Сторонники правительства утверждают, что обществу, живущему в условиях невмешательства, ввиду отсутствия в нем законодательных механизмов, будет не хватать объективных законов, необходимых для поддержания общественного порядка и правосудия. Это предполагает, что объективный закон – это продукт деятельности какого-либо законодательного органа. Такое предположение, в свою очередь, возникает из неправильного понимания значения и природы законов.

Прилагательное «объективный» означает что-то, что действительно существует в реальности. Когда его используют по отношению к содержанию чьих-либо мыслей, оно обозначает, что человек мыслит в соответствии с явлениями реальностями. Ментальная объективность не может существовать «отдельно от человеческого разума», это продукт постижения явлений реальности, который непротиворечивым образом переносит их в сознание человека и, таким образом, помогает делать верные умозаключения. Правда в том, что разум не создает реальность, функция человеческого сознания состоит в том, чтобы постигать ее: реальность – это объект процесса мышления, а не его субъект. (Те, кто изучает философию, поймут, что в этом абзаце говорится о разграничениях между метафизической объективностью и эпистемологической объективностью).

Объективные законы – это правила, или принципы, которые выражают через себя природу реальности; они не выражают причуды и предубеждения определенного человека или группы людей, или же целой культуры. В центре объективного закона стоит реальность. Такой закон возникает из природы образований и процессов, к которым имеет отношение, и никогда не противоречит этой природе. По этой причине объективный закон всегда «работает», в то время как закон, основанный на субъективных прихотях, будучи очень относительно связанным с реальностью, противоречит природе того, к чему он относится, а это приводит к беспорядку и разрушениям.

Поскольку объективный закон концентрируется вокруг реальности, он всегда понятен человеку, использующему свой разум, то есть в нем всегда есть смысл. Также он всегда морален когда соотносится с принципами человеческого поведения, поскольку он действует в соответствии с природой человека и работает для улучшения его жизни, его благосостояния и его интересов как рационального существа. Что касается человеческого поведения, объективный закон, поскольку он вытекает из природы реальности, – из вещей, таких, какими они есть на самом деле, – не может не быть практичным, рациональным и нравственным.

Объективные законы, управляющие отношениями между людьми и правда нужны для поддержания общественного порядка, но делать из этого вывод, что статутные законы, сформулированные неким законодательным органом, тоже необходимы для поддержания общественного порядка, – значит делать нелогичный вывод. Чтобы понять природу такой нелогичности, необходимо рассмотреть два вида законов – статутные законы и законы природы (statutory law and natural law, последнее также переводитсяв литературе, как «естественные законы» и «естественное право», - прим. ред.)

Закон природы – это каузальная атрибуция, которая управляет действиями определенной единицы, которая свойственна специфической природе этой единицы. А поскольку она свойственна природе единицы, к которой она относится, закон природы всегда объективен. Он не может не концентрироваться вокруг реальности, поскольку он по своему существу неотделим от природы реальной вещи. Это значит, что он практичен – он должен всегда «работать», поскольку относится к вещам, таким, какими они являются (вряд ли он смог бы относиться к вещам, не таким, какими они есть). Закон природы не может утратить силу, он не может быть оговорен. Человек, который «нарушает» закон природы, делает это на свой страх и риск. Незамедлительно или со временем, но человек от этого пострадает.

Яркий пример закона природы – это закон гравитации. Земля притягивает к себе другие тела, и когда вы что-то выпускаете из рук, оно падает вниз. Это объективный, всемирный и неотвратимый закон. Вы можете летать на самолетах, используя еще один закон природы – закон аэродинамики, но таким образом вы не противоречите закону гравитации и не отменяете его – земля все равно будет притягивать ваш самолет, и вы поймете это, если случится поломка двигателя.

Законы природы применимы и к человеку, и к его окружению, поскольку человек – тоже образование со специфической природой. Некоторые действия он может совершать, а некоторые – нет. Он может ходить и бегать, но не может превратиться в сосну. Поскольку природа человека специфическая, для того, чтобы выживать и нормально себя чувствовать, ему необходимо совершать специфические действия. Он должен есть, чтобы не умереть с голоду. Его организму необходимы определенные вещества, чтобы оставаться здоровым, – витамин C для предотвращения цинги, например. Если человек хочет что-то узнать, он должен использовать свои ощущения и разум, чтобы сделать это. Если он хочет наслаждаться такими важными для выживания явлениями, как дружба, торговля, разделение труда и обмен знаниями, то ему необходимо стремиться к хорошим отношениям с людьми и ценить их.

В то время как общепризнанным фактом является то, что и физическая, и даже ментальная природа человека подчиняется правилам законов природы, также предполагается, что сфера духовности, а особенно нравственных человеческих отношений, полностью за пределами действия этих законов. Такое допущение скорее принимается всеми негласно – а не констатируется и отстаивается – только потому, что отстаивание его было бы нерациональным. Совершенно глупо допускать, что человек, будучи существом специфической природы, подчиняется правилам принципов, возникших из этой природы, во всех сферах … кроме случаев, когда он взаимодействует с другими людьми. Исчезает ли специфическая природа человека, когда он вступает в отношения с другими людьми? Конечно, нет!

Законы природы на самом деле распространяются на людские отношения, и здесь они такие же объективные, всемирные и неотвратимые, как и в другой сфере. Доказательством этого является то, что действия имеют последствия … в сфере человеческого взаимодействия точно так же, как в области медицины человека. Человек, проглотивший яд, отравится (даже если он будет полностью уверен в том, что этот яд – не более чем витамины). Человеку, проявляющему агрессию против других, перестанут доверять, его будут избегать и, возможно, заставят возместить ущерб его жертвам (если не вмешается какое-нибудь правительство). Человека, обманывающего своих клиентов, вытеснят из бизнеса конкуренты с репутацией лучше его. Последствий «нарушения» законов природы избежать невозможно. Неважно, насколько умно и хитро человек обдумывает свои поступки, он пострадает, если будет продолжать действовать путем, который противоречит природе человеческого существования. Последствия необязательно будут незамедлительными, и они не сразу станут очевидными, но они неотвратимы.

Свободный рынок – это продукт влияния законов природы на сферу человеческих отношений, особенно отношений экономических. Поскольку выживание и благосостояние не «дано», а должно достигаться человеком, люди действуют так, чтобы максимально улучшить свое благополучие (если бы они не делали этого, они не могли бы продолжать жить)…Чтобы максимально улучшить свое благосостояние, они ведут торговлю с другими людьми, и в процессе торговли каждый из них пытается совершить наилучшую «сделку». Покупатели создают конкурентные предложения и способствуют увеличению цен. Продавцы конкурируют друг с другом и опускают цены. В тот момент, когда встречаются эти две силы, устанавливается рыночная цена, и каждый, кто готов торговать по такой цене, может делать это. Таким образом, закон спроса и предложения, а также все остальные рыночные законы, являются самыми настоящими законами природы, непосредственным образом возникшими из природы и потребностей все той же специфической структурной единицы, - человека. Тот факт, что рыночные законы – это законы природы, объясняет, почему свободный рынок так хорошо работает без всякого регулирования извне. Законы природы всегда практичны – они всегда «работают».

Государство – это искусственная структура, которая из-за своей сущности является противоположностью законам природы. Нет ничего такого в природе человека, что требовало бы его подчинения другим людям (а если бы и было, нам пришлось бы искать тех, кто правил бы правителями, ведь они тоже нуждались бы в том, чтобы ими управляли). В сущности, природа человека такова, что для того, чтобы выжить и быть счастливым, он должен быть способным самостоятельно принимать решения и контролировать свою собственную жизнь … и это право, повсеместно нарушаемое правителями. Разрушительные последствия неотвратимого противостояния правительством законам природы – это кровь и деградация человека на страницах его истории.

Действие законов природы на человеческие отношения гораздо менее очевидно в управляемом правительством обществе, чем в обществе, живущем в условиях невмешательства, поскольку правительство, в попытках получить что-то, не отдавая при этом ничего взамен, пытается ликвидировать или проигнорировать законы причинно-следственных связей и, таким образом, скрывает последствия многих своих действий (в особенности плохих). Политики хотят власти, на которую у них нет права, и громких рукоплесканий, которых они не заслужили, поэтому они обещают людям деньги, которые им не принадлежат, и преимущества, которые ни один бизнес им не предоставляет. Например, они обещают повышение оплаты труда (то, что может случиться только вследствие улучшения производительности, поскольку деньги на заработную плату не могут взяться из ниоткуда). Когда они выпускают закон о минимальном размере оплаты труда, они пытаются обойти законы природы и экономические законы, но скрывают это. Работодателям приходится повышать заработную плату одним сотрудникам, увольняя для этого других, и так возникает класс безработных и безнадежных бедняков. Чья-то зарплата растет за счет того, что у других она падает до нуля. Законы природы невозможно вытеснить из системы законами правительства, как бы политики ни старались, поскольку они присущи природе вещей. Законы природы действуют в обществе, управляемом правительством, так же, как и в обществе, живущем в условиях невмешательства, просто это сложнее отследить из-за постоянного встревания в них бюрократов.

Негласное мнение о том, что законы природы не распространяются на человеческие отношения, привело людей к тому, что люди верят в необходимость существования системы правительственных законов, которые могли бы «заполнить пробел» и создать социальный порядок. По меньшей мере, люди думают, что правительственные законы необходимы для систематизации законов природы, которые только так могут стать объективной, действующей повсеместно системой, легко понимаемой всеми.

Статутное право – это свод законов, принятых и навязанных правительственными органами. Любой статутный закон может основываться на объективном принципе или на принципе, который противоречит природе реальности. Это может быть просто конъюнктурный пакет мер, не основанный ни на одном принципе (такие законы обычно издаются правительством, когда оно чувствует, что находится в критической ситуации). В природе правительства нет ничего гарантирующего, что все или хотя бы большинство издаваемых им законов основываются на объективных принципах. Фактически, из истории мы видим, что обычно происходит наоборот – большинство законов базируется на субъективной прихоти какого-либо политика.

Статутные законы, не основанные на объективных принципах, аморальны и обязательно пагубны. Все, что стоит в оппозиции к реальности, – к вещам, таким, какими они есть, – работать не может. Законы, основанные на объективных принципах, это просто подтверждение законов природы, которое не является обязательным. Человек может выявить законы природы и даже написать о них в учебнике для того, чтобы их поняли и другие, но он не может их «издавать», поскольку они уже существуют – и по-другому быть не может. После того, как закон природы выявят и поймут, к нему уже нечего добавить, чтобы перевести его в правовую форму и «сделать обязательным». Он уже обязателен по своей природе.

Статутное право, даже то, которое основано на объективных принципах, должно быть изложено на бумаге до того, как будут осуществлены преступления, которые оно должно пресекать, и после совершения которых оно должно определять меру наказания. Поскольку преступления совершаются разными людьми и при разных обстоятельствах, невозможно изобрести законы, которые будут подходить абсолютно под все ситуации (разве что, их сделают настолько гибкими, что они сами же себя и аннулируют). Это значит, что, хотя принцип, лежащий вне этого закона объективен (сосредоточен вокруг реальности), применение закона к определенным обстоятельствам не может быть объективным. Объективный принцип является строгим и неизменным, потому что берет свое начало из природы вещей, но применение этого неизменного принципа должно осуществляться по-разному, чтобы соответствовать обстоятельствам в разных случаях. Пока его применение не подходит под данный конкретный случай, он необъективен, а значит и несправедлив.
Неважно, как учились своему ремеслу законодатели, принадлежащие к определенному органу, и как долго и усердно они ведут свои дебаты, они никогда не достигнут всеведения, необходимого для того, чтобы предугадать возникновение любых обстоятельств для каждого отдельного случая, который может произойти в сфере их юрисдикции. По правде говоря, самим актом изложения на бумаге положений законов и навязывания их абсолютно всем в одинаковой степени и не взирая на индивидуальные отличия, законодатели замораживают применение своих законов, из-за чего они не могут быть объективными. Таким образом, ни один статутный закон, даже если он основан на объективном принципе, не может быть объективным при его применении.

Законодатели осознают необходимость делать законы гибкими, чтобы они подходили к ряду случаев, и они делают все, что могут, чтобы разрешить эту проблему. Они пытаются предвидеть и покрыть законом максимально возможное количество ситуаций при написании каждого закона, и обычно они предусматривают гибкие меры наказания (заключение в тюрьму от двух до десяти лет, например), при осуществлении которых в каждом отдельном случае окончательное решение за судьей. И все же, эта искренняя попытка приводит к неизбежному эффекту, заключающемуся в том, что закон становится объемным, сложным, нескладным и непростым для понимания или даже чтения. Смысл законов погрязает в куче слов, и людей часто осуждают или оправдывают на основе только лишь технической интерпретации малопонятных фраз из какого-нибудь законодательного акта. Пытаясь быть достаточно гибкими, но при этом абсолютно точными, законодатели часто пишут законы с такой повергающей в шок и сложной для понимания замысловатостью, что даже юристы (которые процветают прямопропорционально степени сложности правовой системы) приходят в замешательство. Существуют десятки тысяч сложных законов, которые, с юридической точки зрения, настолько специфичны, что они точно так же могли бы быть написаны на иностранном языке, но при этом запутавшимся гражданам все равно в ультимативной форме сообщают о том, что незнание закона не освобождает от ответственности!

Попытка сделать законодательство достаточно гибким для каждого индивидуального случая сводит к нулю универсальность закона. Судья, имеющий право выносить приговор, который не должен выходить за рамки двух и десяти лет, не может руководствоваться в своем выборе ничем, кроме своих собственных представлений. Некоторые судьи обычно мягкие, некоторые обычно жесткие, поэтому судьба обвиненного, как правило, точно так же зависит от личности и настроения судьи, как и от реальных обстоятельств случая. Изменения в системе наказаний в форме тюремного заключения и в системе восстановления правосудия в форме выплаты репарационных платежей жертвам не помогут решить эту проблему до тех пор, пока регулирование судебно-правового механизма остается функцией правительства, а не свободного рынка. Арбитры свободного рынка руководствуются в своем выборе желаниями потребителей, и при этом доход и убыток являются неотъемлемым «корректирующим механизмом». А вот для правительственных судей нет никаких сигналов, которые направляли бы их решения в нужное русло. Даже если бы они хотели удовлетворить своих «клиентов», они все равно не видят сигналов, которые подсказали бы им, как это сделать. Правительственный судья, имеющий в своем распоряжении гибкую меру наказания, не может руководствоваться ничем, кроме своего собственного мнения и прихотей.

Законы природы, которые применяются к человеческим отношениям в условиях свободного рынка, являются объективными относительно и их принципов, и их применения. Поскольку законы природы неизменны, применение их принципов всегда подходит для любого случая, ведь законы природы, применяемые к какому-либо случаю, возникают из природы определенного человека и определенной ситуации, относящихся к этому конкретному случаю. Когда совершается агрессия, жертва терпит убытки. Эти убытки являются специфичными и индивидуальными для каждого случая. Жертва теряет определенную сумму денег, автомобиль или ногу, и тогда репарационные выплаты назначаются в зависимости от стоимости этой конкретной вещи. Определяя размер убытков (особенно тех, которые не являются взаимозаменяемыми) арбитры руководствуются структурой ценностей потребителей, которые пользуются их услугами, и на решение их влияют сигналы о прибылях и убытках. Каждый случай рассматривается в зависимости от обстоятельств. Судьба агрессора определяется на основании его собственных поступков в прошлом и настоящем – она не решается вслепую группой избранных незнакомцев, которые действуют, не имея понятия об обстоятельствах конкретного случая (да еще и до того, как этот случай произошел).

Законы природы, применяемые на свободном рынке, очень лаконичны, просты и доходчивы. Существует лишь одно правило справедливых человеческих отношений: ни один человек или группа людей не может лишить другого человека его собственности путем применения физической силы, угрозы применения силы или используя какую-нибудь ее альтернативу (например, обман). Любые другие правила, такие как запреты на убийство, кражу людей, воровство, изготовление подделок и т. д., это просто очевидные производные этого основного закона природы. Человек, который хочет знать, правильно ли он поступает по отношению к другому человеку, не нуждается в библиотеке юридических книг и университетском образовании. Все, что ему необходимо сделать, это задать себе один простой вопрос: «Причиняю ли я кому-нибудь материальный ущерб с помощью акта насилия?». Если он может честно ответить «нет» на этот единственный вопрос, ему не стоит бояться законов или возмездия.

Этот основной закон природы человеческих отношений уже по умолчанию понятен почти каждому жителю планеты. Он находит свое выражение во фразе «начинать драку (fight) всегда неправильно». Большинство людей повсеместно и почти автоматически соглашаются с этим законом природы, и это означает, что человеческие отношения еще не превратились в абсолютный кровавый хаос, несмотря на постоянные попытки правительства направить их в этом направлении. Большинство людей довольно мирно сосуществуют со своими соседями на базе этого основного закона природы, и они очень часто обращаются к полицейским или судьям, чтобы те уладили их разногласия. И, по большей части, они делают это, даже не осознавая, что это закон природы руководит их действиями.

В основе мнения о том, что статутное право необходимо людям, заложено предположение о наличии у законодательного органа морального права издавать законы, которые имеют обязательную силу для всего остального населения. Сторонники демократии утверждают: тот факт, что законодатели избираются людьми, дает им право «выступать представителями от народа» в законодательных делах. Но «народ» – это коллективистское понятие; нет такой единицы, как «народ», которая живет, дышит, имеет интересы, мнения и цели. Есть только индивиды. И есть ли у законодателей моральное право представлять индивидов, которые находятся «под их юрисдикцией»?

При демократии функцией законодательства теоретически является выявление того, что в «интересах народа», и, в соответствии с этим, издание законов, которые управляли бы этим народом. Но поскольку нет такой единицы, как «народ», то нет и такой вещи, как «интересы народа». Есть лишь большое количество личных интересов огромного числа людей, которые подчиняются правительству. Поэтому, когда законодатели издают законы «в интересах народа», на самом деле они действуют в интересах некоторых граждан, нарушая при этом интересы других. Поскольку законодателям, которые являются избираемой властью, нужны деньги и голоса, они обычно действуют в интересах тех, кто имеет связи в правительственных кругах, жертвуя при этом интересами других. Значит, поскольку единственным источником дохода для правительства является подчиненный ему производительный класс (от непроизводительного правительство не может взять ничего), компетентные обычно страдают в пользу интересов некомпетентных, в том числе и политиков.

Этот вид несправедливости встроен в саму структуру правительства. Правительство – это силовая монополия, которая принуждает каждого, находящегося на ее географической территории, иметь с ней дело. Именно поэтому она мешает своим гражданам свободно выбирать между конкурирующими продавцами, услуги которых подходят им больше всего. Каждого гражданина вынуждают пользоваться услугами правительства и жить по его стандартам, вне зависимости от того, соответствуют они его интересам или нет.

Неважно, насколько «демократическим» или «ограниченным» является правительство, оно не может представлять интересы каждого из большого количества разных индивидов, которые являются его гражданами. Но эти личные интересы – единственные интересы, которые по-настоящему существуют, ведь нет такой единицы, как «народ», а значит и нет такой вещи, как «интересы народа». Поскольку правительство не может представлять интересы каждого своего гражданина, оно существует, жертвуя интересами одних во имя предположительно существующих интересов других, и эти жертвы всегда уменьшают общее количество благ.

На свободном рынке нет такого явления, как силовая монополия. Каждый человек волен преследовать свои собственные интересы и предоставлять это право другим, и тогда ничьи интересы не приносятся в жертву ради «интересов народа» или «воли большинства». В обществе, живущем в условиях невмешательства, человек, который желает купить товар или услугу, может обращаться к той организации, товар или услуга которой его устраивает. Если он предпочитает бренд X, его не могут заставить купить бренд Y только потому, что 51% таких же потребителей, как он, предпочитают Y, и потому, что система якобы не может работать, если ее не поддержат единогласно.

Но даже если бы избранные законодатели могли бы избежать принесения в жертву интересов граждан, с их стороны все равно было бы неоправданным издавать законы, которые являются обязательными для всех, кроме их самих. Мнение, даже мнение большинства, не создает правды – правда есть правда, вне зависимости от того, что о ней думают. Пятьдесят миллионов французов могут ошибаться и часто ошибаются. То есть если большинство избирателей ошибаются, поддерживая определенного кандидата, или большинство законодателей страшно ошибаются в своих суждениях о законах, то наличие большинства не меняет того факта, что они ошибаются. Абсолютно неправильно было бы думать, что, если достаточное количество людей (или, скажем, достаточное количество наученных и влиятельных людей) думает, что это так, то это на самом деле так. Закон может принять большинство законодателей, которые были избраны большинством граждан, и все равно он может быть по-настоящему аморальным и разрушительным, несмотря на то, что большинство коллективно уверяет в обратном. И ни одна группа людей, даже если она и есть большинство, не имеет права кому-либо навязывать аморальные и разрушительные законы.

Некоторые сторонники «ограниченного правительства» совершают попытки обойти эту проблему, говоря о том, что правительство должно быть ограничено до очень узкого круга, чтобы выполнять «настоящие» свои функции и не иметь возможности издавать аморальные и разрушительные законы. Но тут не учитывается тот факт, что те, кто пишет конституцию, и те, кто применяет ее, должны избираться большинством голосов (или каким-либо другим образом, определенным теми, кого избирают). Конституция по своей сути такая же, как и люди, которые ее пишут и навязывают, и если мнение большинства не может создавать правду в отношении законодательства, он также не может создавать правду в отношении формулировок и толкования конституции. Если неправильно использовать метод голосования, заключающийся в сомнительном собирании мнений массы, при определении политического курса правительства, то тем более неправильно использовать его для определения формы и структуры правительства.

Кроме того, мысль о том, что писаная конституция – это социальный договор между людьми и их правительством, лишь миф. Договора распространяются на тех, кто их подписывает, а это значит, что для того, чтобы «народ» подчинялся договору между людьми и правительством, этот договор должен быть подписан каждым гражданином. Конституция Соединенных Штатов не была подписана даже теми, кто жил тогда, когда она была написана, не говоря уже о тех миллионах людей, которые были рождены позже и которые, как предполагается, должны ей следовать.¹ Если кто-то захотел ввести конституцию, которую должны были бы подписать те, кто хотел бы ей подчиняться, он также должен был бы согласиться с тем, что те, кто-то не хочет ее подписывать и с тем, что такие люди могут заключать свои собственные соглашения о защите. И в данном случае не правительство, а бизнес конкурировал бы с другими бизнесами на свободном рынке.

Правительственные законы и конституции никогда не могут быть верными или практичными. Статутное право, которое, как предполагается, должно упорядочить законы природы и применить их к установлению порядка, сделав, таким образом, объективными, применимыми для всех и понятными, делает как раз наоборот относительно всех этих трех вещей. Законы природы объективны в отношении и принципов, и их применения, поскольку они сосредоточены вокруг реальности и вытекают из природы единиц, вовлеченных в процесс в каждом отдельном случае. Статутное право, даже если оно основано на объективных принципах, не может быть объективным в своем применении, потому, что оно не может изменяться в зависимости от случая. Законы природы «применяются» во всем мире, поскольку они являются частью самой природы вещей, и из самой их природы ничего не выкинешь. Статутные законы нельзя применять везде и одинаковым образом, потому что они негибкие, не подходят для каждого индивидуального случая, а если они и являются гибкими, то не дают судьям ничего, что могло бы руководить их решениями. Закон природы, распространяющийся на человеческие отношения, легко понять и можно изложить в одном коротком предложении. Статутные законы – это огромное количество искаженных, непробиваемых, сложных текстов, и они не могут быть другими, потому что их пытаются подогнать к множеству разнообразных обстоятельств, которые даже еще не возникли.

Поскольку свободный рынок – это продукт функционирования законов природы, он делает возможным их применение в любой сфере, к которой они относятся. Правила, которые как бы должны регулировать бизнес в сферах защиты ценностей, разрешения споров и восстановления справедливости, просто вырастают из общих экономических законов, которые, в свою очередь, вырастают из законов природы. Те же экономические правила, которые гарантировали бы потребителям на свободном рынке наилучшие продукты, услуги и цены в бакалейных магазинах и которые защищали бы их от нечестных и безнравственных производителей лекарств, работали бы и в сферах защиты, арбитража и восстановления справедливости. Законы природы не прекратят свою работу только потому, что какая-то определенная сфера всегда была подконтрольной политическим бюрократам.

Свободные люди, действуя на свободном рынке, всегда действовали бы в соответствии с законами природы. Рынок сам по себе является продуктом законов природы, наказывая при этом тех, кто «нарушает» эти законы. Статутное право – это корявая, давно отжившая свой век, несправедливая помеха, которая не является более необходимой для регулирования дел, совершаемых человеком, чем короли и племенные знахари.

Перевод Ирина Черных.

Под редакцией Владимира Золотарева