1. Общественные блага
2. Заблуждения об экстерналиях
3. Заблуждение Теории игр
4. Заблуждение Теории невозможности исключения
5. Заблуждение предотвращении катастрофы
6. Заблуждение теории коллективной воли
7. Заблуждение «разбитого окна»
8. Заблуждение моральности
9. Заблуждение альтруизма
10. Заблуждение долгосрочных интересов
11. Заблуждение гомогенности
12. Заблуждение ad hoc при любой форме коллективизма
13. Реальные обоснования

1 Общественные блага

Наиболее распространенным обоснованием необходимости правительства является теория Общественных благ и ее вариации ¹, представленные либо утилитарным (обычно с использованием эконометрического инструментария) либо моральным подходом. Во втором случае определенная деятельность наделяется специфическим характером или особой важностью и, потому она должна осуществляться под контролем центрального органа «в интересах народа». Не вдаваясь в детали на данный момент, достаточно будет сказать, что все остальные обоснования правительства так или иначе сводятся к более точному или более общему случаю аргументов теории Общественных благ. «Общественным благом» считается некая услуга в области безопасности (полиция, правосудие, армия), инфраструктуры (транспорт, телекоммуникации, образование, здравоохранение), в некотором смысле «гармонизации» (информация, образование, язык, промышленные стандарты), выдачи сертификатов (идентификация, земельный кадастр, подтверждение соответствия стандартам) и т.д.

К сожалению, многие либертарианцы уступают некоторые «общественные блага» этатистам, и в этом случае они становятся на опасный путь, так как нет причин ограничивать общественные блага какой-либо услугой. Перефразируем Эмиля Фаге: минархисты – это либертарианцы, которым не хватает смелости принять все последствия своих идей; анархисты – это бескомпромиссные либертарианцы. Действительно, используя аргументы в духе «общественных благ», правительство может вмешиваться практически в каждую сферу — и как только это происходит, правительство прикладывает все усилия, чтобы в этой сфере происходил такой беспорядок, что, применяя его же как аргумент, оно должно будет увеличить свой контроль над этой сферой, пока в ней не воцарится абсолютный беспорядок и она полностью не окажется под контролем правительства. Но конечно, вмешательство базируется на постулате, что вмешательство правительства полезно, прежде всего — и именно это убеждение этатисты ставят в основу своих принципов; и именно этот момент требует оспаривания.

Распространенная ошибка состоит в неспособности отличить «правительство» как монополию силы от «правительства» как организации силы. В этой статье мы используем слово «правительство» в первом его значении, то есть как монополию силы. «Правительство» во втором значении, как организация силы, существует всегда, равным счетом как и «рынок»; оно может быть простым или сложным, может быть структурировано различными способами. Весь вопрос не в том, «хорошо» это или «плохо», вопрос заключается в том, свободны ли индивидуумы, или они подчинены, есть ли монополии и привилегии, существует ли свободный рынок. Либертарианцы отстаивают свободу, где «сила» организована точно так же, как и все прочее.

Далее приведен краткий обзор обоснований, используемых государственниками, чтобы доказать необходимость и полезность правительства.

2 Заблуждение об экстерналиях

Теория экстерналий «общественных благ» гласит, что некоторые виды деятельности, по сути, подразумевают экстерналии ², и что государственная власть является волшебной палочкой для управления этими экстерналиями. На самом деле, государственная власть – лишь способ принудительной концентрации экстерналий, из множества маленьких, с которыми можно справится, в огромную, непомерную экстерналию выбора «хорошего» правительства, которое оказывается совершенно неконтролируемым ³.

Фактически, правительство создает новые экстерналии. Действительно, экстерналия всегда представляет собой либо недостаточное определение формального права собственности, либо недостаточное обеспечение выполнения существующего права собственности, либо противоречивое обеспечение выполнения пересекающихся прав собственности. Ввиду того, что правительство принудительно вводит монополию на определение и обеспечение выполнения новых или старых прав собственности, оно и является причиной любой длительной экстерналии. Правительство не дает использовать природные механизмы возникновения прав собственности и исчезновения экстерналий: право присвоения (homesteading) и общее право (common law). Каждый раз, когда правительство решает, какие права защищать, а какие нет, оно вмешивается в работу рынка чрезмерно защищая одно имущество и недостаточно защищая другое. Таким образом, правительство создает монополии и скрытые протекционистские льготы в том случае, когда его «защита» чрезмерна. С другой стороны, оно создает так называемую Трагедию общин и скрытое налогообложение в том случае, когда «защита» недостаточна. Эта ситуация динамична, такое перераспределение вынуждает людей лоббировать еще большую защиту, а незащищенная собственность подвергается все большей эксплуатации.

Для понимания того, как правительство рассматривает экстерналии, показательно законодательство против новых партий. Считается, что таким образом государство охраняет волю людей от влияния денег и лоббистов. На самом же деле, политический протекционизм увеличивает власть существующих партий и заменяет общественные кампании, основанные на интересах людей, личным лоббированием, основанным на интересах существующих политиков и тех, кто может заставить этих политиков голосовать за протекционистские законы (или может заплатить политикам за «крышевание», чтобы они не голосовали за законы, противоречащие их интересам). Коллективисты заменяют ответственность частных лиц, устраивающих публичные рекламные кампании, безответственностью политических партий и различных теневых агенств, транслирующих политическую пропаганду. Частные рекламодатели могут быть привлечены к суду за мошенничество, если они нарушат свои обещания; они могут финансировать свою кампанию основываясь только на ожидаемом росте прибыли в своей законной деятельности. Напротив, политические рекламодатели постоянно лгут; они финансируют свои кампании за счет налогов, взимаемых с народа, и за счет продажи протекционистских услуг различным политическим лоббистам. Таким образом, политики не устраняют «проблем» свободного общества, а по факту концентрируют и приумножают их.

3 Заблуждение Теории игр

«Общественные блага» в версии Теории игр также рассматривают правительство как внешнего всеведущего великодушного Бога, который поможет народу избрать наилучший среднестатистический сценарий взаимодействия, смоделированный в результате простых математических «игр». Однако если мы хотим правильно использовать Теорию игр, мы должны признать, что правительство состоит из людей со своими собственными интересами, которых тоже нужно рассматривать как игроков, движимых личными интересами; единственной особой характеристикой политической деятельности является то, что представители государственной власти имеют силу правового принуждения, которая в Теории игр выливается в то, что они играют в игры отрицательными суммами на их выбор.

В Теории игр простые математические «игры», такие как дилемма заключенного или куриные бега, моделируют ситуации, где игроки получают потенциальную выгоду в том случае, если найдут способ координации своих действий. Все «теоремы» о таких играх просто подтверждают с формальной точки зрения неформальные гипотезы, которые мы закладываем в основу модели. Из них совсем не следует, что правительство является правильным путем достижения необходимой координации — хотя именно это и утверждают этатисты. На самом деле, можно применить теорию игр для того, чтобы сравнить координацию посредством правительственного принуждения и координацию посредством рыночной конкуренции; и этот пример в Теории игр легко покажет, какими ужасными могут быть последствия правительственного вмешательства.

Координация не появляется сама по волшебству, без расходов, благодаря божественному вмешательству, просто потому, что играющие стороны соглашаются с тем, что координация не помешала бы им. И если бы это было так, то, прежде всего, не требовалось бы координатора. Таким образом, координация — это услуга, и эта услуга стоит выгоды, которую получат игроки, или не получат, если не будут скоординированы. Остается определить наиболее экономически эффективный способ достижения этой координации — допуская, что такой экономически эффективный способ существует.

На свободном рынке играющие стороны могут выбирать координатора. В их интересах найти координатора, который предоставит больше пользы за свою цену. Если существует поставщик услуг, который действительно может предоставить координацию за цену, меньшую, чем оценки участников игры, то они будут заинтересованы в том, чтобы такая координация произошла. Если расходы на внешнюю координацию в действительности превышают выгоду, получаемую от этой координации, то интересы всех заинтересованных сторон будут сводиться к тому, чтобы такая координация не произошла. В целом, свободный рынок, т.е. свобода для игроков выбирать, кто будет координировать, если вообще будет, обеспечивает осуществление координации, если она принесет пользу за наиболее выгодную цену.

Давайте рассмотрим случай, когда координатором выступает правительство. Так же, как и любой другой частный поставщик услуг — так как правительство состоит из частных лиц, как и любое другое учреждение — правительство является игроком, который максимально увеличивает свои интересы. Единственное, что отличает координатора-правительство от координатора свободного рынка, это то, что правительство имеет средства принуждения, благодаря которым оно может исключить или воспрепятствовать любому конкурирующему поставщику услуг. Таким образом, в равновесии, правительство монополизирует координацию игры; тогда оно получит наибольшую выгоду от игры, оставив игроков лишь с тем, что им нужно, чтобы сделать игру прибыльной. В случае ситуации участия (opt-in), когда у людей есть выбор – прибегнуть к координации правительства или отказаться от нее, правительство оставит игрокам немного больше выгоды, чем внешняя предельная ставка процента (с учетом вложений, инвестированных в игру) — и это только если это сотрудничество оказывается выгодным для всех заинтересованных сторон, несмотря на монопольную цену правительства. Дело обстоит намного хуже в случае ситуации отказа от участия (opt-out). В этом случае, для некоторых паттернов деятельности, правительство может принудить людей пользоваться своими «услугами по защите». В такой ситуации, правительство не только получит все преимущества от сотрудничества, но также пойдет дальше и возьмет дополнительную пеню, что сделает игроков еще беднее, чем если бы они не играли. Эта дополнительная пеня, на самом деле, будет увеличиваться, пока не достигнет нормальной процентной ставки трансакционных издержек отказа от вмешательства правительства (путем эмиграции, гражданского неповиновения, ухода в подполье, лоббирования существующих политических сил для продвижения чьих-либо интересов, получения политической власти демократическим путем, путем революции и т.д.). И чем сильнее правительство, тем выше цена и процентная ставка.

В конечном счёте, теория игр доказывает — если это вообще было нужно — что право на принуждение приносит выгоду тому, кто им обладает, принося убытки тем, кто ощущает его влияние на себе — что, в принципе, не новость. Фактически, Теория игр — это лишь способ оформить всё с математической точки зрения, но она не может сказать ни больше, ни меньше, чем можно было бы сказать без неё. Та же разумная аргументация, необходимая, чтобы увидеть, как качественная математическая формальная система отображает или не отображает действительность, может быть использована непосредственно для рассуждений о реальности без использования промежуточного математического жаргона. Как обычно, математика используется в псевдонаучных способах для внушения людям благоговения, демонстрируя им сложные с виду модели. Это благоговение используется, чтобы скрыть тот факт, что демонстрируются старые добрые заблуждения, но просто с использованием других слов. И да, кстати, если речь идет об авторитетности источника, я наследственный математик, который вырос в семье математиков.

4 Заблуждение Теории невозможности исключения

Согласно Теории невозможности исключения и Теории неделимости, многие экономисты определяют «общественные блага» как блага, к использованию которых якобы невозможно не допустить третьих лиц, или деление которых на отдельные части также невозможно. Тогда экономисты выдвигают идею, что правительство – это магическое решение вопроса управления этими благами и что правительство имеет «естественную монополию» на эти блага. Эта «естественная монополия», конечно же, ни что иное, как якобы невозможное недопущение людей, которых не допускают по установленным правительством правила, и распределение частей якобы «неделимого» общего блага, согласно правительством критериям.

Итак, сама идея распределения правительством частей общего блага и идея недопущения людей к нему противоречат исходным условиям, которые должны были оправдать вмешательство правительства изначально. Распределение квот, лимитирование, пункты приема дорожного сбора и т.д., созданные правительством, подтверждают, что «общее благо» не было неделимо. Меры недопущения, принимаемые правительством, такие как контроль над иммиграцией или обязательный контроль рождаемости, выборочное субсидирование граждан или вооруженное наблюдение за территориями, доказывают, что недопущение к благам возможно. Все заявления относительно невозможности недопущения – ничто иное, как плохое оправдание присвоения правительством монополии на реальную силу недопущения.

Может быть, недопущение действительно невозможно без использования вооруженной силы, но единственная причина, почему использование вооруженной силы кажется невозможным без правительства, это то, что в исходное посылку (правительство должно обладать монополией на использование силы) негласно заложен вывод. Это приводит к крайне нелогичному рассуждению: правительство должно иметь монополию на некоторые блага, потому что оно имеет монополию на применение силы — то есть первородный грех монополии признается необходимым без каких-либо на то оснований. Опять же, правительство должно состоять из высших людей или должно иметь «волшебную пыль», чтобы делать то, что признается невозможным для простых смертных. И снова, в итоге мы обнаруживаем, что волшебная пыль ничто иное как сила узаконенного принуждения — грубая сила.

Итак, как хорошо подметил Паскаль Салин, обладание монополией на решение, кого допускать, а кого не допускать к использованию некоего блага, по определению уже является правом собственности на упомянутое благо; то, что правительство делает в действительности, является принудительным отчуждением собственности у законных владельцев и передачей её политическим органам. Утверждения о невозможности исключения — всего лишь уловка и ловкость рук, экстерналии не были перемещены или сконцентрированы: на самом деле именно права собственности были украдены и сконцентрированы в руках того, кто на данный момент обладает политической властью.

5 Заблуждение предотвращении катастрофы

«Общественное благо» в версии Теории предотвращения катастрофы, использует гипотетическую ситуацию, когда все поставщики некой услуги не могут одновременно предоставить эту услугу для обоснования вмешательства правительства. Однако, единственный вариант, при котором все поставщики одновременно неспособны предоставить услугу существует только в том случае, когда управление предоставлением услуги монополизировано на уровне закона — именно то, что предлагает правительство.

Ошибочный довод гласит, что когда происходит катастрофа в определенной сфере, то в таком случае вмешательство правительства необходимо для спасения этой сферы, по крайней мере, пока проблема не будет урегулирована, и для постоянного вмешательства с целью предотвращения последующих катастроф. Но как узаконенное принуждение может помочь спасти людей и справиться с различными ситуациями? Если правительство обладает сверхпроницательностью, почему же тогда оно не предотвратило предыдущую катастрофу? Если оно не могло её предотвратить, то почему оно вдруг сможет избежать следующей катастрофы? И, в конце концов, если некоторые случайные катастрофы в частном секторе объясняют, почему возможность управлять отбирается у частных лиц, то не свидетельствуют ли долговременные катастрофы в государственном секторе о том, что управление нужно забрать из рук правительства? Тогда в чьих руках всё должно находиться? В руках суперправительства? В руках Бога?

Один из вариантов этого аргумента состоит в том, что существуют некие вещи, имеющие особую коллективную ценность (национальная независимость, национальное самообеспечение и прочее), что требует коллективного управления некоторыми благами из страха перед ошибками и бесхозяйственностью. Но, очевидно, что когда вы считаете благо или услугу коллективной, а не индивидуальной, абсолютно всё может считаться предметом «национальной важности». Ротбард в своей работе Власть и Рынок показал ошибочность усредненного коллективного выбора по сравнению с предельным индивидуальным выбором: если бы вдруг не стало лампочек, туалетной бумаги, пшеницы или парикмахерских, механиков на мосту, моющих средств для туалета, то народ действительно оказался бы в плачевном состоянии. Однако это вовсе не означает, что мы должны коллективизировать какую-либо из этих услуг и операций. Фактически, невозможно представить, чтобы в реальной жизни на свободном рынке какие-то их этих товаров или услуг вдруг внезапно бы исчезли. До тех пор, пока клиенты каждой из этих услуг готов платить предельную цену за предельный прирост активности в этой деятельности — то есть, пока эта деятельность вообще стоит этого — найдутся люди, готовые предоставить такую услугу. Напротив, единственный способ привести такие операции к тому, чтобы возникла угроза для всех – это коллективное управление, когда плохие решения главного администратора могут разрушить целую отрасль.

6 Заблуждение Теории коллективной воли

Теории коллективной воли, такие, как демократическая «Воля народа», националистическая «Национальная идентичность», и социалистическая «Блага общества» считают, что индивиды должны быть принуждены присоединиться к определенной утопии. Под утопией подразумевается благо в теории, которой охотно придерживаются люди, но одновременно признается, что на практике люди неохотно придерживаются утопии, поэтому их нужно вынудить придерживаться её.

Например, в условиях демократии, «народ» нужно заставить делать то, что он предположительно должен хотеть делать, но он открыто признает, что делать этого не хочет (иначе его не нужно было бы принуждать). Действительно, если, скажем, 50,1% населения хотело бы финансировать ту или иную страховку, пожертвовать деньги на благотворительность, исследовательский проект, армию и т.д., то, без сомнений, упомянутая страховка, благотворительность, исследовательский проект, армия и т.д. получили бы финансирование в избытке без необходимости прибегать к принуждению. В свободном обществе каждое из «общественных» благ, которое хочет финансировать большинство людей, и даже те блага, которые хочет финансировать меньшинство, будут финансироваться людьми, которым это не безразлично, доверяя свои деньги людям, которые, как они — небезразличные люди — считают, готовы предоставить эти блага наилучшим образом. То есть каждое «общественное благо», благотворительность или еще что-нибудь будет под контролем тех ответственных людей, которые в наибольшей мере заинтересованы в этом. И, наоборот, в условиях демократии эти блага фактически контролируются классом политиков и государственных чиновников, которые избираются не людьми, которым это действительно важно, а толпой, которой это безразлично; большинство людей не заинтересованы в каких-либо определенных «общественных благах» или благотворительности и не будут основывать свой выбор на неких определенных критериях при голосовании за одну из двух основных партий, которые имеют шанс создать правительство. И, наконец, знание того, что они должны будут платить за что-то, что они не контролируют, заставляет их стать безразличными: они становятся безответственными, лишенными воли благодаря самой системе, которая претендует на то, что получает легитимность от их ответственности и воли.

Аналогично, народ или коллектив может быть хорошим, только если люди с радостью ассоциируют себя с ним; принуждение людей к какой-либо политике только приведет к тому, что они будут меньше ассоциировать себя с ней: несмотря на то, что они могут принимать участие в обязательной политической ролевой игре в абстрактный патриотизм, они все равно вернутся к своим личным интересам и сведут свои связи к реальным людям рядом с собой или в ближайших окрестностях. Обязательные формы национализма и коллективизма всего лишь заменяют подлинную любовь к ближнему притворным проявлением любви к абстрактному объекту, которое только скрывает страх перед властью и безразличие, презрение и ненависть к другим людям.

7 Заблуждение «разбитого окна»

Заблуждение «Теории разбитого окна» заключается в том, что существуют некие блага, «общественные блага», которые правительство может внезапно создавать, используя свое священное право на применение силы. Конечно же, когда индивиды, не обладающие этим священным правом, осмеливаются совершить такие же разрушительные и нарушающие свободу действия, которые совершает правительство, чтобы «создать» эти блага, эти индивиды сразу квалифицируются как преступники, и к ним начинают относиться как к преступникам, что, в принципе, справедливо.

Вот примеры поступков, которые делают этот двойной стандарт таким очевидным: пресечение движения людей на дорогах, в каком угодно месте, способствование их самоуничижению, принуждение их к выплате «сбора» за имущество, которым они владеют; выпуск валюты, которая как бы должна поддерживать людей в накоплении ими богатства, но на самом деле не делает этого; принуждение людей к использованию этой валюты; применение угроз обворовать, задержать или убить тех, кто делает такие вещи, которые могут кому-то не понравиться, и исполнение этих угроз в случае, если человек не исполняет чьих-то желаний; «предложения, от которых невозможно отказаться» людям, чтобы продавать им услуги, которых они не хотят, при неудовлетворительном их качестве и за цену, которую человек не может оспорить; принуждение людей тратить их деньги, их жизни и т. д., участвуя в войне, которой они не хотят, и которая ведется способом, который они не одобряют. Единственной разницей между такими преступниками и правительственными агентами – наличие официальной печати, этой «волшебной пыли», которая превращает незаконное действие в законное, как только ее наносят поверх самых ужасных преступлений, в том числе и массовых убийств. Такое предубеждение как-то было охарактеризовано с помощью следующего мудрого изречения в отношении демократии:

Большинство, сущ.: то качество, которое разграничивает преступление и закон.

За этим двойным стандартом стоит классическая ошибка что видно и чего не видно: этатисты учитывают только «позитивный эффект» вмешательства в дела людей для тех, кто выигрывает от этого вмешательства, и явно забывают учесть негативный эффект для тех, кто от этого страдает, – ведь выгоды концентрируются в одном месте, а затраты незаметно распределяются. Хотя данное предубеждение чаще всего встречается именно в такой грубой форме, этатисты проделали немалую работу для того, чтобы скрыть его за вуалью сложности.

Например, если им показать всю абсурдность аргумента разбитого окна, они быстро отступят к его «альтернативной» версии. По этой альтернативной версии, они признают, что насильственное вмешательство правительства не способствует волшебному и спонтанному возникновению бесплатных благ, и что услуги правительства стоят очень дорого, но затем немедленно утверждают, что безответственные правительственные служащие, наделенные правом на принуждение, каким-то образом могут принимать более правильные решения, чем ответственные граждане (возможно, благодаря какому-то моральному очищению, которое снисходит на них через их право на принуждение). Главным аргументом по-прежнему является волшебное накопление богатства с помощью насильственного разрушения – но он скрывается за толстой вуалью сложности. И, конечно же, когда усугубляющаяся сложность делает любые аргументы неубедительными, они победно заявляют, что именно этот случай подпадает под действие их базовых принципов.

Кейнсианцы продвинули это заблуждение еще на шаг дальше: когда они сталкиваются с убедительными доказательствами (о которых они никогда по-честному не расскажут первыми), они не отрицают того, что их уравнения являются полной бессмыслицей, если их применить к конкретным, имеющим смысл данным. Они просто будут заявлять, что их уравнения должны применяться лишь к особым «совокупным» величинам, окрещенным таковыми самими кейнсианцами. Одним словом, объявляя монополию на интерпретацию своих волшебных изречений и избегая критики, усложняя саму ситуацию, они претендуют на то, чтобы быть верховными жрецами религии, принципы которой являются совершенно абсурдными, если рассмотреть их подробнее.

8 Заблуждение моральности

Заблуждение моральности заключается в том, что человек слишком злой (или слишком «какой-то там»), чтобы управлять собой, поэтому «общественные блага» должны быть доверены правительству. Однако, само правительство состоит из людей, которые не менее злы (или менее «какие-то там»), чем остальное человечество. Правительство не определяется внешними высшими силами, его выбирают среди других людей. Собственно говоря, право правительства на принуждение является причиной его разлагающей природы, которая делает правительственных чиновников скорее злыми, чем добрыми, меняя тех, кто им пользуется, и выбирая тех, кто его ищет.

И в самом деле, сама извращенная природа власти привлекает к ней людей, которые даже и не думают о том, чтобы удержаться и не воспользоваться ею, и превращает даже честных лидеров в лицемерных аристократичных тиранов. Этот процесс был удачно описан Фридрихом Хайеком в его прекрасной книге «Дорога к рабству». Между тем, принуждение ведет не только к страданиям, но и к физической и ментальной апатии, моральному и психологическому упадку среди тех, кто лишен возможности делать выбор в своей жизни, а также к притворству и раболепию, когда они входят в контакт со своими хозяевами и силовыми структурами своих хозяев.

Либертарианцев часто упрекают в том, что они создают культ хорошего дикаря, – хотя на самом деле, именно этатисты создают культ хорошего государственного деятеля.

Цитируя Эдварда Эбби: «анархизм основывается на наблюдении, которое говорит о том, что поскольку мало кто достаточно мудр, чтобы руководить собой, то еще меньше людей достаточно мудры, чтобы руководить другими».

В общем, этатисты достаточно часто упрекают либертарианцев в собственных ошибках.

9 Заблуждение альтруизма

Заблуждение альтруизма – это заблуждение, заслуживающее особого внимания и часто высказываемое вместе с заблуждением моральности для того, чтобы оправдать необходимость существования правительства: оно утверждает, что люди эгоистичны от природы и потому они нуждаются во внешней силе, которая заставляет их вести себя альтруистически, чтобы выжить.

Это заблуждение также подразумевает, что правительством движет некая внешняя сила вне общества, благодаря чему государственные деятели и их приспешники более альтруистичны и менее эгоистичны, чем остальные граждане. Но тут также предполагается, что альтруизм – противоположность эгоизма, что совсем неверно. И что явно неверно, так это то, что, взывая к эгоистичным интересам людей, самопровозглашенные альтруисты пытаются этих людей убедить следовать их этатистским схемам.

Эгоизм, забота о себе, это не противоположность альтруизму, заботе о других. На самом деле, забота о других не значит ничего, кроме поддержки людей в их заботе о себе. Таким образом, альтруизм взаправду подразумевает, признает и поддерживает эгоизм в других людях. Более того, основой для альтруистичного поведения может служить эгоистичное получение удовлетворения от взаимодействия с другими. Некоторые формы взаимодействия могут показаться «бескорыстными» внешним наблюдателям, которые не берут в расчет психологию, но для убежденных прагматиков даже самые «бескорыстные» отношения являются по-настоящему эгоистичными, поскольку они учитывают нематериальную благодарность (а ведь, в конце концов, любая благодарность является психологической, а не материальной).

Таким образом, это заблуждение основывается на абсолютно ошибочном понимании прагматизма. Такое ошибочное понимание пытается отделить альтруизм в людях от их «личных интересов», притворяясь, что только правительство может проявлять альтруизм и ограничивать «зло», возникающее в результате защиты личных интересов. Но, согласно настоящим принципам утилитаризма (в противовес карикатурам на него, используемым экономистами-этатистами и философами-этатистами), «личные интересы» как раз и являются причиной взаимодействия с другими людьми. Данная личная «польза» не предполагает, что человек получает «пользу» от других людей (или наносит им «вред») в дополнение к своей «пользе», вся возможная любовь и вся возможная ненависть уже включены в его функцию субъективной полезности. Польза уже подразумевает физические и психологические выгоды от взаимодействия с другими и от «альтруистического» поведения других. По-настоящему утилитаристский принцип заключается во взаимности, которая подразумевает, что люди могут создавать, создавали, создают и будут продолжать создавать правила взаимодействия, основываясь на своих собственных интересах. Эти мифы и их подробное развенчивание можно найти в книге Генри Хэзлитта «Основы моральности», где он описывает сущность достижений англо-саксонских моралистов и исправляет их ошибки.

Таким образом, альтруизм, в своей мутуалистической форме, уже включен в явление «личных интересов». Правительство не только не может увеличить общую пользу, магическим образом раскрывая секретный источник альтруизма в людях, правительство может действовать и действует альтруистически, если оно контролируется людьми, склонными к альтруизму, которые должны уже существовать до того, как правительство приступит к насаждению альтруизма. Правительство – не сверхчеловеческий источник альтруизма, оно может только вернуть людям альтруизм, успешно в него заложенный. И опять же, нет никаких гарантий, что именно альтруизм, а не антагонизм будет доминировать в правительственном аппарате насилия. Наоборот, из-за того, что правительство концентрирует в себе силу принуждения, оно дает отличный стимул людям, которые никогда не испытывают угрызений совести и стремятся к власти, в то время как альтруистично настроенные люди никогда не будут принимать участие в борьбе за власть.

10 Заблуждение долгосрочных интересов

Заблуждение «долгосрочных интересов» включает в себя заблуждение моральности и заблуждение предотвращения катастрофы: тут предполагается, что только правительство может учитывать долгосрочные интересы людей. На самом деле, только люди обладающие надежно защищенными во времени правами собственности могут делать и делают долгосрочные инвестиции. Правительство же никогда не может дать гарантий, что оно навсегда останется у власти, если только оно не прибегнет к тирании. Это делает очевидным явный недостаток щедрости и растрату ресурсов, необходимых для долгосрочного инвестирования в обоих этих случаях (тирании и непредсказуемой смены правительства — прим. ред).

Таким образом, вопреки скрывающемуся за этим заблуждением предубеждению, правительство может делать какие-то вещи только в краткосрочном периоде. И на самом деле, любая политическая партия не может заглянуть дальше ближайших выборов. Если бы какой-нибудь политик и захотел бы заглянуть дальше, чем другие, его партия вскоре напомнила бы ему о его обязательствах по отношению к ней. Политические партии, которые не заставляют политиков думать в краткосрочной перспективе, быстро лишаются внимания, в отличие от партий, которые так делают. Политиков без политических партий просто не избирают. И поскольку даже «хорошие» политические партии не могут оставаться у власти очень долго, даже если их политика ориентирована на долгосрочную перспективу, то их политические методы все равно будут изменены следующим правительством. Можно сделать следующий вывод: политика подразумевает, что все, чем можно управлять с помощью политических методов, будет поддаваться демагогии.

Технократические административные органы, ввиду того, что они могут существовать дольше, чем правительства, имеют возможность действовать в долгосрочной перспективе, но поскольку за ними не осуществляется никакого «демократического контроля» и поскольку они подчиняются директивам правительства, – ведь именно в этом состоит их официальная роль, – единственным устойчивым направлением, в котором они могут действовать в долгосрочной перспективе являются интересы самих членов правительства: завышенные зарплаты и невероятные «условия работы», протекционистские методы, направленные против перемен или конкуренции, внешней или внутренней, политические полномочия, предоставляемые профсоюзам, постоянное расширение «обязанностей» (то есть полномочий) администрации и т. д. И все это в ущерб гражданам, которым навязывают сервисы, которых
они не хотят, налогоплательщикам, которые обязаны финансировать то, что им не нравится, потенциальным участникам рынка и новаторам, которых доводят до банкротства или которым просто не дают существовать и даже в ущерб большинству членов этих органов, которые вынуждены следовать строгой иерархии. Все это делает эти органы убогими и бесполезными.

Настоящей силой, движущей к позитивному долгосрочному планированию, всегда были личные интересы дальновидных людей. Частные пенсионные фонды обычно учитывают интересы людей, которые возникнут спустя десятилетия (и, естественно, коллективисты не будут довольны существованием таких пенсионных фондов, поскольку именно они являются тем, что делает наемных работников самой сильной капиталистической силой в мире, а ведь они, по убеждению коллективистов, должны оставаться рабами). Банки, несмотря на то, что этатистская система центральных банков в большинстве случаев делает так, чтобы они не несли ответственность за свои поступки, тоже делают инвестиции на десятки лет вперед, и могут использоваться для планирования на сотню лет. Старинные семьи обычно делали инвестиции на несколько столетий вперед, прежде чем правительства полностью воспрепятствовали такому поведению: налог на наследство разрушил долгосрочное семейное планирование относительно физической собственности, а государственное образование разрушило интеллектуальные традиции.

11 Заблуждение гомогенности

Заблуждение гомогенности подразумевает, что гомогенность в определенных делах уже сама по себе хороша, и «общественным благом» является то, что распространение правительственных норм на максимально большой территории – единственный и наилучший способ достичь желаемой гомогенности в этих делах. Однако гомогенность не всегда хороша сама по себе; насилие, применяемое правительством, это не единственный и не самый лучший способ устанавливать стандарты; более того, сферы, которые могут успешно регулироваться стандартами, редко когда обширны или ограничиваются территорией; и что наиболее важно, система принуждения затрудняет само понимание того, какие стандарты лучше принимать и устанавливать для основной массы людей, поскольку она не дает возможности сравнивать, не берет в учет большинство мнений, отличных от мнений правительства и его лоббистов и препятствует динамичному приспособлению к изменяющимся и развивающимся личным обстоятельствам.

Например, давайте посмотрим на границы юрисдикции правительства. Этатисты утверждают, что эффективность законов зависит от количества людей, на которых они распространяются, затем они делают вывод, что, во-первых, гомогенность – это хорошо, во-вторых, что правительства – это единственный хороший способ достичь гомогенности и, в-третьих, что правительства должны быть настолько велики, насколько это возможно.

В первую очередь, они предполагают, что законы – это обязательно хорошо, в то время как они могут быть и плохими. Но, предположим, что по какой-то причине определенные законы должны считаться хорошими. Но ведь они не такие уж прям абсолютно хорошие, чтобы жертвовать ради них всем, включая жизнь любого мужчины, любой женщины или любого ребенка на Земле. Это благо может быть сравнимо с другими благами, и расходы, связанные с достижением этого блага, сравнимы с расходами для достижения других благ. Таким образом, это благо не священно, и стоит его добиваться или нет, и каким путем стоит это делать, является очередным моральным решением, частью человеческой жизни. Является ли это более или менее необходимым, чем достижение других целей, для нас вопрос, требующий рассмотрения. И еще один вопрос, требующий одновременного рассмотрения, это средства достижения такого блага.

Следует отдельно упомянуть об определении гомогенности, к которому сейчас часто обращаются этатисты. Гомогенность – это не благо само по себе. Плохой закон, равномерно установленный во всем мире – это огромное зло. Изменения в сторону гомогенности могут быть плохими, если они исходят из ухудшения закона в определенном месте с целью его соответствия широко принятому плохому закону. Изменения в сторону негомогенности могут быть хорошими, если это означает, что где-то лучший закон освобождает людей от всемирного рабства. Сама гомогенность не имеет значения, это не цель, достойная преследования, и даже не промежуточная цель. Так, изменения в сторону равенства путем распространения бедности – это плохо, в то время как изменения в сторону неравенства путем создания благосостояния – это хорошо.

Во-вторых, даже если какие-то законы и являются благами, это не оправдывает применения насилия для их установления над другими людьми. На самом деле, применение силы правительством показывает, что распространяемое зло гораздо больше, чем добро. Расширение юрисдикции хороших законов и хороших институтов – это хорошо, но и в теории, и на практике единственные законы и институты, которые нуждаются в принудительном внедрении, это настолько плохие законы и институты, что люди не хотят добровольно их поддерживать.

В конце концов, даже если иногда и случается так, что какие-то широко принятые законы являются благом, этатисты все равно не способны доказать ни пользу определенных законов, которые они пытаются продвинуть, ни связанную с этим целесообразность распространения этих законов. Также они не могут назвать методы их распространения или описать процесс, в ходе которого насилие, осуществляемое правительством, будет иметь положительные, а не негативные последствия относительно всех этих проблем. Если говорить коротко, то проблемы не существует, и правительство – это не решение.

Свобода и Ответственность – это единственно возможные гарантии, которые люди выберут для того, чтобы следовать хорошим законам вместо плохих. Мирное убеждение с помощью риторики, основанной на критическом мышлении и явных выгодах, это единственный метод, с помощью которого хорошие привычки, хорошие законы и хорошие институты могут на долгое время распространиться среди людей, а плохие привычки, плохие законы и плохие институты – исчезнуть.

12 Заблуждение ad hoc при любой форме коллективизма

Аргументы относительно коллективизации определенной услуги и превращения ее в контролируемое государством «общественное благо» содержат в себе самое настоящее заблуждение конкретного случая: почему нужно выбирать именно эту форму коллективизации, а не какую-либо другую?

И правда, почему нужно коллективизировать или не коллективизировать, скажем, «туалетную бумагу»? Возможно, есть конкретная необходимость коллективизировать «зеленую мягкую туалетную бумагу в рулонах шириной 5 дюймов, название которой заканчивается на С»? (В конце концов, какая-нибудь компания может владеть на такую бумагу очень опасной монополией!). Или, может, вместо этого есть необходимость коллективизировать производство всей туалетной бумаги? Почему нужно коллективизировать в масштабе Великобритании? Почему не коллективизировать в меньших масштабах, скажем, в масштабах Вестминстера или соседнего квартала? Или в больших масштабах, например, по всей Северной Евразии или в нашем секторе Млечного Пути? И зачем вообще коллективизировать в географических масштабах? Почему бы не коллективизировать для людей, чьи имена начинаются на букву «Р», или для тех, кто носит черные носки?

Что касается выбора масштаба, мы также могли бы утверждать, что рассматриваемые услуги сами по себе настолько специфичны и настолько важны для индивида, что этого индивида нужно лишить независимости в выборе того, как эти услуги должны ему оказываться. Или если посмотреть на это по-другому, то зачем останавливаться? Если коллективизация определенной услуги настолько важна именно потому, что необходимость для каждого повиноваться одинаковым порядкам – абсолютный приоритет, который оправдывает принуждение и насилие, пока люди не подчинятся, то почему бы не приостановить всю остальную деятельность, не лишить людей их прав и не вести мировую войну до тех пор, пока не образуется мировое правительство, чтобы наконец-то каждый следовал одним и тем же правилам. Но зачем останавливаться и на этом? Также будет необходимо послать космические корабли, чтобы завоевать вселенную и заставить инопланетян принять у себя те же социальные законы, которые действуют и у нас.

Коллективисты косвенным образом признают, что их доводы не имеют универсального характера: их утверждения на самом деле подразумевают существование некоего важного обратного эффекта, который ограничивает применение их доводов. Что это за обратные эффекты, какова их значимость, их границы? Только определив и изучив эти обратные эффекты, можно установить, каким может быть применение их доводов. Другими словами, их утверждения сами по себе содержат противоречия, которые они игнорируют вследствие добровольного невежества. Их призыв к правительственному принуждению основывается на однобоком взгляде на правительство.

13 Реальные обоснования

В каждом описанном случае мы увидели «проблему» без решения, за которой следует нелогичное утверждение, что правительство полезно и необходимо как единственное (или наилучшее) возможное решение этой проблемы. В сущности, правительство не является решением ни для одной из этих проблем, таким оно может считаться, если смотреть на него однобоко: такой взгляд на правительство говорит только о видимых преимуществах его действий, но он не учитывает затраты, которые связаны с любым действием правительства, а также затраты, которые должны гарантировать, что правительство будет действовать в интересах людей, а не для того, чтобы нанести им ущерб. Правительство воспринимается как волшебная палочка, которая предоставляет услуги бесплатно, и которой управляет некая божья воля, что свыше всех человеческих ошибок, но на самом деле оно таким не является⁴. Бесплатных завтраков не бывает⁵.

Не существует рационального обоснования любому виду правительственного вмешательства. Все распространенные доводы – это только логические размышления, которые прячут за некими принципами одно-единственное реальное обоснование: применение подлинной грубой силы. Правительство – это притеснение политически слабых для выгоды политически сильных, основанное на силе и обмане, на насилии и невежестве.

После того, как любой сторонник правды прочитает этот вывод, для него будет нормальным задать вопрос: «если вера в правительство нерациональна, то почему такое количество людей с готовностью верят ему?» И правда, было бы интересно проанализировать тот распространенный образ мыслей, который ведет к формулировке таких псевдообоснований, которые мы тут проанализировали, и к их принятию обществом в целом. Тем не менее, в этой статье уже нет места, чтобы ответить на этот законно возникший вопрос, поэтому я лишь могу отослать своего стойкого читателя к другим моим работам⁶.