Целый ряд выдающихся авторов, начиная с Адама Фергюсона, пытались выделить характерную особенность, которая отличает современное капиталистическое общество и рыночную экономику от более ранних способов организации социального сотрудничества. В качестве противоположных друг другу типов рассматривались воинственные и коммерческие нации, общества с военизированной структурой и основанные на индивидуальной свободе, общества, основанные на статусе и основанные на контракте. Описания каждого из двух «идеальных типов», разумеется, отличались у разных авторов. Но все они подчеркивали контраст между двумя типами социального сотрудничества, в частности, в том понимании, что какой-либо третий принцип организации социальных отношений не является осуществимым.¹

Можно не соглашаться с некоторыми характеристиками, которые они приписывают каждому из двух типов в этих парах, но нужно признать, что эта классификация как таковая позволяет нам глубже понять поворотные исторические факты, а также современные социальные конфликты.

Существует несколько факторов, препятствующих полному пониманию значения различий между этими типами обществ. Во-первых, массовые заблуждения относительно врожденного неравенства людей. Во-вторых, непонимание фундаментального различия между частной собственностью на средства производства в докапиталистическом и в капиталистическом обществах. Наконец, существует серьезная путаница, вызванная двусмысленным применением термина «экономическая власть».

Врожденное неравенство

Доктрина, которая приписывала все различия между людьми постнатальным воздействиям, несостоятельна. Тот факт, что люди рождаются неравными по физическим и умственным способностям, не отрицается ни одним разумным человеком. Некоторые люди превосходят своих собратьев здоровьем и энергией, умом и талантами в различных искусствах. Некоторые люди лучше приспособлены к жизни, а некоторые хуже.

С этой точки зрения мы можем − не вдаваясь в оценочное суждение − различать “высших” и “низших” людей. Карл Маркс ссылался на «неравенство индивидуального вклада и, следовательно, производственного потенциала (Leistungsfähigkeit) как естественные преимущества», и полностью осознавал тот факт, что люди «не были бы разными людьми, если бы они были равными».²

В докапиталистическую эпоху наделенные бОльшими возможностями «высшие» люди воспользовались своим превосходством, захватив власть и увлекая за собой массы более слабых, т. е. «низших» людей. Победоносные воины присваивали себе всю землю, доступную для охоты и рыболовства, скотоводства и обработки. Остальным людям ничего не оставалось, как служить князьям и их свите. Это были крепостные и рабы, безземельные и безденежные подчиненные.

Таково было в целом положение дел в большинстве районов мира в эпоху, когда «герои»³ были высшими и «коммерция» отсутствовала. Но затем, в процессе, который, снова и снова уничтожаясь с возрождением духа насилия, продолжался веками и все еще продолжается, дух бизнеса, т. е. мирного сотрудничества в соответствии с принципом разделения труда подорвал менталитет «старых добрых дней». Капитализм − рыночная экономика − радикально изменил экономическую и политическую организацию человечества.

В докапиталистическом обществе «высшие» люди не знали иного способа использовать свое преимущества, кроме как подчинять массы «низших» людей. Но при капитализме более способные и более одаренные люди могут извлечь выгоду только обращая свои лучшие качества на службу желаниям и потребностям большинства менее одаренных людей.

В рыночной экономике потребители являются «высшими». Потребители определяют, что должно быть произведено, кем и каким образом, какого качества и в каком количестве, посредством покупки либо воздержания от покупки. Предприниматели, капиталисты и землевладельцы, которые не могут удовлетворить самым лучшим и самым дешевым способом самые неотложные из еще не удовлетворенных пожеланий потребителей, вынуждены уходить из бизнеса и лишаться своего привилегированного положения.

В бизнес-офисах и в лабораториях самые острые умы заняты сложнейшими научными исследованиями и созданием новых технологий для производства все более совершенных инструментов и гаджетов для людей, которые не имеют никакого представления о научных теориях, которые сделали возможным создание таких вещей. Чем больше предприятие, тем сильнее оно вынуждено приспосабливать свою производственную деятельность к меняющимся прихотям и фантазиям масс, их хозяев. Фундаментальный принцип капитализма − массовое производство для обеспечения масс. Именно власть масс заставляет предприятия расти и развиваться. Обычный человек является «высшим» в рыночной экономике. Он − клиент, «который всегда прав».

В политической сфере правительство представителей является следствием верховенства потребителей на рынке. Чиновники зависят от избирателей так же, как инвесторы зависят от потребителей. Тот же исторический процесс, который заменил докапиталистические методы производства на капиталистические, заменил королевский абсолютизм и другие формы индивидуалистического правления народным правительством − демократией.

И везде, где рыночная экономика вытесняется социализмом, самодержавие возвращается. Не имеет значения, замаскирован ли социалистический или коммунистический деспотизм с помощью таких псевдонимов, как «диктатура пролетариата», «народная демократия» или «принцип фюрера (лидера)». Это всегда сводится к подчинению многих немногими.

Вряд ли можно сделать бОльшую ошибку, чем полагать капиталистов и предпринимателей «господствующим» классом, целью которого является «эксплуатация» масс обычных людей. Нам не нужно поднимать вопрос о том, как именно люди, которые при капитализме были бизнесменами, попытались бы использовать свои таланты в любой другой возможной организации производственной деятельности. При капитализме они соперничают друг с другом в служении массам менее одаренных людей. Все их мысли направлены на совершенствование методов снабжения потребителей. Каждый год, каждый месяц, каждую неделю что-то невиданное прежде появляется на рынке и очень скоро становится доступным для многих. Именно потому, что это приносит прибыль бизнесмены производят товары и услуги, необходимые потребителям.

Путаница в отношении собственности

Второе заблуждение в популярном подходе к проблемам экономической организации общества вызывается путаницей в применении юридических концепций, и прежде всего понятия частной собственности.

В докапиталистических эпохах преобладала большая экономическая самодостаточность, сначала индивидуальных домохозяйств, позднее − с постепенным развитием торговли − небольших региональных образований. Значительная часть производимой продукции не выходила на рынок. Она потреблялась не будучи проданной и купленной. В таких условиях не было существенной разницы между частной собственностью на средства производства и на потребительские товары. В каждом случае собственность служила исключительно своему владельцу. Владеть чем-либо, будь это средство производства или потребительский товар, означало владеть этим для себя и использовать для собственного удовлетворения.

Но в условиях рыночной экономики это не так. Владелец средств производства, капиталист, может извлечь выгоду из своей собственности, только используя ее для наилучшего удовлетворения потребностей потребителей. В рыночной экономике собственность на средства производства приобретается и сохраняется, если она используется для удовлетворения потребностей публики, и теряется, если публика недовольна тем, как ее обслуживают. Частная собственность на материальные средства производства является публичным мандатом, который как бы отзывается, как только потребители начинают считать, что другие люди будут использовать эти средства производства более эффективно для своих потребителей.

Система прибылей и убытков приводит к тому, что капиталисты вынуждены владеть «своим» имуществом так, как если бы это была чужая собственность, данная им с обязательством использовать ее для максимально возможного удовлетворения потребителей. Этот реальный смысл частной собственности на средства материального производства при капитализме можно было игнорировать и неверно истолковывать, поскольку все − экономисты, юристы и обычные люди − были сбиты с толку тем фактом, что правовая концепция собственности, разработанная с использованием юридической практики и доктрины докапиталистических эпох, была сохранена без изменений или лишь незначительно изменена, в то время как эффективное значение этого понятия радикально трансформировалось.⁴

В феодальном обществе экономическое положение каждого человека определялось долей, выделенной ему властью. Бедный был бедным, потому что у него было мало земли, или вообще не было земли. Он мог с полным основанием думать (высказать это открыто было бы слишком опасно): «Я беден, потому что другие люди имеют больше, чем им полагается по справедливости».

Но в рамках капиталистического общества накопление дополнительного капитала теми, кто сумел использовать свои средства для наилучшего обеспечения потребителей, обогащает не только владельцев, но и всех людей, с одной стороны, путем повышения предельной производительности труда и, соответственно, заработной платы, а с другой стороны, путем увеличения количества товаров, произведенных для продажи на рынке. Народы экономически отсталых стран беднее американцев, потому что их страны не имеют достаточного количества успешных капиталистов и предпринимателей.

Тенденция к улучшению уровня жизни масс может преобладать только тогда, когда накопление нового капитала опережает рост численности населения.

Формирование капитала − это процесс, осуществляемый в сотрудничестве с потребителями: только те предприниматели, деятельность которых наилучшим образом удовлетворяет потребности публики, могут иметь излишки и зарабатывать. И использование некогда накопленного капитала направлено на удовлетворение самых неотложных из еще не полностью удовлетворенных пожеланий потребителей. Таким образом, капитал возникает и используется в соответствии с пожеланиями потребителей.

Два вида власти

Когда мы имеем дело с рыночными явлениями, мы применяем термин «власть», но мы должны полностью осознавать тот факт, что мы используем его с коннотацией, которая полностью отличается от традиционной коннотации, связанной с деятельностью правительства и государственными делами.

Правительственная власть − это способность силой заставить подчиниться всех, кто осмеливается не подчиняться приказам властей. Никто не скажет, что правительству не хватает этой способности. Все правительственные действия поддерживаются констеблями, тюремными надзирателями и палачами. Какой бы полезной не казалась бы правительственная деятельность, в конечном итоге она стала возможной только благодаря способности правительства заставить своих подданных делать то, что многие из них не сделали бы, если бы им не угрожала полиция и уголовные суды.

Государственная больница служит благотворительным целям. Но налоги, которые позволяют властям тратить деньги на содержание больницы, не оплачиваются добровольно. Граждане платят налоги, потому что, если они не будут их платить, они попадут в тюрьму, а физическое сопротивление правительственным агентам может привести их на виселицу.

Гражданское правительство выполняет свои функции, прибегая к насилию или угрожая насилием. Рынок не нуждается ни в каком насилии, потому что пренебрегающий его законами сам себя наказывает.

Это правда, что большинство людей волей-неволей соглашаются с таким положением вещей, и, как выразился Дэвид Юм, «смирили собственные чувства и страсти перед своими правителями». Они поступают таким образом, потому что считают, что в конечном итоге в их интересах быть верными своему правительству, а не сопротивляться ему. Но это не меняет того факта, что правительственная власть означает исключительную способность подавлять любое неповиновение, прибегая к насилию. Человеческая природа такова, что институт правительства является незаменимым средством для того, чтобы сделать возможной цивилизованную жизнь. Альтернативой является анархия и право сильнейшего. Но факт остается фактом: правительство − это власть посадить в тюрьму или убить.

Концепция экономической власти, применяемая социалистическими авторами, имеет совершенно иной смысл. Факт, к которому она апеллирует, заключается в способности влиять на поведение других людей, предлагая им нечто, приобретение чего они считают более желательным, чем уклонение от жертвы, которую они должны принести для обладания этим. Проще говоря, это означает приглашение заключить сделку, акт обмена. Я дам вам а, если вы дадите мне б. Нет никакой необходимости в каких-либо принуждениях и угрозах. Покупатель не «управляет» продавцом, а продавец не «управляет» покупателем.

Конечно, в рыночной экономике стиль жизни приспособлен к разделению труда, и о возвращении к самообеспечению не может быть и речи. Человек вряд ли выживет, если его поместить в условия автаркии. Но когда рыночные трансакции постоянны такое возвращение в условия первобытной экономики домохозяйств невозможно. Примером нарушения обычного хода рыночных обменов может послужить ситуация, когда насилие профсоюзов принимается доброжелательно или даже открыто поощряется и поддерживается правительством, что останавливает деятельность жизненно важных отраслей бизнеса.

В рыночной экономике каждый специалист − и нет других людей, кроме специалистов − зависит от всех других специалистов. Эта взаимность является характерной чертой межличностных отношений при капитализме. Социалисты игнорируют факт взаимности и говорят об экономической власти. Например, по их мнению, «способность определять продукт» является одной из «властей», которыми обладает предприниматель⁵. Вряд ли можно более неверно истолковывать основы рыночной экономики. Не бизнес, а потребители в конечном итоге определяют, что должно быть произведено.

Существует глупая басня о том, что нации начинают войну, потому что существует оборонная индустрия, и что люди напиваются, потому что у производителей алкоголя есть «экономическая власть». Если человек называет экономической властью способность выбирать − или, как говорят социалисты, «определять» − продукт, нужно учитывать тот факт, что эта власть полностью возлагается на покупателей и потребителей.

«Современная цивилизация, и почти вся цивилизация, − говорит великий британский экономист Эдвин Каннан, − основывается на принципе возвышения тех, кто создает полезные вещи, и уничтожения тех, кто этого не делает»⁶. Рынок есть покупатели; потребители − все люди. Напротив, при государственном планировании или социализме цели производства определяются высшим органом планирования; человек получает то, что, по мнению властей, ему нужно получить. Все эти пустые разговоры об экономической власти бизнеса направлены на то, чтобы уничтожить это фундаментальное различие между свободой и рабством.

«Власть» работодателя

Люди ссылаются на экономическую власть также при описании внутренних условий, существующих на разных предприятиях. Владелец частной фирмы или президент корпорации, как говорят, пользуются абсолютной властью. Он свободен потакать своим прихотям и причудам. Все сотрудники зависят от его произвола. Они должны унижаться и повиноваться, или же увольняться и голодать.

Подобные наблюдения также приписывают работодателям власть, которой на самом деле обладают потребители. Требование опередить своих конкурентов путем обслуживания общественности самым дешевым и наилучшим образом, предписывает каждому предприятию необходимость использовать персонал, который наилучшим образом приспособлен для выполнения возложенных на него функций. Предприятие должно стремиться превзойти своих конкурентов не только за счет использования наиболее подходящих методов производства и приобретения наилучших материалов, но и путем найма подходящего типа работников.

Верно, что руководитель предприятия обладает способностью проявлять свои симпатии или антипатии. Он волен предпочесть “худшему” человеку “лучшего” человека; он может уволить ценного помощника и на его место поставить некомпетентную и неэффективную замену. Но все ошибки, которые он совершает в этом отношении, влияют на прибыльность его предприятия. Он должен заплатить за них в полном объеме. Сам рынок наказывает такое капризное поведение. Рынок заставляет предпринимателей обращаться с каждым сотрудником исключительно с точки зрения услуг, которые он оказывает для удовлетворения потребителей.

Искушению творить зло и класть яд в пирожки в рыночных сделках препятствуют издержки, связанные с таким поведением. Потребители, например, могут свободно бойкотировать по каким-то причинам, которые часто называют неэкономическими или иррациональными, поставщика, который наилучшим и наиболее дешевым образом удовлетворит его потребности. Но тогда эти потребители должны нести последствия; они будут либо менее удовлетворены, либо им придется заплатить более высокую цену. Гражданское правительство реализует свои законы путем применения насилия или угрожая насилием. Рынку не нужно прибегать к насилию, потому что пренебрегающий его законами наказывает сам себя.

Критики капитализма полностью подтверждают этот факт, указывая на то, что для частного предприятия нет других идеалов, кроме стремления к прибыли. Прибыль может быть достигнута только путем удовлетворения потребителей или наилучшим, или наиболее дешевым способом, или же лучше и дешевле, чем другие. Потребитель имеет в своем качестве клиента право на прихоти и фантазии. У предпринимателя qua производителя есть только одна цель: удовлетворить потребителя.

Если кому-то неприятна эгоистичная забота предпринимателя о получении прибыли, ему нужно осознать две вещи. Во-первых, это отношение предписывается предпринимателю потребителями, которые не готовы принять какое-либо оправдание за плохое обслуживание. Во-вторых, именно это пренебрежение «человеческим фактором» не позволяет произволу и пристрастности влиять на связь между работодателем и наемным работником.

Установление этих фактов не равнозначно похвале или осуждению рыночной экономики или ее политических следствий, народного правительства или демократии. Наука нейтральна в отношении любых суждений о ценности. Она не одобряет и не осуждает; она просто описывает и анализирует то, что есть.

Обязанности элиты

Подчеркивание того факта, что при свободном капитализме потребители являются главными в определении целей производства, не подразумевает наличия оценочного суждения о моральных или интеллектуальных способностях этих людей. Потребители, также как и избиратели, подвержены ошибкам и очень часто выбирают то, что в конечном счете им вредит. Философы могут быть правы в жестокой критике поведения своих сограждан.

Но в свободном обществе нет другого средства избежать зла, вызванного неправильными взглядами своих товарищей, чем побуждать их добровольно изменить свой образ жизни. Там, где есть свобода, это задача возлагается на элиту.

Люди неравны, и присущие им недостатки проявляются также в том, как они наслаждаются богатством, которое получили. Было бы благом для человечества, говорят многие авторы, если бы обычный человек тратил меньше времени и денег на удовлетворение вульгарных потребностей и больше для более высоких и благородных удовольствий.

Но разве критики не должны скорее винить себя, чем массы? Почему они, которых судьба и природа благословили моральным и интеллектуальным возвышением, не преуспевают в том, чтобы убедить массы низших людей отказаться от их вульгарных вкусов и привычек? Если что-то не так с поведением многих, вина лежит не на неполноценности масс, но на неспособности или нежелании элиты побуждать всех других людей принимать более высокие ценностные стандарты. Серьезный кризис нашей цивилизации вызван не только недостатками масс. Это и вина элиты.

Эта статья первоначально появилась в Freeman в январе 1962 года, и позже была опубликована в качестве главы 1 в «Экономическая свобода и интервенционизм» (1980).

Оригинал статьи

Перевод: Наталья Афончина

Редактор: Владимир Золоторев