Восстание против человечества: Проекция будущего без нас Адам Кирш, Columbia Global Reports, 2023; 100 стр.

В первой книге “Никомаховой этики” Аристотель говорит, что “счастье, таким образом, будучи признано чем-то конечным и самодостаточным, является целью, на которую направлены все действия”. Греческое слово eudaimonia, “счастье” в этом издании, часто переводится как “процветание”.

Разве не очевидно, что вы хотите, чтобы ваша жизнь процветала? Конечно, с вами могут случиться разные плохие вещи, но это не то, к чему вы стремитесь. Некоторые люди считают, что в морали есть нечто большее, чем счастье, или определяют “мораль” так, что она включает в себя только обязанности перед другими, но даже те, кто так поступает, обычно признают, что стремление к собственному счастью очень важно.

В своей новой книге Адам Кирш, поэт и литературный критик, редактирующий раздел “Обзор выходных дней” в Wall Street Journal, пишет о людях, которые отрицают, что нужно стремиться к собственному счастью. Он придает значимость этим позициям, несмотря на то, что они, возможно, этого не заслуживают. Эти люди считают, что человечество приведет к катастрофе не только себя, но и другие виды, если сохранится нынешний уровень выбросов углекислого газа.

Антигуманисты не считают, что ущерб, который мы приносим, ограничивается климатом. В нынешнюю эпоху “антропоцена”, модного термина, человек нарушил баланс природы. Нельзя сказать, что до нашего появления мир был раем, но мы сделали все гораздо хуже:

Мысль о том, что мы уничтожим себя, опустошая планету, вызывает более сильное беспокойство [чем угроза ядерной войны]. Это означает, что человечество находится под угрозой не только из-за наших признанных пороков, таких как ненависть и насилие, но и из-за преследования целей, которые мы обычно считаем хорошими и естественными: процветание, комфорт, увеличение численности нашего рода.

На мой взгляд, апокалиптические сценарии пропагандистов изменения климата сильно преувеличены, но это не тот аргумент, который нужно здесь рассматривать. (Хорошее обсуждение см. в книге Алекса Эпштейна “Ископаемое будущее”).

Предположим, что вы действительно считаете, что климатическая катастрофа неминуема в ближайшее время, если мы не “сделаем что-нибудь”. В таком случае, не должны ли мы попытаться организовать свою деятельность так, чтобы как можно меньше разрушать нашу жизнь? Антигуманисты так не считают. Поскольку люди нанесли столько вреда природе, они считают, что лучше было бы избавиться от нас.

Если единственным способом восстановить суверенитет природы является крах человеческой цивилизации, то [Пол] Кингснорт приветствует эту перспективу. . . . Если ему приходится выбирать между природой и человечеством, Кингснорт выбирает первое, прекрасно осознавая, к чему может привести такое решение.

Кирш отмечает, что некоторые философы, симпатизирующие антигуманизму, считают, что для правильного изложения их позиции требуется радикальное изменение обычного языка:

Первый шаг в изменении нашей картины мира — это изменение языка, который мы используем для его описания. . . .Для теоретиков антигуманизма язык представляет собой особую проблему, поскольку он является исключительно человеческим способом познания. Парадоксально, но как только мы заявляем о своем намерении мыслить вне или вопреки нашей человечности, мы терпим неудачу, поскольку такое заявление может быть высказано или понято только человеком.

Интересная проблема встает перед теми, кто занимает столь негативную позицию по отношению к человеческим существам. Если наша деятельность действительно противоречит другим видами жизни или “равновесию природы”, то почему нас это должно волновать? Почему в наших интересах жертвовать собой ради различных растений и животных?

Одним из ответов может быть отрицание того, что ценности, то есть то, к чему следует стремиться, напрямую связаны с людьми, которые их хотят. Согласно этой позиции, ценности являются “внутренними”; что-то ценно только само по себе. Однако среди внутренних ценностей есть относительные ценности или интересы различных живых существ (и неживых, в некоторых случаях). Соответственно, то, что ценят люди, не имеет значения или имеет отрицательное значение. Но люди, которые так думают, должны объяснить моральную мотивацию: даже если существуют внутренние ценности, нужно показать, почему они должны иметь для нас значение.

Я не думаю, что антигуманисты представили такое объяснение, но это не мешает им желать, чтобы мы все умерли:

Одним из ярких примеров является Патриция Маккормак, чья книга “Антигуманный манифест: Активизм для конца антропоцена” (2020) призывает “покончить с человеком как концептуально исключительным, так и фактически как видом”. Вторая часть требования должна быть выполнена путем “замедления человеческой жизни через прекращение воспроизводства” и “пропаганды самоубийства [и эвтаназии]”.

Большинство читателей сочтут подобные взгляды отвратительными, но рациональна ли такая реакция? Кирш заявляет:

Расовое смешение и гомосексуализм также когда-то казались большинству людей осквернением; рабство и кастовая система были тем, чем человечество дорожило на протяжении тысячелетий. Укоренившиеся пороки можно преодолеть только тогда, когда они подвергаются рациональному анализу. . . . Мудрость отвращения означает, что разум молчит там, где он больше всего должен быть услышан".

Киршу не удалось преодолеть мудрость отвращения. Как он говорит, люди могут с ужасом отвергать предложения изменить зло, которое они не видят, но это только показывает, что отвращение — не последнее слово. Часто рациональный анализ подтвердит предложение или, по крайней мере, не найдет в нем ничего необычного, но это не означает, что отвращение не имеет значения. Те, кто предлагает изменения, несут бремя доказательства. Они должны предложить аргументы, достаточные, чтобы перевесить наше отвращение. Разум — последний судья, но реформаторам нужно начать с того места, где мы находимся сейчас.

Смех также имеет много преимуществ. Кирш относится к этому серьезно, но как можно не смеяться над этим и почему вы должны пытаться этого избежать?

[Политический теоретик Джейн Беннетт] пишет о том, как она наткнулась на случайную кучу мусора в ливневой канализации Балтимора и внезапно увидела его по-новому: “материальность перчатки, крыса, пыльца, крышки от бутылок и палки начали мерцать и искриться”. . . .

“Почему я отстаиваю витальность материи? Потому что мне кажется, что образ мертвой или полностью инструментализированной материи питает человеческую гордыню и наши разрушительные для Земли фантазии о завоевании и потреблении”, — пишет она. Как только мы признаем живую и неживую материю одинаково родственной нам в основных аспектах, мы менее склонны уничтожать или эксплуатировать её."

Мусорные кучи всех стран, объединяйтесь!

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев