В первой части этой серии, посвященной дефолту правительства, мы исследовали этический статус государственного долга и отказа от него. Поскольку долг несправедливо возлагается на налогоплательщиков, мы пришли к выводу, что моральным поступком было бы отказаться от него и не платить ничего кредиторам государства. В этой статье я рассмотрю экономические последствия такой радикальной политики. Такое исследование необходимо, потому что благоразумие диктует, что мы не можем предлагать действия, какими бы этичными и благородными они ни казались нам, без изучения их возможных последствий. В введении к части I, я предположил, что дефолт правительства будет очень выгоден для всего общества. Давайте теперь выясним, почему это так.

Природа государственного долга

Люди, владеющие государственным долгом, будут считать этот долг одним из своих активов. Поэтому государственный долг на первый взгляд выглядит как часть капитала, который люди вложили в производственную деятельность, и с точки зрения отдельного инвестора это действительно так. Инвесторы не обязательно обращают внимание на то, где именно применяются вложенные ими средства. Они ориентированы на безопасность своего вклада и ожидаемую прибыль. Однако экономист по-другому смотрит на кредит. Экономист различает два основных вида инвестиций: потребительский кредит и производственный кредит.

Потребительский кредит — это ссуды, предоставленные на текущее потребление. Инвесторы передают сэкономленные средства людям, которые тратят их на свое потребление. Таким образом, накопленный капитал уничтожается или превращается в потребительские товары длительного пользования, такие как дома и автомобили. Производственный кредит предоставляется предпринимателям, желающим расширить свое производство. Если предприниматели добиваются успеха, результатом является удлинение структуры производства и повышение общей производительности экономики. Оба вида ссуд необходимо погашать из текущего дохода. Предприниматели, в случае успеха, выплачивают ссуды за счет увеличения доходов, которое стало возможным благодаря дополнительным инвестициям, в то время как люди, взявшие потребительский кредит, должны сокращать свои сбережения и потребление для погашения ссуды. Таким образом, производственный кредит ведет к дополнительному накоплению капитала и повышению производительности и благосостояния всего общества, в то время как потребительский кредит уменьшает объем капитала для производственных инвестиций ниже того уровня, который в противном случае был бы доступен. Другими словами, потребительский кредит — это форма потребления капитала.

Когда дело доходит до оценки государственного долга, возникает вопрос, является ли он формой производственного или потребительского кредита. Мюррей Ротбард убедительно доказал, что все государственные расходы, включая так называемые государственные инвестиции, на самом деле в лучшем случае являются формой потребительских расходов. Хотя может показаться, что государственные расходы на основные фонды (fixed assets), такие как плотины или дороги, представляют собой своего рода инвестиции, на самом деле это не так:

В любой экономике с разделением труда капитальные блага создаются инвестором не ради них самих, а для того, чтобы использовать их для производства товаров более низкого уровня, а в конечном итоге и потребительских товаров. Короче говоря, характерной чертой инвестиционных расходов является то, что рассматриваемое благо используется не для удовлетворения потребностей самого инвестора, а удовлетворения других людей — потребителей. Когда правительство конфискует ресурсы у частной экономики, оно игнорирует желания потребителей; когда правительство инвестирует в какое-либо благо, оно служит прихотям государственных чиновников, а не желаниям потребителей. Следовательно, никакие государственные расходы не могут считаться подлинными “инвестициями” и никакие государственные активы не могут считаться капиталом.

Следовательно, правительственные “инвестиции”, заключает Ротбард, действительно должны рассматриваться как форма потребления, причем как антипродуктивная форма потребления. Это справедливо также для расходов, которые первоначально финансируются за счет ссуд, предоставленных правительству, поскольку погашение таких ссуд неизменно зависит от будущих налоговых поступлений, а не от продуктивного использования государственных “активов”.

Следовательно, мы должны сделать вывод, что государственный долг — это разновидность потребительского кредита, предоставленного для финансирования потребительских расходов политиков и бюрократов. Таким образом, отказ от него не нарушает производственную структуру общества. Напротив, поскольку налогоплательщикам больше не придется платить налоги для финансирования долга, у них будет более высокая чистая прибыль и больше средств для инвестиций, чем в противном случае. Хотя государственный долг видится инвесторам, владеющим им, как капитал, ясно, что это не реальный капитал, а, скорее, требование насильственного извлечения ресурсов у продуктивных граждан. Возможно, мы можем использовать марксистский термин и называть государственные облигации “фиктивным капиталом”, чтобы подчеркнуть тот факт, что они не являются частью производственной структуры капитала общества, а на самом деле являются изъятием из нее.

Таким образом, немедленным следствием дефолта правительства будет увеличение истинного накопления капитала, хотя устранение государственного долга может создать у людей впечатление, что их личные сбережения — в той мере, в какой они были вложены в государственные облигации — сократились. Это впечатление только усилит тенденцию к накоплению капитала, поскольку норма сбережений частично зависит от того, сколько люди уже накопили. Если их сбережения сократятся из-за дефолта правительства, они будут стремиться ограничить текущее потребление и увеличить норму сбережений.

Вторым последствием дефолта является ухудшение кредитного рейтинга правительства. Государственный долг часто считается очень безопасным вложением средств, но когда государство не выполняет свои обязательства, доверие инвесторов серьезно подрывается. Поэтому правительству, не выполняющему свои обязательства, будет намного труднее привлекать средства за счет займов в будущем, и оно сможет сделать это только по штрафной процентной ставке. Это, опять же, означает не только то, что будет меньше средств для государственных расходов, но и то, что более вероятно, что дополнительные средства, предоставленные для инвестиций в результате дефолта, будут инвестированы частным образом, а не в новые выпуски государственных облигаций.

Отказ от государственного долга США

Ясно, что дефолт правительства был бы экономически выгоден, но как он будет выглядеть в реальном мире? Возьмем случай с правительством США. Согласно долговым часам, долг США составляет около 28 триллионов долларов. При текущем ВВП на 2020 год на уровне 20,93 триллиона долларов, это означает, что уровень задолженности составляет около 133 процентов ВВП. Большая часть этого долга принадлежит различным государственным учреждениям, и этот долг можно просто аннулировать — в конце концов, долг, который правительство США должно само себе, является одновременно его собственными обязательствами и активом. Официальная цифра для внутригосударственных обязательств составляет около 6 триллионов долларов, но на самом деле это сильно заниженная оценка. В рубрику “долг, находящийся на руках у общественности” Счетная палата правительства (GAO) включает и правительства штатов и местные органы власти. В зависимости от того, какую конституционную теорию вы исповедуете, эти правительства либо являются порождением федерального правительства, либо федеральное правительство было создано этими правительствами. Однако, в любом случае, мы имеем дело с межправительственными обязательствами. В 2019 финансовом году правительствам штатов и местным органам власти принадлежало 6 процентов из 16,8 триллионов долларов долга, которым в то время владела “публика”, или примерно один триллион долларов. Маловероятно, что с тех пор они увеличили свои активы, и я думаю, разумно предположить, что они также не уменьшили их.

Гораздо более крупная статья, скрытая под долгом, “принадлежащим общественности”, — это долг Федерального резерва. Хотя да, это правда, что Федеральные резервные банки принадлежат частным банкам-членам, но, в конце концов, это просто витрина. Очевидно, что Федеральная резервная система — это агентство, созданное правительством, правительство назначает совет управляющих и оно же поручает ФРС управлять денежно-кредитной политикой от своего имени. Формально ФРС может быть частной, но на самом деле Федеральная резервная система — это государственное учреждение. Следовательно, задолженность ФРС должна быть добавлена к внутригосударственным активам, которые в принципе могут быть просто аннулированы. На 11 февраля Федеральная резервная система держала почти 4,8 триллиона долларов государственного долга США, что позволило ей эффективно монетизировала огромный дефицит 2020 года в дополнение к долгу, накопленному в ходе различных раундов количественного смягчения до этого.

Таким образом, в общей сложности 11,8 триллиона долларов находятся в руках государственных органов и правительств штатов и могут быть просто аннулированы. Реальный долг населению составляет “всего лишь” 16,2 триллиона долларов, или около 77 процентов ВВП. Устранение этого долга по-прежнему будет огромным потрясением для системы. Американские домохозяйства и некоммерческие организации в третьем квартале 2020 года владели финансовыми активами на 98,7 триллиона долларов. Без учета 6,8 триллионов долларов, принадлежащих иностранцам, дефолт означал бы сокращение финансовых активов граждан США на 9,4 триллиона долларов или сокращение примерно на 10 процентов. Все это предполагает, что дефолт не повлияет на оценку других финансовых активов, но это маловероятно. Возникающая в результате неопределенность, по крайней мере в краткосрочной перспективе, приведет к скачку процентных ставок и, следовательно, к общему падению ценности финансовых активов, усугубляя впечатление сокращения сбережений.

В результате, с одной стороны, множество американцев обнаружат, что их сбережения значительно ниже, чем они думали, но, с другой стороны, отмена процентных выплат по государственному долгу снизит нагрузку на налогоплательщиков. и облегчит им увеличение своих сбережений. Поскольку они вряд ли снова окажутся настолько глупыми, чтобы инвестировать в государственные облигации, это будет означать увеличение доступности производительного капитала, увеличение производительности, а в ближайшей перспективе и рост реальных доходов населения.

Помимо долга федерального правительства, местные органы власти и правительства штатов также накопили большой долг в размере 3,2 триллиона долларов. Эффект отказа от этих долгов будет аналогичным. Выгоды для налогоплательщиков будут в большей степени сосредоточены в штатах и муниципалитетах с наибольшей задолженностью, но устранение фиктивного капитала окажет такое же оздоравливающее влияние на экономику в целом.

Государственный дефолт и приватизация

Поскольку частные пенсионные фонды и страховые компании вложили значительные средства в государственные облигации, отказ от выплаты долга поставит под угрозу доходы пенсионеров, слишком старых и слабых для того, чтобы вернуться к производительной деятельности. Как я предлагал в предыдущей части, посвященной этическим вопросам, эти организации должны получить государственные активы в обмен на свои облигации. Это особенно актуально для тех юрисдикций, где работники вынуждены хранить свои сбережения в определенных пенсионных фондах. Передача прав собственности на государственные активы — те, которые Ротбард называет “ненужными активами” (waste assets по аналогии с wasting assets, прим.ред.) — пенсионным фондам, смягчит воздействие на пенсионеров и увеличит количество производственных благ, доступных для производительной занятости.

Эта возможность имеет особое значение для Японии и европейских стран. По данным Международного валютного фонда (МВФ), государственный долг Японии является одним из самых высоких среди развитых стран и составляет почти 177 процентов ВВП. Он также принадлежит в основном японским инвесторам и пенсионным фондам. Таким образом, выгоды от дефолта в Японии будут даже больше, чем в США, но если дефолт не подразумевает нищету для многих пожилых людей, пенсионные фонды должны будут получить компенсацию из государственных активов. Приватизация государственных активов в рамках дефолта в этом контексте будет иметь важное значение. Это также верно для европейских стран, хотя европейский уровень долга не так высок в Японии. Но в Европе, как и в Японии, пенсионные фонды вкладывают значительные средства в государственные облигации, поэтому здесь возникает та же проблема.

Заключение

Дефолт правительства снизит налоги на продуктивных членов общества и очистит экономику от фиктивного капитала. Таким образом, это явно выгодно. Люди, вложившие значительные средства в государственные облигации, понесут потери, но это можно уменьшить, передав государственные активы держателям облигаций. Следует ли смягчить эти потери — это этический вопрос; Те, кого заставляют держать облигации из-за устройства пенсионной системы, определенно не являются пособниками зла и могут с полным основанием считаться невинными свидетелями. Следовательно, нельзя исключать компенсацию за потерянный доход по моральным соображениям, а благоразумие может потребовать некоторой формы приватизации государственной собственности, чтобы пенсионеры не остались без средств к существованию. Наш этический анализ в части I проясняет, что компенсация может быть выплачена на законных основаниях только держателям облигаций, которые, так сказать, являются невинными свидетелями. Те, кто сознательно вложил средства в государственный долг, не могут претендовать на компенсацию. Точное определение того, кого следует считать сообщником правительства, а кого невиновным свидетелем, — это практический вопрос, который необходимо решать в каждой конкретной ситуации.

Экономический анализ дефолта применим к долгу всех уровней правительства и всем странам. Главный вопрос не в том, насколько велико правительство или сколько оно должно, а в том, финансируется ли долг за счет налогов. Если это так, то выплата государственного долга вместо отказа от него на самом деле губительна для реального богатства.

До сих пор я не упоминал о влиянии отказа от выплаты долга на финансовые рынки и денежно-кредитную систему. Современная финансовая ортодоксия гласит, что рынкам нужен “безопасный” актив, и что правительства обязаны предоставлять этот актив в форме безрисковой облигации. Если финансовые рынки внезапно лишатся государственных облигаций, может начаться хаос. Учитывая популярность такого мышления, а также реальную важность государственных облигаций в современных финансах, мы не можем завершить наш разговор о дефолте правительства, не изучив эти утверждения. Это предмет последней части.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев