В начале 2007 года, выиграв второй шестилетний президентский срок под знаменем демократического социализма, Уго Чавес объявил о своем плане национализировать крупнейшую телекоммуникационную компанию Венесуэлы CANTV.

“Все, что было приватизировано, будет национализировано”, — заявил Чавес

Спустя почти полтора десятилетия, находящаяся на грани массового голода и энергетического кризиса, Венесуэла, похоже, движется в противоположном направлении.

Как сообщает Bloomberg News, президент Венесуэлы Николас Мадуро незаметно начал передачу государственных активов обратно в руки частных владельцев, чтобы остановить экономический крах страны.

“Обремененная сотнями обанкротившихся государственных компаний, экономика Венесуэлы отказывается от социалистической доктрины, передавая ключевые предприятия частным инвесторам, предлагая прибыль в обмен на долю доходов или продуктов”, — пишут журналисты из Каракаса Фабиола. Зерпа и Николле Япур.

Передача собственности, о которой не было объявлено публично, была подтверждена “девятью людьми, осведомленными в этом вопросе”, и включает в себя десятки переработчиков кофе, зернохранилища и отелеи, которые были конфискованы в рамках широкомасштабной национализации Венесуэлы, начавшейся при Чавесе.

Коллапс Венесуэлы

В некотором смысле судьба Венесуэлы — совершенно невероятная история

В 1950 году Венесуэла была одной из самых процветающих стран мира. Он входила в десятку крупнейших по ВВП на душу населения и имела более высокую производительность рабочей силы, чем Соединенные Штаты.

Однако экономический рост Венесуэлы начал замедляться в середине 1970-х годов после национализации нефтяного сектора, что привело к резкому увеличению государственных доходов и государственных расходов. По оценкам, только в 1975 году Венесуэла получила 7,6 миллиарда долларов от национализации (37 миллиардов долларов для 2021 года). Это привело к беспрецедентному росту государственных расходов. Джон Полга-Хечимович, профессор политологии Военно-морской академии США, сказал, что правительство Венесуэлы потратило с 1974 по 1979 год больше, чем за всю свою предыдущую историю.

Несмотря на рост государственных расходов, политическая ситуация оставалась относительно стабильной. В конце 70-х профессор политологии Мичиганского университета Дэниел Х. Левин утверждал, что “венесуэльцы добились одного из немногих стабильных конкурентных политических порядков в Латинской Америке”.

Однако заигрывание Венесуэлы с социализмом в конечном итоге превратилось в любовный роман.

В 1998 году венесуэльцы проголосовали за Чавеса, популиста, называющего себя марксистом. Он был переизбран в 2000 году (59,8% голосов) и в 2006 году (62,8%), после чего он начал национализировать различные сектора экономики, включая сельское хозяйство, сталелитейную промышленность, транспорт и горнодобывающую промышленность, и конфисковал более тысячи компаний, ферм и объектов недвижимости.

На момент смерти Чавеса его социалистическая политика была провозглашена “Салоном” “экономическим чудом”, но на самом деле экономика Венесуэлы уже находилась в состоянии свободного падения.

К 2014 году, когда цены на нефть резко упали, правительство Мадуро признало, что оно находится в тяжелой рецессии, а Венесуэла страдает от самой высокой инфляции в Северной и Южной Америке. К январю 2016 года страна оказалась на грани “полного экономического коллапса”. Вскоре после этого правительство Венесуэлы отказалось от любых претензий на “демократический” режим.

В отчете Организации Объединенных Наций за 2019 год сделан вывод о том, что есть “разумные основания полагать, что правительство Мадуро использовало специальные службы для убийства тысяч политических оппонентов в ходе “внесудебных казней”.

На сегодняшний день считается, что более 5 миллионов венесуэльцев бежали из страны, спасаясь от экономического краха и политического гнета.

Приватизация приходит на помощь?

Крах Венесуэлы, когда-то самой процветающей страны Латинской Америки, вряд ли является секретом. Но поворот Мадуро в сторону частного предпринимательства в попытке стабилизировать рушащуюся страну стал новым откровением.

Однако это не беспрецедентно.

“Этот процесс похож на процесс приватизации в России, поскольку активы передаются частным местным компаниям и инвесторам из стран, союзных правительству”, — сказал Bloomberg Асдрубал Оливерос, глава экономического консалтингового агентства Ecoanalitica.

Родриго Агудо, глава Венесуэльской продовольственной сети, сказал информационному агентству, что режим установил “дикий капитализм”, прекратив сбор налогов с определенных компаний, либерализовав лицензирование импорта и убедив военных и других связанных с ними чиновников инвестировать в определенные предприятия.

Рамон Лобо, депутат от правящей социалистической партии и бывший министр финансов, сказал, что договоренности, как правило, имеют временные ограничения (обычно менее 10 лет) и действуют во многом как концессия. Компаниям разрешено инвестировать активы и управлять ими, а государство берет процент.

“Мы считаем это положительным моментом, потому что это синхронизация государственного сектора с частным”, — сказал Лобо. “Государство действует как надзор и получает компенсацию”.

Экономический фашизм — это не капитализм

В каком-то смысле стремление Венесуэлы к приватизации является позитивным событием.

Попытка Мадуро незаметно наладить частно-государственное партнерство — стратегия, реализация которой началась еще в 2017 году, — свидетельствует о полном провале командной экономики Венесуэлы. Bloomberg указывает, например, что когда-то успешные предприятия пищевой промышленности “в основном простаивали” после того, как были захвачены правительством. Эти предприятия, могли бы кормить голодающее население.

Это не удивительно. По самой своей природе командная экономика обречена на провал, потому что в ней отсутствуют основные стимулы и структура цен, которые присутствуют в рыночной экономике.

“Это больше, чем метафора, описывать систему цен как своего рода механизм для регистрации изменений или систему телекоммуникации, которая позволяет отдельным производителям наблюдать только за движением нескольких показателей, как инженер наблюдает за несколькими циферблатами, чтобы приспособить свою деятельность к изменениям, о которых они, возможно, никогда не узнают больше, чем отражено в движении цен”, — написал лауреат Нобелевской премии экономист Ф.А.Хайек.

Многие могут подумать, что Мадуро был просто плохим или глупым человеком. Но Людвиг фон Мизес напоминает нам, что поиски подходящего человека для управления командной экономикой тщетны.

“Многие не понимают, что даже исключительно одаренные люди твердого характера не могут решить проблем, созданных социалистическим контролем над промышленностью”, — заметил Мизес.

Похоже, что после многих страданий и боли даже лидеры социалистов в Венесуэле признали, что они не могут управлять экономикой с эффективностью, достаточной для того, чтобы избежать экономического краха. Но хотя возвращение предприятий частным владельцам — шаг в правильном направлении, вряд ли можно назвать стратегию Мадуро “капитализмом”.

Правительство Мадуро по-прежнему использует все: от контроля цен на продукты питания до повышения минимальной заработной платы и манипуляций с валютой для управления своей экономикой, не говоря уже о том, что оно выбирает предприятия, которые будут участвовать в его усилиях по приватизации (и тех, кто может инвестировать). С точки зрения общей экономической свободы Венесуэла в 2020 занимает 179-е место из 180 стран — опережая Северную Корею и уступая Кубе.

В лучшем случае нынешняя экономическая система Венесуэлы представляет собой форму фашизма, который Шелдон Ричман однажды назвал “социализмом с капиталистической внешностью”.

Поэтому, приветствуя небольшой, но важный шаг Венесуэлы, мы не должны упускать из виду наблюдение экономиста Нобелевского лауреата Вернона Смита, который в 2018 году отметил, что процветание вернется в Венесуэлу почти сразу же, если политики откажутся от своей вредоносной политики и высвободят силу рынков.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев