Одним из наиболее разрушительных аспектов движения “деколонизации” является его настойчивое утверждение, что научные принципы столь же субъективны, как и культурные убеждения. “Деколонизаторы” утверждают, что естественные науки — физика, математика, химия и биология, а также компьютерные науки — должны анализироваться с различных этнических и расовых точек зрения.

Например, студентов в области, обозначаемой как “афрохимия”, учат “применять афроамериканские чувства для анализа химии”. Говорят, что наука должна быть деколонизирована, потому что, “помимо физической колонизации мира, европейцы доминировали в нем, продвигая “европейскую парадигму рационального знания””.

Аналогичным образом утверждается, что принципы индивидуальной свободы и частной собственности обусловлены культурой и поэтому являются лишь вопросом культурных предпочтений. Право самопринадлежности считается “европоцентристским” и “андроцентристским”. Деколонизаторы считают, что права собственности созданы для белых мужчин и поэтому не имеют значения для тех, кто не является белым мужчиной.

В эпоху, когда доминирует политика идентичности, из этого следует, что “деколонизаторам” нет необходимости уважать право частной собственности. По их мнению, “деколонизация либеральных обоснований собственности привела бы к ослаблению хватки, которой либеральный индивид держится за воображаемое представление о частной собственности”.

Стал воком — разорился

Первый ответ деколонизаторам, которые стремятся уничтожить права собственности, — это предупреждение о последствиях отказа от прав собственности. В книге “От натурального хозяйства к обмену и другие эссе” Питер Бауэр показывает, что культуры, отвергающие права собственности, не достигают экономического прогресса. Бауэр объясняет бедность стран третьего мира культурными ценностями, не способствующими производительности:

В большинстве стран третьего мира политические, социальные и личные факторы, определяющие экономические показатели, зачастую не способствуют экономическому развитию. А политика многих правительств явно препятствует экономическим достижениям и прогрессу. Опять же, люди часто не хотят отказываться от взглядов и нравов, которые препятствуют экономическому развитию. Такое предпочтение не является ни неоправданным, ни предосудительным.

В развивающихся странах и во многих иммигрантских общинах на Западе существует значительное сопротивление любой концепции, которая, как считается, отражает культуру “колонизаторов”. Утверждая, что выбор придерживаться ценностей, препятствующих росту “не является ни неоправданным, ни предосудительным”, Бауэр выражает мнение, что если люди предпочитают собственные культурные ценности процветанию, то их выбор вполне законен. Однако, что очень важно, если они решают сохранить обычаи, мешающие процветанию, они не имеют права на его блага.

Из этого вытекают два следствия. Во-первых, было бы неправильно принуждать слаборазвитые страны к экономическому прогрессу, если они сами этого не хотят. Викторианское представление о бремени белого человека — моральном долге распространять торговлю и цивилизацию по всему миру, если потребуется, силой — было ошибочным. Викторианцы не понимали, что отказ от прав собственности и участия в свободной торговле и капиталистическом предпринимательстве является прерогативой покоренных ими народов.

Во-вторых, необходимо также признать, что защита прав собственности требует правовых норм и беспристрастного суда — институциональных рамок, которые варьируются в зависимости от культурного контекста. Например, многие африканские культуры исторически не приемлют идеи частной собственности, поскольку придерживаются скорее коммунистического, чем индивидуалистического мировоззрения. Как отмечает Том Вудс, преимущества свободного рыночного обмена не всем могут показаться одинаково интуитивными:

Это не значит, что философские принципы, которые воплощает рынок, естественны для каждой культурной среды. Питер Бауэр всегда настаивал на том, что религиозные, философские и культурные ценности того или иного народа могут иметь важные последствия для его экономического успеха или неудачи. Например, люди, которые верят в фатализм или коллективизм, а не в личную ответственность, с меньшей вероятностью пойдут на риск, связанный с капиталистическим предпринимательством.

Для Бауэра важен не вопрос о том, могут ли люди отказаться от прав собственности, а вопрос о том, могут ли они, отказавшись от прав собственности, рассчитывать на экономический прогресс. Отказавшись от прав собственности и тем самым отвергнув саму основу производительности, они не могут затем требовать права на передачу богатства из продуктивных обществ или требовать, чтобы правительства на Западе насаждали социалистические взгляды этих людей под видом мультикультурализма.

Более того, в тех случаях, когда общинная культура выбирает путь, несовместимый с экономическим прогрессом, было бы неверно делать вывод — как это делают некоторые деколонизаторы, — что это означает, что права собственности не представляют интереса или важности для представителей этой культуры или что культурные предпочтения обязательны для всех членов этой культуры. Выбор оставаться в нищете и лишениях — это не тот выбор, который какая-либо “культура” может навязать людям, не принадлежащим к ней.

Существует еще одна проблема коллективистских культур, в которых доминируют общинные инстинкты, а именно: у отдельных членов таких обществ нет реального выбора в отношении своих предпочтений. Их индивидуальные предпочтения насильно подминаются под коллективные. Те, кто утверждает, что их культура не признает прав собственности, тем самым сбрасывают со счетов важность индивидуальной свободы — если “культура” не ценит права собственности, это означает лишь то, что люди в этом обществе, желающие добиться экономического прогресса, не имеют свободы выбора, необходимой для процветания человека. Они попадают в ловушку бедности, созданную их культурой, которая является формой тирании. Те, кто считает, что экономический прогресс их не волнует, не могут мешать другим в их производственной деятельности, поскольку это нарушает право самопринадлежности.

Универсальная человеческая природа

Лозунг “стал воком — разорился” не слишком подходит для защиты прав собственности. Перефразируя слова Фридриха фон Хайека: если бы деколонизаторы были озабочены тем, что они разорятся, они не были бы деколонизаторами. Их не остановило бы и подчеркивание лицемерия воковского капитализма. Не беспокоясь об экономическом упадке, они рассматривают экономический крах как прекрасную возможность “построить заново”. Разрушительные последствия подрыва основ капитализма их просто не волнуют, многие из них в любом случае являются заклятыми коммунистами.

Поэтому необходимо пойти дальше и защитить права собственности с этической точки зрения. Хотя экономисты постоянно доказывают, что отказ от прав собственности неразумен и даже губителен, они не работают с проблемами тех, кто считает, что права собственности существуют для белых мужчин с целью исключения всех остальных людей из участия в социальной и экономической жизни. Как отмечает Норман Барри, “утилитаризм, в какой бы изощренной форме он не преподносился, недостаточен для создания всеобъемлющей либеральной социальной философии” и ограничен в своей способности “создать идеологию классического либерализма универсальной убедительности”. Отсюда вытекает важность естественно-правового обоснования прав собственности.

Естественное право основано на универсальных принципах, которые концептуализируют самопринадлежность и частную собственность как абсолютные права, которыми наделены все люди и которые в равной степени применимы ко всем. Принцип, согласно которому права собственности распространяются на всех людей независимо от расы или вероисповедания, признается как классическими либералами, так и либертарианцами. Как пишет Мюррей Н. Ротбард, этот принцип отражается в «древнем принципе универсализации, содержащемся в так называемом Золотом правиле, а также в категорическом императиве Канта: все правила, претендующие на звание справедливых правил, должны быть общими правилами, применимыми и действительными для всех без исключения».

Культуры действительно не универсальны, но человеческая природа универсальна. В человеческих существах есть больше, чем различия в культурах, умениях, предпочтениях или талантах, а именно само бытие человеком. Есть основной элемент человечности, который общ для всех людей, независимо от культуры. Хотя культуры не равны в каком-либо значимом смысле, так же как и разные индивидуумы не равны друг другу в каком-либо существенном смысле, люди равны в формальном смысле. Это и является основанием равенства перед законом. Все имеют равные права, и право самопринадлежности является «абсолютным, неизменным и универсально действительным во все времена и во всех местах».

Поэтому неправильно рассматривать права собственности как европоцентристские или андроцентристские. Институциональные рамки и случаи реализации прав собственности могут варьироваться в зависимости от юрисдикции, но нормативные основы прав собственности коренятся в универсальных этических принципах:

Чтобы быть правильной этикой, теория должна быть верна для всех людей, независимо от их положения во времени или месте. . . . на каждого человека, в любое время и в любом месте, могут распространяться основные правила: право собственности на самого себя, право собственности на ранее неиспользованные ресурсы, которые он занял и преобразовал; и право собственности на все титулы, вытекающие из этого основного права собственности — либо путем добровольного обмена, либо путем добровольного дарения. Эти правила, которые мы могли бы назвать “правилами естественного владения”, могут быть четко применены, и такое владение может быть защищено независимо от времени и места, а также от экономических достижений общества.

Пытаясь “деколонизировать” принципы самопринадлежности и прав собственности, агенты мультикультурализма доказывают, что они не заботятся о человеческой природе и благополучии всего человечества.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев