В дебатах о «деколонизации» часто утверждается, что каждая культура должна найти свой собственный путь к экономическому прогрессу. В этом контексте идея инклюзивной экономики заключается в том, что построение разнообразного общества требует учета в экономике «властных отношений, угнетения, качественных изменений в социальных отношениях и… самое главное, роли колониализма и работорговли». Утверждается, что если эти факторы не будут учтены, экономика так и останется в «глубоко евроцентричном понимании экономических законов, [считающихся] действующими универсальным образом по всему миру».

Это утверждение следует понимать в более широком контексте мультикультурализма и идеи о том, что все культуры равны: «Центральная предпосылка мультикультуралистского кредо, в конце концов, заключается в том, что все культуры созданы равными. Судить о других культурах по западным стандартам — непростительно этноцентрично». Из этого мультикультуралисты делают вывод, что все цивилизации равны и никакие экономические принципы не лучше других. Например, такие представители “экономики развития”, как Питер Бауэр, которые защищают частную собственность и утверждают, что определенные культурные установки препятствуют экономическому прогрессу, не могут дать каких-либо уроков для третьего мира.

Предполагая, что экономические принципы различаются от одной культуры к другой, мультикультуралисты отвергают идею о том, что экономические принципы являются универсальными. В своей книге «Человеческая деятельность» Людвиг фон Мизес утверждает, что экономику следует понимать как «часть, и на данный момент наиболее разработанную часть, более универсальной науки, праксеологии». Мизес утверждает, что все люди руководствуются одними и теми же человеческими мотивами, а именно «успешно бороться за выживание и использовать разум как главное оружие в этих усилиях». Он приводит пример борьбы с болезнью и страданиями: культуры, которым не доступны достижения западной медицины, не «откажутся от помощи европейского врача из-за того, что их менталитет или мировоззрение заставляют их верить, что лучше страдать, чем быть избавленным от боли». Если люди не достигают своих целей — в данном примере, где им недоступны достижения медицины, — этот неуспех не означает, что у них другие мотивы, чем у тех, кто добился таких достижений, а просто указывает на то, что они не смогли достичь важных целей, к которым стремятся. Поэтому Мизес рассматривает праксеологию как «общую теорию человеческой деятельности», а не как теорию, применимую исключительно к определенным культурам в конкретных исторических и культурных условиях.

Как отмечает Дэвид Гордон в статье «Герменевтика против австрийской экономики», это понимание экономики как набора общих универсально применимых принципов не ограничивается австрийской экономикой: «Но австрийцы, конечно, не единственные экономисты, которые верят в существование внешнего мира: неоклассики, с какой бы легкостью они не использовали нереалистичные гипотезы, не сомневаются в том, что реальный мир существует вне их уравнений, по которым они предлагают измерять предсказания, вытекающие из их версии экономической теории».

Ошибки полилогизма

Важность признания экономических принципов универсально применимыми для понимания внешнего мира заключается в том, что это позволяет избежать ловушки полилогизма. Пьер Перрен определяет полилогизм следующим образом: «Полилогизм — это эпистемологическая точка зрения, основанная на предположении, что логическая структура разума существенно различается между человеческими группами. Это подразумевает, что логические законы мышления (например, закон непротиворечия, modus ponens и т. д.) различаются между группами, к которым принадлежат индивиды».

Например, полилогизм утверждает, что логика варьируется в зависимости от расы, пола, культуры или класса. Он рассматривает экономическое мышление как зависимое от личной идентичности мыслителя, из чего следует, что экономические принципы являются вопросом выбора или предпочтения, которые различаются от одной группы идентичности к другой. Перрен отмечает, что хотя прогрессивистские мыслители могут не считать свои теории полилогичиными, тем не менее, они неявно принимают эту мировоззренческую позицию, рассматривая научные теории как полностью социально и культурно сконструированные: «Релятивистский вариант подразумевает невозможность какой-либо универсальной социальной науки (т.е. объяснения принципов, независимых от конкретных обстоятельств времени и места)».

Политика идентичности развивает эти полилогистические теории, настаивая на том, что «твоя истина» отличается от «моей истины» в зависимости от наших личных идентичностей и что это должно влиять на создание разнообразных и инклюзивных экономик.

В защиту науки

Политика идентичности и прогрессивисткий релятивизм “все культуры равны” являются частью более широкой отрицательной позиции по отношению к универсальной природе науки. В академических кругах теперь преобладает идея, что естественные науки являются евроцентричными и должны быть деконструированы для допуска “других способов познания”. Движение “деколонизируйте учебный план” отрицает существование науки как набора объективных и универсальных принципов или фактов.

Например, биологический пол теперь рассматривается как простое предпочтение или философское убеждение, в которое можно верить или не верить. Поэтому так называемые гендерно-критические феминистки заявляют, что они верят в существование женщин. В недавнем опросе двухсот ученых в британских университетах 29 процентов “согласились с утверждением, что пол не бинарен” — в опросе они выбрали то, что считали наилучшим, а не то, что является научно правильным в объективном смысле. Это подразумевает, что существование женщин не является объективным фактом, а субъективным убеждением, или, как формулируют некоторые феминистки, это подразумевает, что “объективные факты” являются опциональными понятиями, в которые каждый может “верить” или нет. Это эквивалентно утверждению “я верю в гравитацию” или “я согласен с гравитацией”, ошибке, которую Томас Соуэлл разоблачает в книге “Реальность по выбору?”.

Эти примеры иллюстрируют, что Мизес прав, помещая отрицание универсальной природы праксеологии, науки о человеческой деятельности, в более широкий контекст восстания против науки. Это означает, что защита праксеологии является частью философской защиты самой науки. Он утверждает:

Такие [полилогистические] доктрины выходят далеко за пределы экономики. Они ставят под вопрос не только экономику и праксеологию, но и все другие человеческие знания и человеческое мышление в целом. Они касаются математики и физики, а также экономики. Поэтому задача их опровержения, по-видимому, лежит не на какой-то одной отрасли знаний, а на эпистемологии и философии.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев