Хотя у США есть множество проблем, это не означает, что Китай станет доминирующей глобальной силой. Китай и его коммунистическое руководство не обладают достаточными возможностями для этого. Кроме того, он столкнется с неминуемыми внутренними кризисами, которые будут угрожать существованию не только Коммунистической партии Китая (КПК), но и существованию китайского государства как единого целого. Попыткам Китая серьезно противостоять интересам США или распространить свое влияние далеко за пределы собственного побережья помешают несколько непреодолимых препятствий.

Во-первых, география Китая совершенно не подходит для такой государственной политики, как постоянная демонстрация силы. Бескрайние равнины, переходящие в Монголию и Сибирь на севере, пустыни и горы на западе, горы и густые джунгли на юге. Восточное побережье Китая окружено государствами, напуганными его экспансионизмом. Корея, Япония и Филиппины, наряду с другими региональными игроками, такими как Вьетнам, Индонезия и Индия, будут прилагать все усилия, чтобы держать Китай взаперти. Китай, одна из наиболее зависимых от торговли стран, сильно рискует своими поставками в случае конфликта в Южно- или Восточно-Китайском морях.

Внутренняя география Китая порождает другие проблемы. Во-первых, Китаю серьезно не хватает продуктов питания. Шокирующая статистика: на душу населения здесь меньше пахотных земель, чем в Саудовской Аравии. Китайское сельское хозяйство требует огромных объемов нефтехимических удобрений и множество рабочих, чтобы поддерживать даже умеренную продуктивность. Выращенные в центральных районах продукты питания нужно переместить в густонаселенные провинции восточного Китая. Однако, из-за отсутствия взаимосвязанных водных путей, протекающих с востока на запад, перемещение больших объемов продукции на такие огромные расстояния является дорогостоящим и неэффективным. Китай является крупнейшим в мире импортером продуктов питания, и потому он в значительной степени зависит от стабильности глобальных цепочек поставок и доступа к рынкам.

В Китае также существуют региональные и этнические проблемы. Уйгуры и тибетцы проживают в стратегических важных районах, весьма удаленных от Пекина. Множество гораздо меньших этнических групп обитает в горных джунглях на юге. В результате, КПК сталкивается с большим количеством очагов постоянной сепаратистской угрозы вдали от своего ядра. Эта угроза обусловлена географией страны: более богатые восточные прибрежные провинции, такие как Цзянсу и Чжэцзян, имеют гораздо больше общего с Японией, Кореей и остальным внешним миром, чем с внутренними районами западных пустошей Китая. Такие провинции исторически сопротивлялись контролю Пекина, и последние действия КПК против технологического сектора, расположенного в Шанхае и IT миллиардеров, следует рассматривать именно в этом свете. То же самое можно сказать и о решении Пекина не дублировать американскую сланцевую революцию по той причине, что китайские сланцевые месторождения расположены в большой, богатой и культурно самостоятельной провинции Сычуань.

Проблемы КПК усугубляют реализуемые ею проекты социальной инженерии. Комбинация принудительной массовой урбанизации, вызванного государством голода, “политики двух детей”, а затем “политики одного ребенка”, угрожает демографическим коллапсом. В Китае просто закончатся налогоплательщики, рабочие и потребители. Хуже того, переход к политике одного ребенка в 1980-х годах не только сделал надвигающийся кризис более серьезным, но и привел к эпидемии селективных абортов. По сути, как раз тогда, когда экономика Китая рухнет под своей тяжестью, десятки миллионов молодых людей не смогут найти работу или девушку, а к 2030 году в Китае будет четыре пенсионера на каждые два работника и ребенка.

Благодаря своему уникальному положению в качестве глобального экспортера, КПК в течение последних 20 лет научилась предотвращать любое потенциальное замедление экономического роста с помощью безграничного государственного кредита, отраслевых субсидий и демпинга, поддерживая при этом почти полную занятость. Тем не менее, снижение доходности дополнительного долга и продолжающееся перепроизводство в сочетании с внутренним недопотреблением и конкуренцией за дешевую рабочую силу в регионе означают, что скоро придется платить по счетам. Общий долг в настоящее время в три раза превышает объем производства китайской экономики в год, а рост долга и кредита в последние годы постоянно ускоряется. До прошлого года финансовая система Китая создавала в пять раз больше денежной массы, чем Федеральная резервная система в месяц. По данным Citigroup, например, только в 2018 году на китайскую финансовую систему приходилось 80 процентов всех частных кредитов в мире. Из-за централизованно управляемого неэффективного инвестирования общая сумма просроченных кредитов оценивается в 7 триллионов долларов. Для сравнения во время кризиса субстандартного кредитования, нанесшего большой вред западным финансовым рынкам, безнадежные кредиты оценивались суммой менее триллиона долларов. Кроме того, большая часть долга является краткосрочной, что означает, что она часто пролонгируется новым долгом. Прибыль от этой регулярной практики постоянно уменьшается. По данным The Economist, три четверти новых кредитов в Китае просто идут на выплату процентов по существующей задолженности. Между тем, общая производительность факторов производства, которая резко возросла в течение первого десятилетия нового столетия, с тех пор более или менее стабилизировалась.

Инициатива “Один пояс, один путь” (BRI) только усугубляет ситуацию, порождая еще больше юаней, которые ссужаются и тратятся на проекты сомнительной экономической ценности и на столь же сомнительные способы погашения. Однако, опять же, этот проект существует только потому, что политика КПК, которая ставит занятость и государственную стабильность выше эффективности и производительности, приводит к тому,, что возникает необходимость куда-то девать избыточные продукты промышленности.

Подводя итог, можно сказать, что BRI не работает, как и хваленый Китай 2025. Си Цзиньпин уже неоднократно доказал, что при нем не может быть серьезных экономических реформ. Большая часть китайских высоких технологий была куплена или украдена, кроме того, недавно мы увидели доказательства того, что КПК совершенно не может мириться с динамичным и свободным развитием технологического сектора Шанхая. Китай сталкивается с демографическим коллапсом и очень серьезно зависит от глобальных цепочек поставок и открытого доступа к зарубежным потребительским рынкам. Он обременен беспокойными меньшинствами, непокорной элитой, триллионами безнадежных долгов, спрятанных в его мутной финансовой системе, и на данный момент не сможет всерьез пускать в ход юань как противовес гегемонии доллара США — это тоже уже было опробовано и не удалось.

Несмотря на пропаганду КПК, для китайской истории характерна скорее фрагментация, чем единство. Из примерно двух тысяч лет, своей истории только триста Китай более-менее находился в своих сегодняшних границах, под централизованной политической властью, в которой доминировала народность хань. Предоставленный самому себе, запертый в Южном и Восточно-Китайском морях, он, вероятно, столкнется с угрозой серьезного кризиса и фрагментации к концу 2030-х годов.

Недавно Байден публично обвинил Китай в том, что он стоит за чередой громких киберопераций, и в той же речи он сказал, что такие действия в будущем могут привести к горячей войне. Воинственное поведение Байдена и ряд встреч на высоком уровне с региональными соперниками Китая в странах ЕС играют прямо на руку КПК. Конфронтация с США это лучшее условие, при котором КПК может остаться у власти. Вместо того, чтобы оказаться один на один с многочисленными внутренними кризисами, КПК может мобилизовать население, утверждая, что только она, КПК, может добиться успеха. Китай будет великим и КПК предотвратит его эксплуатацию со стороны иностранных империалистов, желающих доминировать над ним.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев