель, соответственно, среди чистых стратегий предпочитает ту, которая подразумевает, что он продолжит движение с ранее установленной скоростью, в то время, как другой участник остановится. Стоит отметить, что игра ничего не говорит о том, как достигается смешанное равновесие по Нэшу и можно ли его достигнуть в принципе.

В соответствии с этими гипотезами, частота нескоординированных социальных взаимодействий (случаи, когда оба останавливаются и оба продолжают движение) составляет 55,6% от всех случаев, что является огромной цифрой.⁸ Отметим также, что вероятность несчастных случаев составляет 11,2%, что является очень большой цифрой по сравнению с реальным состоянием дел.

Это процентное соотношение является результатом расчета матрицы результатов в которой потери отражены произвольно, однако структура этой матрицы сохраняется. Возникает сильный соблазн заключить, что спонтанное социальное взаимодействие показало свою несостоятельность и что «нам» нужно что-либо предпринять. Как можно решить данную проблему отсутствия координации? Вот здесь на поле выходят наши два традиционных подхода. Один из них - придерживаться взглядов Локка, что означает, что из спонтанного порядка возникает соглашение, которое решает проблему (предоставляя правила приоритетности). В таком случае, государство использует свою власть для того, чтобы заставить индивидуумов действовать в соответствии с естественным порядком вещей. Другой подход - Гоббса, в котором государство прямо навязывает запланированный порядок.

Саджен показал, что если в игре «Перекрёсток» существует асимметрия, на которой основываются ожидания относительно поведения со стороны других участников,

например, если каждый водитель уверен в том, как поступит другой, проблема решена. Схема с использованием координации будет доминировать. Возвращаясь к Таблице 1, предположим, что другой водитель едет слева, а вы приближаетесь справа. Эта информация о другом водителе очевидна и определённа. По какой-то причине некоторые водители, которые едут слева, останавливаются (или продолжают движение) и, по мере приобретения опыта, вы замечаете это асимметрическое поведение. Ваш опыт заставляет вас считать, что другой водитель выберет стратегию µ = 1. По той же схеме, второй водитель, заметив, что вы едете справа и проследив закономерность, что водители, едущие по вашей стороне продолжают движение (или останавливаются), ожидает, в соответствии с предыдущим опытом, что вашей стратегией будет ε= 0. Соответственно, вы продолжаете движение, а второй водитель тормозит. Проблема координации решена и это самоподдерживающийся процесс. Каждый человек желает следовать ему, так как таким образом поступают все остальные. Как только из данного маленького различия начинает возникать договор, все в нём заинтересованы.

Отдавать приоритет на перекрёстках водителям, движущимся справа (на этом месте могли быть и водители, движущиеся слева) - это одно соглашение из многих. Наиболее известным соглашением, которое ставит под вопрос приоритетность правой стороны дороги, является асимметрия между главными и второстепенными дорогами. Люди на второстепенных дорогах чаще останавливаются, чем продолжают движение с ранее заданной скоростью.

Интересно, что обе договорённости могут использоваться и одновременно. Такие договорённости никто не придумал, их не обсуждали и никто на них не соглашался. Они просто вступили в действие.

Зная о таком договоре, проще применить принуждение в соответствии с воззрениями Локка о «правительстве по согласию» с целью улучшения естественного порядка без нарушения его принципов, в этом случае отдавая приоритет людям, которые едут с правой стороны.

Правительство может манипулировать ожиданиями водителей, заявив, что любой водитель, который не уважает правило приоритетности на дороге будет оштрафован. Так же, правительство может уничтожить двусмысленность в выборе правил или трактовке того, какая дорога является второстепенной, а какая главной. К примеру, на определённом перекрёстке правительственная дорожная служба ставит знак «Стоп!» на одной из дорог, чтобы обозначить, что это второстепенная дорога. Также дорожная служба могла бы обозначить главные и второстепенные дороги на перекрёстках путём нанесения дорожной разметки, установки автомобильных мостов, туннелей или другими способами. В любом случае, государство просто подтверждает установленный эволюцией порядок.

Другим решением является запланированный порядок. На каждом перекрёстке могут быть установлены светофоры или поставлены полицейские (можно использовать оба способа), чтобы контролировать дорожное движение и показывать, у кого есть право двигаться. Те, кто не следует установленному порядку, будут оштрафованы.

Нашей целью не является критика государства, устанавливающего спонтанный или «естественный» порядок. Мы также не будем обсуждать то, как государство терпит фиаско, пытаясь установить запланированный порядок для спонтанных взаимодействий. Вместо этого мы хотим показать, что эти вмешательства основываются на фундаментальных ошибках:

1 фундаментальная ошибка синдрома нирваны; 2 ошибка поспешного вывода.

Фундаментальная ошибка берёт начало ещё на первом этапе, где мы чётко объективизировали структуру результатов. Поступая таким образом, мы замаскировали обе ошибки, хотя ошибку синдрома нирваны обнаружить проще. В абстрактной модели мы описываем поведение водителей, а затем делаем выводы о координации их взаимодействия. Однако, мы не можем перевести эту абстрактную модель в руководство для конкретных действий. Вмешательство правительства, основывавшееся на абстрактной модели, предполагает, что водители в реальном мире ведут себя так же, как и водители в модели, а потому социальное взаимодействие проваливается из-за ситуации в абстрактной модели. Задача правительства, таким образом, состоит в том, чтобы заставить реальный мир соответствовать абстрактной модели.⁹

Ошибку поспешного вывода найти сложнее. Давайте вернёмся к Таблице 1. Предположим, что когда оба водителя не останавливаются, сумма общих убытков составит 101 утиль, что значит, что критический порог µ* = 10/11. В 82.7 % случаев оба водителя тормозят, когда в 1,7% оба продолжают движение. Что значит, что ошибки координации возникают в 84.4% случаев! Теперь изменим структуру, чтобы в случае, когда оба не останавливались, сумма общих убытков составила 11 ютилей, если оба не останавливаются, и 10 ютилей, если оба тормозят. Теперь в 2,8% случаев оба тормозят и в 69,5% случаев оба не останавливаются. Это значит, что в 72,3% случаев имеет место ошибка координации. Вне зависимости от объектифицированных цифр, структура результатов всегда влияет на проблемы координации в более чем 50% случаев (курсив наш — ред.). Вот это и есть ошибка поспешных выводов. Социальные учёные смоделировали взаимодействие между водителями таким образом, что ошибки координации являются наиболее вероятным исходом игры.

Понятно, что это не абсурд, просто экономисты хотят объяснить природу спонтанного возникновения договоров. Однако, моделируя социальное взаимодействие, они погружают водителя в игру, где слишком много вещей остаются неопределёнными.

Представим, что между временем прибытия машин существует маленький промежуток - это наиболее вероятный вариант в реальном мире - и что как минимум один водитель может предсказать, кто приедет первым. В таком случае, у него есть заинтересованность в том, чтобы увеличить этот разрыв, что можно сделать двумя способами: остановиться или ускориться, что уберёт проблему как таковую. Если оба транспортных средства слишком далеко, чтобы делать предположения относительно того, кто приедет первым, всё равно есть рациональное решение проблемы: снизить скорость и подождать, пока один из водителей не сможет оценить разницу в расстоянии и отреагировать соответственно.

Точно так же, не рассматривая возможность того, что дорога является частной собственностью, модель по умолчанию содержит в себе необходимость государства. Это прекрасный образец «кролика, уже спрятанного в шляпе», как сказал Энтони Ясаи (1985). Частный владелец, будучи ответственным за то, что происходит на его территории, заинтересован в разрешении «проблемы» и может справиться без вовлечения государства или создавая собственные правила, или построив автомобильную развязку. Игнорирование вопроса принадлежности имущества - это неизбежная характеристика математических «нормативных» моделей, которая и делает их непригодными, небрежность, которую нельзя оправдать. В процессе они игнорируют тот факт, что нормативное политическое объяснение, в конечном счёте, всегда является чем-то вроде рационального объяснения определённых имущественных прав.

Те же аргументы с некоторыми дополнениями мы можем использовать и в случае с дилеммой заключённого. В этой игре содержится даже большая ошибка, на самом деле её можно назвать ошибкой всех ошибок: она демонстрирует вопиющее нарушение закона непротиворечия.

Игнорируя закон непротиворечия

В соответствии с законом непротиворечия, ничто не может одновременно быть и не быть x. Тем не менее, дилемма заключённого содержит пример нарушения этого принципа. Эта модель социального взаимодействия произвела фурор как у социальных учёных, так и у экономистов, потому что она кажется простейшей моделью социальной жизни. В своей книге Public Choice II, Мюллер (1989b) рационализирует возникновение государства, используя структуру дилеммы заключённого в своей модели социального взаимодействия, начиная с простого экономического обмена. Предположим, к примеру, что вы покупаете товары по почте. Естественно, поставщик испытывает желание обналичить ваш чек, но не отправить заказанный товар (или прислать товар с дефектом, так называемый «лимон»). Для совершения покупки вам необходимо доверять продавцу относительно того, что таким образом с вами не поступят.

Таблица 2 иллюстрирует данную дилемму в элементарном экономическом обмене между Джоном и Питером. У Джона есть определённая максимальная стоимость, в которую он оценивает свой товар, Pmax. Если он платит за продукт определённую цену Р, его выгода составит разницу между тем, сколько он собирался заплатить и сколько он заплатил в действительности, Pmax - P. По аналогии, у Питера тоже есть минимальная сумма, в которую он оценивает свой товар, Pmin. Если он получает определённую сумму за продукт, который продаёт, его выгода составит разницу между суммой, которую он выручил и минимальной ценой товара, P - Pmin.

Предположим, всё же, что Питер обманывает Джона и обналичивает чек, не отправив товар; Питер выручает сумму Р, которая выше, чем если бы он он доставил товар, которая составила бы в этом случае P - Pmin. Так же и если Питер попробует обналичить чек Джона, но его не примут, Питеру будет выгоднее и вовсе не отправлять товар. Потому, вне зависимости от того, как поступит Джон, у Питера есть доминантная стратегия - не доставлять товар!

Подобный анализ актуален и для Джона. Если Питер доставит товар, лучшим выбором Джона будет не платить за него, так как он останется при деньгах, получив товар. Если Питер не доставит продукт, лучшим выбором Джона, снова таки, будет не заплатить, иначе он лишится денег, не получив товар. Вне зависимости от того, как поступит Питер, лучшей стратегией Джона будет не платить!

Этот анализ приводит нас в нижний правый угол, вариант, где никто не производит обмена и все живут в условиях автаркии. Начиная с этого «естественного состояния» по Гоббсу, обоим участникам обмена лучше условиться не нарушать договор, так как цена принуждения выше, чем выгода от сделки для обоих. Вмешательство государства через договорное право, полицию и суды, предположительно, понижает издержки на приведение контракта в исполнение.

Обычно, на этом месте экономисты прекращают думать, уверовав, что доказали необходимость государства. Однако, ошибка очевидна: мы не можем сказать в одно и то же время, что структура выигрышей является общедоступной информацией и что люди рациональны в достижении собственных интересов путём жульничества. Если люди рациональны в выборе лучшей стратегии для себя, основываясь на поведении других, они также рациональны в том, чтобы усмотреть выгоду в использовании обоюдной выгоды от обмена. Вот в этом и заключается ошибка. Они не могут одновременно быть рациональными (a), выбирая оптимальную стратегию, и иррациональными (b), не используя возможность получить выгоду, что явно существует в этой абстрактной модели.¹⁰

Вполне может существовать дешёвый метод гарантирования договора путем частного арбитража, не использующего принуждение, который может разработать некий предприниматель. Этот метод широко известен и использовался в Lex Mercatoria в Средневековье (Milgrom, North, and Weingast 1990, pp. 1–23). Предположим, что Джоана - частный арбитр, имеющий богатый опыт в продажах. Она ведёт записи всех транзакций, которые проходят через нее. Джон платит ей за необходимую часть этих записей: Могу ли я верить Питеру (или его представителям)? Если она отвечает положительно, обмен происходит. Теперь предположим, что Питер нарушает договор и не доставляет товар. В этом случае, так как Джон заплатил Джоане, он запрашивает возмещение убытков, понесённых из-за действий Питера. Тогда Джоан связывается с Питером и просит его доставить товар, заплатив неустойку за несвоевременную доставку или компенсацию Джону. Если Питер отказывается подчиниться, Джоан вносит его имя в свои записи и в будущем он будет исключён из экономического обмена. И, из-за заинтересованности Джоан в обмене информацией с другими арбитрами, Питер в скором времени будет исключён из сообщества. ¹¹

Этот механизм изменил структуру результатов, как показывает Таблица 3.

C = Цена доступа к арбитражной системе

J = Компенсационные расходы, выплаченные жертве

f(J) = Штраф агрессору

Арбитру необходимо рассчитать J и f(J) таким образом, чтобы следование договору было доминантной стратегией для обоих участников обмена. Такая частная альтернатива дорога на этапе внедрения, затраченные средства измеряются в C.¹² Tеории социальных учёных, оправдывающих государственное вмешательство, заключаются в том, что принуждение, осуществляемое монополией в сфере закона, дешевле и эффективнее, чем альтернативный частный механизм, описанный ранее. Но как можно решить, какой из механизмов обходится дороже, если один по определению исключается под влиянием второго?

Те, кто отдаёт предпочтение государственному вмешательству, не могут доказать свою правоту, так как у них нет убедительных доказательств, что государство - более дешёвый механизм гарантирования обязательств.

По определению свободы выбора, человек может предпочесть одну альтернативу другой, потому что при отсутствии такой свободы ему диктовали бы, какую альтернативу выбрать. С другой стороны, по определению государственного принуждения, подавление альтернатив (таких, как частная система контроля за выполнением договоров) не даёт индивидууму показать, действительно ли он предпочитает монополию государственного правосудия, по той причине, что альтернатива якобы «слишком дорога».¹³ И снова здесь мы сталкиваемся с ложным анализом.¹⁴

Ошибочный силлогизм

Давайте рассмотрим нашу последнюю модель социального взаимодействия: игру «Цыплёнок» или «Ястреб-Голубь» (Smith and Price 1973, pp. 15–18). Она передаёт суть описанной Гоббсом ссоры между двумя людьми, желающими одну и ту же вещь, которую ни один из них не может получить. По ней просто анализировать как взгляды Локка, так и теорию о преступной природе государства. Поэтому важно уделить ей немного времени.

Предположим, двое людей (на их местах могут быть племена или страны), Питер и Джон, вовлечены в спор относительно участка земли, цена которого для Джона может быть выражена как V, а для Питера как v. Каждый из них может вести себя агрессивно (Ястреб) или пассивно (Голубь). Если оба пассивны, они делят землю, цена которой, соответственно, составит V/2 для Джона и v/2 для Питера. Когда один из них ведёт себя как ястреб, а другой - как голубь, «ястреб» получает в свои владения всю спорную территорию. В случае, когда оба «ястребы», они сражаются по принципу «победитель получает всё», цена конфликта составляет C для Джона и c для Питера. Результат такого взаимодействия приводится в Таблице 4.

Когда оба выбирают стратегию ястреба, предполагая, что оба одинаково вооружены и имеют одинаковую возможность использовать своё оружие, игра является симметричной. Так как мы не знаем, кто выйдет победителем из битвы типа «победитель получает всё», мы можем привести только предполагаемые цифры в матрице результатов для этого возможного случая.¹⁵

V = вся выгода от предмета спора, которая будет получена Джоном

v = вся выгода от предмета спора, которая будет получена Питером

C = полные издержки войны для Джона

c = полные издержки войны для Питера

p= шанс выиграть в сражении

Каждый из сражающихся имеет 50% шанс (V) того, что ранит своего оппонента и завладеет ресурсом и 50% шанс того, что сам будет ранен. Таким образом, мы получаем (½)(V-C); (½) (v - c). Когда оба выбирают стратегию «Ястреб», мы ожидаем, что потери перевесят результаты. И Джон, и Питер несут полные издержки от ведения войны вне зависимости от того, выиграют они или проиграют.

Один из участников примет стратегию «Ястреб», если будет уверен, что его противник примет противоположную стратегию. Так, к примеру, если Джон выберет стратегию «Ястреб», а Питер - «Голубь», то Джон получит всю выгоду V от перехода земли в своё распоряжение и не понесёт убытков от ведения войны.

Мы сразу же может увидеть, что стратегия «Ястреб» не обязательно является наиболее привлекательной, так как (½) (V-C) даёт отрицательный результат. Однако, если Джон ожидает от Питера выбора стратегии «Ястреб», он получает максимальную выгоду, выбирая для себя стратегию «Голубь», так как 0 > (½) (V-C). Когда оба выбирают стратегию «Ястреб», мы ожидаем, что потери перевесят выгоду.

И Джон, и Питер в полной мере несут военные издержки, вне зависимости от того, кто побеждает, (½)(V-C). Однако, стратегия «Голубь» также не обязательно является наиболее привлекательной. Если Джон ожидает, что Питер выберет стратегию «Голубь», тогда он может достичь максимальной выгоды, выбрав стратегию «Ястреб», так как V > V/2. Таким образом, каждый участник желает выбрать стратегию, противоположную той, что выберет его оппонент.

Однако, отсутствие информации о будущих действиях участников заставляет обоих производить оценку поведения противника. При отсутствии такой информации, Джону необходимо оценить поведение Питера. Тогда µ - это вероятность того, что Питер выберет стратегию «Голубь» в представлении Джона. То же правдиво и для Питера. Он выберет стратегию «Ястреб» только в случае, если Джон выберет «Голубя». 1- ε это вероятность того, что Джон выберет стратегию «Голубь» в представлении Питера.

С точки зрения Гоббса, игра является идеально симметричной, = µ, V=v, C=c, и (½)(V-C)<0. Соответственно, критической точкой будет µ* , когда предполагается, что Джону всё равно, какую стратегию выбрать и это приравнивается к (V/C).¹⁶ Соотношение ожидаемой выгоды с размером затрат и представляет собой уровень доходности от выбора стратегии «Ястреб». Критический уровень доходности или критический уровень, µ* при принятии агрессивного поведения является наиболее низким, когда стоимость войны С высока сравнении с ожидаемой выгодой, которую Джон получит от участка земли, который является предметом спора. Чем ниже показатель C, сравниваемый с ожидаемым доходом, тем более вероятно, что мы рассматриваем Гоббсовское «естественное состояние».

С точки зрения Локка, игра ассиметрична без изменений в её структуре или результатах. Она отличается от Гоббсовской только тем, что учитываются ожидания каждой стороны конфликта относительно действий противника. Как и в случае с игрой «Перекрёсток», влияние имеет дополнительная информация об оппоненте. Игра является ассиметричной, когда участник распознаёт характеристики оппонента, которые указывают на то, что он с большой вероятностью выберет одну стратегию.

От такой асимметрии и возникает соглашение, которое помогает минимизировать конфликты. Одно из проявлений подобной асимметрии хорошо известно юристам и называется асимметрия первого занявшего: если ты занял территорию первым, ты применишь стратегию «Ястреб». Таким образом, если Питер занял территорию первым, Джон ожидает, что Питер применит стратегию «Ястреб», µ =1 и лучшей стратегией для Джона будет выбрать стратегию «Голубь». Если же Джон занял территорию первым, Питер знает, что Джон выберет стратегию «Ястреб», ε=1 и лучшей его стратегией будет «Голубь».

Так как Джон знает, что Питер осведомлён о том, какую стратегию он выберет, Джон под влиянием эффекта отражения уже обязан выбрать стратегию «Ястреб». Из этой асимметрии проявляется следующее правило: первый занявший овладевает спорной территорией без боя. «Владение формирует право собственности». Так спонтанно было сформировано правило гомстеда. ¹⁷ Основываясь на этом правиле установления прав собственности и свободном обмене частным имуществом может возникнуть гражданское (рыночное) общество.

С точки зрения Олсона на государство как на «стационарного бандита», структуру игры меняет появление асимметрии между Джоном и Питером, а также небольшое изменение в структуре финального результата. Их таланты в ведении войны или разведке новых территорий различны. Джон значительно лучше в разведке территорий, Питер - военный эксперт. V выше v, C выше V и c, а c ниже v. Давайте рассмотрим, какие изменения это внесёт в матрицу определения результата в Таблице 5.

Посмотрите на колонку 2, в которой Питер выбирает стратегию «Ястреб». Питер выберет эту стратегию вне зависимости от того, какую стратегию выберет Джон, если teV - b > v/2. teV-b - это выигрыш, который достанется Питеру и он возникает в результате налогообложения продукта Джона за исключением затрат на налогообложение (b). Этот доход государства зависит от e, усилий Джона. А v-c - это ожидаемая выгода Питера от войны, которая позитивна благодаря принятию Питером сравнительных преимуществ войны.

Зная, что лучшей стратегией для Питера будет «Ястреб», Джон также примет такую стратегию только в случае, если (V-C), что по подсчётам имеет отрицательный результат и в абсолютной стоимости меньше, чем eV(1-t)-d, который и должен быть отрицательным в этом случае. Таким образом, d - отказ быть рабом Питера, повышается eV (1-t).

Предполагая, что Питер - стационарный бандит, мы можем сказать, что в его интересах чтобы Джон выбрал стратегию «Голубь». Чтобы этого добиться, ему необходимо манипулировать уровнем налогообложения Джона, t, с тем, чтобы eV (1-t)-d всегда имело позитивный результат. В то же время, Джон имеет возможность манипулировать e, своими усилиями. Тогда он может вступить с Питером, стационарным бандитом, в переговоры относительно уровня трансфера, x, который будет включать в себя условие о том, что Питер выберет стратегию «Голубь». Так как (V+v)/2 > eV-d-b, если e снижено на половину,¹⁸ в интересах Питера принять сделку. От жесткого рабства мы переходим к мягкому, то есть обществу, в котором мы сейчас живём, отталкиваясь от метафоры о преступной природе государства.

Игра «Ястреб-Голубь» в контексте теории Олсона о стационарном бандите

V = полная выгода Джона от спорного ресурса v = полная выгода Питера от спорного ресурса C = полная стоимость войны для Джона

c = полная стоимость войны для Питера

V > v

C > c

C > V

c > v

t = уровень налогов, которыми Питер облагает Джона

e = рабочие усилия Джона, которые влияют на то, какое количество товара Питер сможет обложить налогами

d = потери Джона от рабства b = стоимость существования налоговой системы.

Все эти три абстрактные модели приблизительно отображают то, что мы наблюдаем в реальном мире в отношении множества больших и маленьких конфликтов.

Привычный вывод относительно анализа Гоббсовского «естественного состояния», отображённый в Таблице 3, состоит в том, чтобы заставить как Питера, так и Джона выбрать стратегию «Голубь». Такой результат достигается в результате создания монополии законной силы на территории. Это то, о чем просят люди, когда мы наблюдаем Гоббсовские отношения на международном уровне между государствами по всему миру. Организация Объединённых Наций (ООН) будет кандидатом на роль такой точки концентрации силы в будущем всемирном государстве.

Но такое решение не может быть правомерно принято при рассмотрении описанной игры. Скорее, скрытым смыслом игры, если она симметрична, используемое оружие имеет большую разрушительную силу, а предполагаемые убытки больше ожидаемой выгоды, является то, что её результатом будет мир. Тогда альтернативным решением, к которому можно придти после ещё одного рассмотрения абстрактной модели и которое можно принять вместо создания монополии, будет распространение разрушительного оружия среди всех племён, наций или индивидуумов с целью уравнения условий. В абстрактной модели создание такой монополии заканчивается концентрацией власти в руках одного из игроков. Для установления такой монополии нам, как социальным учёным или экспертам, нужно вступить в игру, как и любому другому участнику. Но как же нам создать монополию, если по желанию мы не сможем нейтрализовать Джона и Питера?¹⁹ На самом деле, решение с монополией кардинально меняет структуру игры, как мы в Таблице 4, где Питер (монопольный игрок) может, используя силу, эксплуатировать результаты производства Джона. В этот момент на арену выходят ошибочные силлогизмы. Даже если мы можем гарантировать правдивость аргумента Гоббса о том, что естественным состоянием является война, из него мы не можем заключить, что отрицание этого аргумента также правдиво. Отсутствие Гоббсовского естественного состояния (то есть, наличие государства, в котором существует монополия к принуждению) не влияет на возникновение мира.²⁰

Этот аргумент можно перефразировать следующим образом:

Если X, тогда Y (если природное состояние Гоббсовское, тогда естественным результатом будет война)

Мы рассматриваем Y (мы рассматриваем войны)

_____

Соответстввенно, X (соответственно, мы находимся в Гоббсовском естественном состоянии)

Вот это и является ошибочным силлогизмом.

В этом же ключе мы не можем сказать

Если X, тогда Y (если состояние Гоббсовское, тогда естественным результатом будет война)

Нет X (мы не рассматриваем Гоббсовское состояние)

_________

Соответственно, нет Y (соответственно, мы не имеем и войн)

К сожалению, большое количество экономистов совершает логическую ошибку мнимой логической связи.

Это частично правда, так как первая ассиметричная версия игры приводит к выводу, что мир может возникнуть из Гоббсовского естественного состояния. Правила установления прав собственности (правила гомстеда) являются «естественным» решением проблемы социального взаимодействия, когда двое или больше людей вступают в спор за часть территории или любого конфликта касательно апроприации. Мир является результатом следования предыдущим правилам. Спор не о том, что социальные взаимодействия, в соответствии с этим правилом, являются обоюдно выгодными. Он о том, что такие правила дают привилегии первому занявшему.

Концепт воровства

Давайте подведём итоги, подумав об ещё одной риторической уловке.

Монополия является «плохой» за недостаток «хорошего», но хороша для производства «плохого». Этот аргумент также перекликается с метафорой о преступной природе государства. Конкуренция как процесс повышает количество производства, а монополия ограничивает конкуренцию. Если продукт «хорош» (бутылочки Coca-Cola), конкуренция повышает размеры производства; таким образом, конкуренция - это «хорошо», а монополия - «плохо». Это - привычный подход к конкуренции. По аналогии, если преступление - это «плохо», конкуренция повысила бы число преступлений, увеличивая результаты. В таком случае, монополия на преступления предположительно понизила результаты, а потому она «хороша».

Этот же аргумент мы можем передать посредством другой метафоры - обычной метафоры с рыбой. Конкуренция между рыбаками быстрыми темпами ведёт к истощению ресурсов. То же работает и для бандитов. Конкуренция между бандитами эксплуатирует продуктивных людей. Решением будет разрешить право собственности на крестьян и торговцев - по факту, рабство. Обе аналогии падут жертвами трех недоразумений:

(1) Преступление - это отношения между как минимум двумя людьми, не отношения между хищником и животным. Жертвами человеческих хищников становятся люди. По определению преступление - это нарушение прав собственности, включая самопринадлежность. Преступление - это концепт, который логически зависит от предшествующего концепта прав собственности и самопринадлежности. Если нет имущества, которым по праву владеют, что значит, что нет имущества вовсе, тогда нет и преступления (Branden 1963).

(2) Определение «преступления» словом «плохой» предполагает определение слов «плохой» и «хороший». Если мы определяем слово «хороший», как следование правилу - не нарушать права собственности, то для уменьшения «плохого» нужно следовать тому же правилу. Но если мы определяем «хороший» и «плохой» по последствиям действия, тогда «делать хорошо» означает делать нечто с «хорошими» последствиями и уменьшать количество тех действий, последствия которых будут «плохими». Потому если совершение преступления имеет «хорошие» последствия, тогда конкуренция в этой сфере - «хорошо», а монополия - «плохо»!

(3) Использование слова «монополия» предполагает фактически имеющее правовую силу имущественное право на продукт, человека или долю рынка, которые могут быть выданы только в случае, если на данной территории уже существует монополия на насилие. Конкуренция на рынке, напротив, не предполагает прав собственности на человека или долю рынка (O’Driscoll and Rizzo 1985, chap. 7). Чтобы оспорить, что конкуренция повышает результат, тогда как монополия снижает его, он полагается на определение монополии и конкуренции, созданное Курно. Его взгляды отличаются от классических воззрений на свободу входа на рынок, где таких прогнозов сделано быть не может. Более того, обмен в любом случае полагается на принципы добровольности. Ты можешь отказаться потреблять товар, который предлагается монополией власти. Ничего из этого не может существовать при условии существования бандитов.

Применение обоих концепций конкуренции и монополии в области, где жестокость является главным законом, не кажется правильным. Закрытая монополия на рынке сильно отличается от «открытой монополии» которая характеризует взаимодействие между стационарными бандитами. Насилие или угроза применения насилия лежит в основе обмена между бандитами и их жертвами.

Идея о том, что стационарный бандит будет совершать меньше преступлений, чем несколько бандитов, сражающихся за одни и те же сферы, не берёт во внимание, во-первых, что преступления, совершённые в большем или меньшем количестве всё равно остаются преступлениями, а во-вторых то, что монополия представляет собой концентрацию власти в руках небольшого числа хищников, не поддающихся контролю со стороны остальных членов общества. Даже если бандит имеет долю от результатов труда своих жертв, у него нет возможности узнать, когда лучше всего остановиться.

Ошибка заключается в том факте, что жертвы являются не животными, а людьми, в то время как концепция о воровстве лежит в использовании слов «плохой» и «монополия». Что действительно лучше для людей - так это меньше «преступлений». Люди требуют защиты от преступлений. Потому конкуренция в вопросе поиска способа уменьшить их количество - это «хорошо», а монополия - «плохо»!

Интерпретация метафоры преступной природы государства Мансуром Олсоном и другими (McGuire and Olson, 1996, pp. 72–96) сильно контрастирует с подходом такого либертарианского мыслителя, как Мюррей Ротбард. Ротбард разделял идею Олсона (люди у власти - организованные преступники), но не разделял выводы, к которым тот пришёл: мы должны принять монополию воровства, так как это лучше, чем конкуренция в воровстве. Короче говоря, данная теория делает из стационарного бандита «феодального сюзерена, кто, по крайней мере в теории, «владеет» всеми землями в своём ведомстве» (Rothbard 1988, p. 171). Все либертарианцы отвергли бы утверждения что «сила создаёт право», потому что они имеют чёткое видение того, как законным образом получается право собственности в теории гомстеда. На самом деле, все чётко понимают, что для того, чтобы освободиться от хищника, его нужно побороть и цивилизовать.

Нам не стоит удивляться, что в экономических рассуждениях есть столько ошибок. Экономические ошибки сопротивляются до конца, даже в «науке» риторика играет свою неоднозначную роль. Экономисты могли бы использовать немного меньше математического формализма и немного больше практиковаться в элементарной логике.

Примечания

Бертран Леменисьер - профессор экономики в Университете Пантеон-Ассас (Париж). Автор хотел бы высказать благодарность Франсуа Гийому и Николаю Гертчеву за их ценные замечания. В этой статье Гийом также значительно улучшил мой письменный английский. Также я хотел бы поблагодарить двоих анонимных рецензентов.

Источники:

Axelrod, Robert. 1984. The Evolution of Cooperation. New York: Basic Books.

Bastiat, Frédéric. 1995. “What is Seen and Not Seen.” In Selected Essays on Political Economy. Irvington-on-Hudson, N.Y.: Foundation for Economic Education.

Becker, Gary. 1960. “An Economic Analysis of Fertility.” In Demographic and Economic Change in Developed Countries. Princeton, N.J.: Princeton University Press. Reprinted in The Economic Approach of Human Behavior. Chicago: University of Chicago Press. 1976.

Binmore, Ken. 1992. Fun and Games: A Text on Game Theory. Lexington, Mass.: D.C. Heath.

Boétie, Etienne de la. 1975. The Politics of Obedience: The Discourse of Voluntary Servitude. Harry Kurz, trans. Montreal: Black Rose Books.

Branden, Nathaniel. 1963. “The Stolen Concept.” The Objectivist Newsletter 2, no. 1 (January).

Buchanan, James M. 1975. The Limits of Liberty. Chicago: University of Chicago Press.

——. 1973. “A Defence of Organised Crime?” In Economics of Crime and Punishment. Simon Rottenberg, ed. Washington, D.C.: American Enterprise Institute.

——. 1969. “Is Economics the Science of Choice?” In Roads to Freedom: Essays in Honour of Friedrich A. von Hayek. Erich Streissler, ed. London: Routledge and Kegan Paul.

Demsetz, Harold. 1969. “Information and Efficiency: Another Viewpoint.” Journal of Law and Economics 12: 1–22.

Hargreaves-Heap, Shaun P., and Yanis Varoufakis. 1995. Game Theory A Critical Introduction. London and New York: Routledge.

Hobbes, Thomas. [1651] 1985. Leviathan. New York: Penguin Classics.

FALLACIES IN THE THEORIES OF THE EMERGENCE OF THE STATE— 27 Hoppe, Hans-Hermann. 1989. “Fallacies of the Public Goods Theory and the Production of Security.” Journal of Libertarian Studies 9, no. 1 (Winter).

Hülsmann, Guido. 2003. “Facts and Counterfactuals in Economic Law.” Journal of Libertarian Studies 17, no. 1 (Winter).

Jamet, D. 1996. Clovis ou le baptême de l’ère. Paris: Ramsey.

Jasay, Anthony de. 1985. “Democratic Values.” In The State. Oxford: Basil Blackwell.

Jouvenel, Bertrand de. 1973. On Power: Its Nature and the History of its Growth. London: Hutchinson.

Locke, John. 1960. Two Treatises of Government. Peter Laslett, ed. Cambridge: Cambridge University Press.

McGuire, Martin C., and Mancur Olson, Jr. 1996. “The Economics of Autocracy and Majority Rule: The Invisible Hand and the Use of Force.” Journal of Economic Literature 34, no. 1 (March):72–96.

McCloskey, Deirdre. 1986. The Rhetoric of Economics. Sussex: Wheatsheaf Books.

Milgrom, Paul R., Douglass C. North, and Barry R. Weingast. 1990. “The Role of Institutions in the Revival of Trade: The Law Merchant, Private Judges, and the Champagne Fairs.” Economics and Politics 2 (March): 1–23.

Miller, Ed. 1992. Questions That Matter. New York: McGraw-Hill. Chap.2. Mueller, Dennis. 1989a. Public Choice. Cambridge: Cambridge University Press.

——. 1989b. Public Choice II. Cambridge: Cambridge University Press. North, Douglass C. 1981. Structure and Change in Economic History. New York: Norton.

Oppenheimer, Franz. [1914] 1999. The State. New Brunswick, N.J.: Transaction Publishers.

O’Driscoll, Gerald P., Jr., and Mario Rizzo. 1985. The Economics of Time and Ignorance. New York: Basil Blackwell. Chap. 7.

Olson, Mancur. 2000. Power and Prosperity: Outgrowing Communist and Capitalist Dictatorships. New York: Basic Books.

Rasmussen, Eric. 1989. Games and Information: An Introduction to Game Theory. Oxford: Basil Blackwell.

Rothbard, Murray N. 1988. “The Nature of the State.” In The Ethics of Liberty. New York: New York University Press.

Simmons, A. John. 1993. On the Edge of Anarchy. Princeton, N.J.: Princeton University Press.

Smith, J. Maynard. 1982. Evolution and the Theory of Games. Cambridge: Cambridge University Press.

Smith, J. Maynard, and G. Price. 1973. “The Logic of Animal Conflicts.” Nature 246: 15–18.

Spooner, Lysander. 1867. No Treason: The Constitution of No Authority. Boston: Lysander Spooner.

Sugden, Robert. 1986. The Economics of Rights, Cooperation, and Welfare. New York: Basil Blackwell.

Varian H. 1992. Microeconomic Analysis. New York: W.W. Norton.

Wolfelsperger, Alain. 1995. Economic Publique. Paris: PUF Collection.