Базовое отличие экономически неграмотных от грамотных состоит в том, как они воспринимают мир. Первые склонны думать о мире в терминах изобилия, о том, что у нас уже есть все, что нам нужно (и чего мы хотим), только распределено это неравномерно.

Безусловно, ресурсы и богатство распределены неравномерно и даже несправедливо. Но то, что богатство распределено неравномерно или несправедливо, само по себе не говорит о том, что мы уже достаточно богаты. Скорее, это означает, что могут существовать проблемы, которые необходимо решать. А наличие таких проблем говорит о том, что богатства может не хватать.

Если бы в этом мире уже было все необходимое для удовлетворения всех потребностей, то не было бы необходимости что-либо производить. Не было бы и возможностей для инноваций и создания новой ценности. Предпринимательство было бы бесполезной тратой времени и сил, поскольку оно не могло бы улучшить ситуацию.

Взгляд на мир, как на библейский Эдемский сад (правда, в земном варианте), основан на безнадежности и питает апатию. Если в нашем мире царит изобилие, значит, всего хватает и нет причин действовать. Нет также причин ставить перед собой цели и мечтать о лучшем будущем. Конечно, мир изобилия уже удовлетворил бы нас в максимально возможной степени. Все неудобства, которые мы можем испытывать, возникают вопреки изобилию. Как же мы можем устранить эти неудобства?

Левая точка зрения сводится к тому, что мир изобилен, но некоторые контролируют больше положенной им доли, и поэтому лишают других возможности пользоваться этим изобилием. Другими словами, в том, что мы испытываем беспокойство, будь то недостаток основных средств, таких как пища и жилье, или возможностей и средств для самореализации, виноват кто-то другой. Поэтому мы можем (и, вероятно, должны) возлагать вину на кого-то другого. Если исходить из предположения об изобилии, то интуитивный путь вперед заключается не в том, чтобы работать больше и лучше, сосредотачивая усилия на производстве ценностей, а в том, чтобы вернуть то, что нам принадлежит, — отсюда классовая война.

Но изобилие не является ни необходимым, ни достаточным условием несправедливости и нечестности. Тот факт, что в настоящее время не хватает чего-то, что может быть создано в больших количествах и, следовательно, может улучшить положение человека — если мы хотим работать для этого, — не делает автоматически статус-кво моральным и справедливым. Но это говорит о том, что не все различия обусловлены несправедливостью. Это также говорит о том, что мы можем улучшить свое положение, как индивидуально, так и коллективно, действуя благоразумно, мудро и продуктивно.

В действительности, мир редкости — это мир перспектив и возможностей. Это мир, в котором мы делаем выбор, ставим цели и стремимся к их достижению. Некоторые из нас более успешны, чем другие, и некоторые достигают своих целей быстрее, чем другие, не говоря уже о том, что у нас могут быть разные цели и приоритеты. И именно у нас есть сила, способная изменить мир, — как наш собственный микрокосмос, так и общество в целом.

Мир редкости — это мир экономии, производства и возможностей, но не мир без преступлений. Кроме того, это мир, в котором мы должны воздерживаться от утверждения, что в любом беспокойстве, которое мы испытываем, всегда виноват кто-то другой. Потому что в мире, где нет изобилия, но где изобилие — это цель, ради достижения которой мы действуем, мы направляем свои возможности на удовлетворение тех желаний, которые нам больше всего хочется удовлетворить. И мы действуем так, чтобы расширить эти возможности, чтобы впоследствии получить большее удовлетворение.

Некоторое неравенство здесь следует ожидать как естественный результат выбора индивидов. Нельзя винить других за свой выбор или за то, что он порождает. Поэтому нет никаких оснований для классовой войны, кроме преступных действий. Недостаточно указать на неравномерное распределение богатства как на признак несправедливости, поскольку оно может быть результатом как правомерного выбора, так и преступления. К последним относятся действия, направленные на ограничение, фальсификацию или отмену чужих возможностей, на извлечение, вымогательство или неправомерное и несанкционированное завладение плодами их усилий.

Если мы исходим из того, что в мире уже существует изобилие, то тогда в таком мире нет места мечтам и возможностям. Мы также поощряем деструктивные тенденции в обществе. Поскольку любое неравномерное распределение наводит на мысль о несправедливости, человек фактически лишается права свободно и независимо делать выбор — и пожинать плоды своего труда; зависть порождает мнимые преступления, в которых можно уличить других.

С другой стороны, редкость, хотя само это слово вряд ли вдохновляет, является необходимым условием для мира надежды — где богатство может быть создано, цели могут быть достигнуты, а возможности ограничены лишь нашим воображением.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев