Несколько недель назад я прослушал слегка путаный эпизод Freakonomics — подкаста журналиста Стивена Дубнера и чикагского экономиста Стивена Левитта — который они записывают по следам своих книг, успешно изданых в 2005 и 2009 годах. Эпизод, выпущенный Левиттом, был скромно озаглавлен “Простая экономика спасения тропических лесов Амазонки”, и в нем он пытался обосновать экономическую целесообразность защиты леса от вырубки и сжигания.

Базовый кейс таков: польза для остального мира от нетронутых лесов Амазонки намного, намного больше, чем выгода, которую местные владельцы ранчо и лесорубы получают от вырубки деревьев. Если мы учтем “био-услуги”, такие как накопление углерода и разнообразие дикой природы или потенциал для экотуризма, то выгоды от живого леса для людей намного превышают выгоды для лесозаготовителей.

Для такого рода сценариев “простое” решение, предлагаемое экономистами, состоит в том, что те, кто ценит лес живым, платят тем, кто будет должен отказаться от его вырубки: “Альтернативные издержки”, — заявил министр окружающей среды Бразилии Рикардо Саллес во время урагана, поднятого прессой во время прошлогодних пожаров на Амазонке, “должны быть кем-то оплачены”. Саллес обвинил западных политиков и активистов в желании вмешаться во внутренние дела Бразилии, не заплатив за это.

Экономисты согласны с ним. Если я ценю что-то ваше гораздо больше, чем цените это вы, для нас имеет смысл торговать: вы отказываетесь от чего-то менее ценного для вас, чтобы я мог получить что-то, более ценное для меня — и я вознаграждаю вас за ваше беспокойство. Этот процесс происходит каждый раз, когда вы что-то покупаете в продуктовом магазине, каждый раз, когда вы идете на работу, каждый раз, когда вы взаимодействуете с кем-нибудь коммерческим образом.

Экономика Амазонки тоже подчиняется этим правилам. Вот что говорит Левитт, объясняя аргументы в пользу взаимной выгоды:

“Гектар земли Амазонки, расчищенной для выращивания крупного рогатого скота […], продается менее чем за 1000 долларов. При социальной стоимости углерода в 50 долларов за тонну СО2, по лучшим текущим оценкам количества углерода, хранящегося в Амазонии, каждый гектар земли, сохраненный как лес, стоит более 28000 долларов при расчетах только на основе углерода. И это даже не учитывая ценности биоразнообразия или туризма. Когда земля для всего человечества стоит почти в 30 раз больше в качестве леса но вместо этого люди вырубают его, чтобы выращивать скот, это классический пример несостоятельности рынка. Провал рынка с очень простым средством правовой защиты”.

Даже если социальная стоимость углерода была преувеличена в несколько раз, сделка останется выгодной: фермер отдает землю стоимостью десять Бенджаминов в обмен на гораздо больше Бенджаминов от тех, кто хочет сохранить лес. (Для справки, часто используемый ценник в 50 долларов за тонну эквивалента CO2 — это примерно то, что администрация Обамы использовала при подсчете затрат и выгод от экологического законодательства). В Швеции, где установлен самый высокий в мире налог на выбросы углерода, он составляет примерно 130 долларов на тонну углерода. При такой цене ценность углерода, улавливаемого листвой и стволами амазонских деревьев, намного превышает ценность, которую фермеры могут получить от сельскохозяйственных культур или скотоводы от крупного рогатого скота на том же участке земли.

Это кажется хорошей сделкой, что мешает нам сделать это, защитив весь лес Амазонки по разумной цене (все 55000000 квадратных км даже при цене 1500 долларов за гектар, это примерно половина одного процента мирового ВВП)?

Экономисты и экологи, опрошенные Левиттом в эпизоде Freakonomics, заявляют, что это политическая проблема корыстных интересов, сложных глобальных соглашений и медлительной бюрократии. Сам Левитт списывает это на “провал рынка”.

Но так называемые “провалы рынка” редко являются именно проблемами рынка, как правило, они указывают на проблему политических институтов, которые мешают рынку функционировать нормально. В случае с Амазонией это проблема защиты прав собственности. В принципе, ничто не мешает заинтересованным западным донорам забрасывать потенциальных бразильских владельцев ранчо и фермеров деньгами, чтобы они радостно воздерживались от вырубки этого завораживающего леса — как это, например случилось в результате усилий, которые годами предпринимали Норвегия и Германия в рамках различных программ REDD. ("Снижение выбросов от обезлесения и деградации"). Скорее проблема заключается в мониторинге и обеспечении соблюдения соглашений.

Когда юридически защитить право собственности на какой-то участок или убедиться в том, что охраняемый лес остается на месте так же сложно, как в отдаленных частях Амазонии, могут случиться следующие вещи: получатели платежей могут тайно вырубать лес, уверенные, что донор никогда не узнает; другие, с ведома получателя или без него, могут продолжать лесозаготовки в пользу тех, от кого норвежцам и немцам удалось откупиться; или же доноры отступят, когда поймут, что их схемы по защите не работают в одном из самых труднодоступных районов планеты. Все это приводит к отмене (или ограничению масштабов) схемы “деньги за нетронутый лес” и чрезмерной вырубке лесов.

С экономической точки зрения, это простой пример случая, когда социальные издержки превышают частные выгоды: проблема общих ресурсов. К счастью, экономисты спорят об этих проблемах десятилетиями, если не столетиями, и за их решение присуждаются Нобелевские премии. Это не ракетостроение, как говорят опрошенные экономисты.

Вообще говоря, проблемы с ресурсами, находящимися в общем доступе можно решить тремя разными способами:

Регулирование: полномочия государства используются для определения и обеспечения соблюдения того, сколько и кем может быть использовано.
Приватизация: когда общая собственность заменяется индивидуальными владельцами, которые затем в полной мере пользуются ресурсами бывшего общего пула.
Регулирование сообщества, идея, за которую Элинор Остром получила Нобелевскую премию по экономике. Вместе с Винсентом Остромом она показала, что о ресурсах общего пула могут заботиться местные пользователи в небольших сообществах, которые имеют сильную культурную близость и общие нормы поведения.

В лесах Амазонки отсутствуют все три способа решения. И все они требуют, чтобы федеральное правительство (или местные сообщества) могло — или хотело — поддерживать права собственности и определенные правила. На бескрайних просторах самого большого тропического леса в мире это всегда было сомнительной перспективой: Амазонка просто слишком велика и непроходима, чтобы ею можно было управлять.

Во-первых, правительство Болсонару, избранное при сильной поддержке фермеров, заявило, что оно предпочитает промышленное развитие экологии, и отменило правила и штрафы, которые препятствовали лесозаготовкам. Во-вторых, значительная часть Амазонии — примерно от одной трети до половины — является бесхозной территорией, нераспределенной землей, находящейся в государственной или федеральной собственности (и поэтому плохо управляемой) или территорией, закрепленной за коренными племенами, контактными или не контактными (это, опять же, плохо отслеживается и соблюдение прав коренных народов обычно игнорируется). В-третьих, Амазонка настолько велика и населена такими разнообразными племенами, культурами и демографическими группами, что вряд ли может претендовать на доверительные и повторяющиеся взаимодействия, которые требуются саморегулирующемуся сообществу в стиле Остром.

Подавляющее большинство обезлесения в Амазонии происходит на землях, непосредственно контролируемых штатами Бразилии или федеральным правительством. Многие исследования действительно показывают, что приватизация, или даже защищенные национальные парки, хорошо управляемые правительствами, могут значительно уменьшить количество и вероятность вырубки леса.

В защиту приватизации

Описания “трагедии общин” и ее различных решений в учебниках часто указывают на приватизацию для интернализации внешних эффектов, поскольку она приводит индивидуальные стимулы в соответствие с общим благом. Это означает, что лесовладельцам необходимо найти баланс между немедленной выгодой, которую они могут получить от заготовки леса сегодня, и выгодой от заготовки леса завтра. Это хрестоматийный экономический пример интернализации внешних факторов, поскольку фермеры и рыбаки должны теперь тщательно взвешивать сегодняшний улов, чтобы избежать истощения завтрашнего.

Об этом может позаботиться частный владелец. Регулирующий орган будет делать это редко, а человек, находящийся рядом с общиной, к которой он или она не принадлежит, безусловно, не станет этого делать.

В качестве территории, находящейся под сомнительным государственным управлением, Амазонка фактически является огромным ресурсом общего пользования, поскольку бюрократы в Бразилиа, Манаусе или Белене — не говоря уже о неукомплектованной персоналом чиновников Ибаме — не могут ответственно защищать землю или обеспечивать соблюдение прав собственности на нее. Будет ли низкооплачиваемый бюрократ из Бразилиа преодолевать сотни миль через густые джунгли и негостеприимные и опасные реки, чтобы убедиться, что определенный участок леса находится в отличном состоянии, убережен от опасностей, бензопилы и пожаров? Едва ли. Будет ли благотворительная организация в Осло, Женеве или Вашингтоне, округ Колумбия делать это намного лучше? Скорее всего, нет.

Однако местный владелец или лесозаготовительная корпорация будут — особенно если его или ее финансовая выгода зависит от нынешнего и будущего благополучия леса.

Все вышеперечисленные усилия напрасны, если права собственности не энфорсятся. Иностранные доноры могут давать сколько угодно Бенджаминов, но без ресурсов для контроля за тем, чтобы получатели выполняли свою часть сделки, и правовой системы, наказывающей нарушителей, их усилия напрасны. Министры иностранных дел могут сколько угодно критиковать Болсонару, но, если не считать вторжения во дворец Планалто, они мало что могут сделать. Любое международное обязательное соглашение, ограничивающее то, что бразильцы могут делать со своими лесами, быстро превращается в проблему иностранных интересов, когда “ваша” собственность больше не принадлежит вам, и обязательно укрепит уверенность сторонников Болсонару в вмешательстве Запада в дела Бразилии.

Правительство, достаточно сильное, чтобы обеспечивать соблюдение прав частной собственности в отдаленных районах, вообще не столкнется с проблемой (чрезмерной) вырубки леса. Правительство достаточно слабое — или достаточно незаинтересованное — не может этого сделать, не может гарантированно воздерживаться от рубки деревьев или обещать, что его граждане тоже не будут этого делать.

Иностранные доноры, платящие фермерам и владельцам ранчо за то, чтобы они не вырубали лес на Амазонке, требуют первого набора условий, когда не возникает особых проблем. Экономисты и экологи, с которыми беседовал Левитт, правы в том, что вырубка лесов Амазонки — это политическая проблема, но не в том, что это провал рынка. Это не “провал рынка”, а неспособность правительства приватизировать землю или обеспечить соблюдение общей собственности — и это неспособность правительства правильно управлять землей, находящейся в его ведении.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев