Джозеф Салерно

Тайлер Коуэн, который, как говорят, «известен как один из самых глубоких либертарианских мыслителей в мире», недавно написал пост в блоге, озаглавленный «Чем либертарианство стало и чем оно будет — либертарианство государственного потенциала» (перевод см.здесь.- прим.ред.) Там Коуэн утверждает, что либертарианство «сегодня выдохлось», потому что оно не может решить идиосинкратический список проблем, начиная от изменения климата и заканчивая улучшением образования K-12. Следовательно, по словам Коуэна, «умные» классические либералы и либертарианцы «как будто ведомые невидимой рукой эволюционировали к точке зрения», которую Коуэн называет «либертарианством государственного потенциала». (В оригинальном тексте это название выделено жирным шрифтом, казалось бы, опровергая утверждение Коуэна о том, что оно задумано как «совершенно нелипкое имя»). По словам Коуэна, те либертарианцы, кого необъяснимым образом не коснулась невидимая рука идеологического просвещения, стали «Рон Пол-истами и неприятными альтернативными правыми".

Доктрина Коуэна о государственном потенциале состоит из одиннадцати принципов, заключенных в 719 слов, и без дальнейшей разработки является чрезвычайно глупой. Принципы Коуэна являются мешаниной повседневных фактов, случайными наблюдениями без поддерживающих фактов, явными или неявными оценочными суждениями, постулируемыми без аргументов. То, к чему может привести его “государственническое либертарианство”, — это старомодная «смешанная экономика», описанная Полом Самуэльсоном в 1950-х годах в его знаменитом учебнике по экономике. Все это смешано с изрядной дозой дипломатии канонерских лодок девятнадцатого века, которая нужна, чтобы поддержать послевоенный Pax Americana, «обеспечивающий капитализм и рынки» и «держащий Китай в рамках». Учитывая потрясающую интеллектуальную репутацию Коуэна, эта часть мне кажется запутанной и несущественной и вряд ли заслуживает дальнейшего обсуждения. (Джефф Дейст также дал четкое и краткое опровержение основных положений Коуэна.) (перевод заметки Дейста см. в этой подборке,- прим.ред.)

Пост Коуэна был явно написан в провокационных целях и эта провокация удалась (см.здесь, здесь, здесь, здесь, здесь и здесь). Правда, часть этих ответов не стоят обсуждения потому, что они согласны с Коуэном в том, что либертарианство “выдохлось” — хотя вряд ли в том смысле, который вкладывал в это Коуэн. Позвольте мне остановиться на ответах двух людей, которых я очень уважаю, как ученых, экономиств и преданных либертарианцев.

Дэвид Хендерсон, научный сотрудник Института Гувера, озаглавил свой ответ «Значение либертарианства». Название обещает, по крайней мере, краткое разъяснение того, что, по мнению Хендерсона, являются основными доктринами либертарианства. К сожалению, этого не последовало. Вместо этого Хендерсон начинает с того, что принимает различие, сделанное Коуэном между «умными либертарианцами» и неназванными другими, предположительно дураками. Однако, в отличие от Коуэна, Хендерсон отождествляет “умных” либертарианцев с несколькими мейнстримными либертарианскими институтами. К ним относятся «три основные организации», а именно Reason Foundation, Институт Катона и Mercatus Center, связанный с Университетом Джорджа Мейсона. По иронии судьбы, директор Mercatus Center — не кто иной, как Тайлер Коуэн. Поэтому неудивительно, что для Хендерсона либертарианство означает эффективное решение экономических и социальных проблем, которые определяются аналитиками в специальных аналитических центрах.

Поэтому основная часть статьи Хендерсона сводится к цитированию исследований и анекдотов, указывающих, как свободный рынок и предпринимательство могут решить или облегчить проблемы, поднятые Коуэном, включая пробки на дорогах, низкое качество образования K-12 и изменение климата. Ближе к концу своей статьи Хендерсон повторяет почтенный аргумент школы общественного выбора, демонстрирующий, что порочная структура стимулов, с которой сталкиваются политики, бюрократы и избиратели на политической арене, приводит к неэффективным результатам, на которые жалуется Коуэн. В рыночной экономике, напротив, стимулы направляют и координируют действия потребителей и производителей, что будет способствовать более эффективному решению большинства из этих проблем.

Хендерсон действительно набирает убедительные очки против Коуэна. Но, в конце концов, версия либертарианства Хендерсона представляет собой лишь нечто большее, чем экономизм, — узкую и пустую доктрину привлечения рыночных сил для повышения социальной эффективности в условиях существующего политического режима. Экономистский подход Хендерсона к либертарианству воплощен в классической работе Милтона Фридмана «Капитализм и свобода».

Ричард Эбелинг, плодовитый и выдающийся австрийский экономист и либертарианец, пытается привлечь Коуэна на более широкий философский уровень, чем Хендерсон. В своей статье Эбелинг предостерегает от упущения из виду «классического либерального идеала». Это все хорошо и правильно, и, как и Хендерсон, Эбелинг наносит несколько ярких ударов по эксцентричному политическому кредо Коуэна. Критика Эбелинга особенно эффективна для демонстрации того, что вмешательство правительства ведет к искажению экономического расчета и нерациональному распределению ограниченных ресурсов. Но читатель тщетно ищет твердое и вдохновляющее изложение классического либерального идеала.

В конце концов, Эбелинг, похоже, не в состоянии полностью освободиться от экономистского подхода к либертарианству, сетуя на то, «насколько трудно многим поначалу понять и принять логику экономического мышления». Как будто изучение экономической теории само по себе — даже здравой австрийской экономики — приведет к тому, что шоры спадут с глаз обманутых и покоренных масс и позволят им внезапно увидеть истинную природу государства как преступного предприятия и великого и непосредственного врага человеческой свободы.

В более общем смысле, “государственническое либертарианство” Коуэна восходит к более старой традиции, которая откровенно ставит государство за пределы общества. С этой точки зрения, государство является немаргинальным актором, задача которого состоит в достижении определенных коллективных результатов, интуитивно понятых Коуэном или каким-либо другим политическим философом. Однако для достижения поставленных целей государство должно обладать двумя вещами: 1. достаточным легистским потенциалом (legal capacity; мы намеренно переводим legal как “легистский”, чтобы подчеркнуть произвольность этих правил, и избежать коннотаций слова “легальный” в русском языке- прим.ред,) для обеспечения соблюдения своих законов и правил на всей территории, на которой оно осуществляет монополию на насилие; и 2. достаточным фискальным потенциалом извлекать у своих субъектов необходимые ресурсы, количество которых жестко определяется его обязанностями. По словам Коуэна, главной из этих обязанностей является «поддержание и расширение капитализма» для содействия экономическому росту. Кроме того, государство должно быть «сильным» и «централизованным», хотя и не обязательно большим по размеру или объему, чтобы выполнять свои обязанности. Отсюда (из этих представлений об обязанностях государства,- прим.ред.) и вытекает государственническое либертарианство Коуэна.

В своем ответе Коуэну Хендерсон и Эбелинг правильно указывают, что государство является экономическим субъектом, чьи приросты легистского и налогового потенциала на самом деле включают альтернативные издержки и чьи выгоды не поддаются расчету, поскольку они не подлежат рыночной проверке на прибыль и убытки. Таким образом, когда государство преследует цели, выходящие за рамки предоставления общественных благ и надежной правовой и правоприменительной базы для добровольного производства и обмена, оно неизбежно искажает экономическую деятельность. К сожалению, в своем стремлении опровергнуть Коуэна Хендерсон и Эбелинг не могут признать зародыш истины в представлении Коуэна о государстве, полностью обособленном от общества. Изображая государство как неотъемлемую часть экономики и общества, они игнорируют его уникальный политический, то есть хищный характер. Либертарианство становится в их руках рецептом для сдерживания действий государства в интересах оптимизации социальной эффективности. Эту экономистскую пустотелую версию либертарианства можно назвать «либертарианством государственной эффективности».

Напротив, хардкорное, мускулистое либертарианство начинается с понимания того, что государство принципиально отличается по природе от общества и экономики и стоит отдельно от них. Основная предпосылка “либертарианства государства-хищника” (state predation libertarianism по аналогии с state capacity libertarianism Коуэна, — прим.ред.) как мы можем назвать это, была довольно ярко выражена мужчинами и женщинами американских «Старых правых», такими как Г. Л. Менкен, Альберт Дж. Нок, Фрэнк Ходоров, Изабель Паттерсон и Роуз Уайлдер Лейн, чьим самым выдающимся интеллектуальным потомком был Мюррей Ротбард. У них и речи не было о том, чтобы вырастить государство до адекватного «потенциала» или направить его на путь социальной эффективности. Для них отличительными чертами государства были его грабительский характер и существование вне общества. Позвольте нам закончить двумя отрывками из авторов “старых правых”.

Альберт Джей Нок ярко раскрыл хищнический характер государства в своей блестящей статье «Преступность государства»:

в преступности государства нет ничего нового и тут нечему удивляться. Это началось тогда, когда первая хищная группа людей собралась вместе и образовала государство, и будет продолжаться до тех пор, пока государство существует в мире, потому что государство является по сути антисоциальным институтом, по сути преступным. Идея о том, что государство возникло для удовлетворения неких социальных целей, абсолютно неисторична. Оно возникло в результате завоевания и конфискации, то есть преступления. Ни одно из известных в истории государств не было создано каким-либо иным образом или для каких-либо иных целей. Как и все хищные или паразитические учреждения, его первым инстинктом является самосохранение. Все его предприятия направлены, во-первых, на сохранение собственной жизни, а во-вторых, на увеличение собственной мощи и расширение сферы своей деятельности. Ради этого он будет совершать и регулярно совершает любые преступления, которые обстоятельства делают целесообразными.

В своей классической книге «Взлет и падение общества» (стр. хix – xxi) Фрэнк Ходоров подчеркнул, что до двадцатого века большинство политических философов и широкая общественность правильно признавали абсолютную обособленность и «инаковость» государства по отношению к обществу:

В прошлые времена было принято смотреть на государство как на нечто, с чем нужно считаться, но, при этом, это нечто находится вне общества. Кто-то ладил с государством так хорошо, как мог, боясь его или восхищаясь им, надеясь попасть вовнутрь и насладиться его преимуществами, кто-то держал его на расстоянии вытянутой руки как неприкасаемую вещь; но вряд ли кто-то думал о государстве как о неотъемлемой части общества. Кто-то вынужден был поддержать государство — ведь нет никакого способа избежать налогов — и он допускал его вмешательство как вмешательство, а не как обстоятельства жизни. И само государство гордилось своей позицией, вне и выше общества. Современная тенденция состоит в том, чтобы ликвидировать любое различие между государством и обществом, концептуально или институционально…. Идея о том, что этот силовой аппарат действительно является врагом общества, что интересы этих институтов находятся в противоречии, просто немыслима… До современной эпохи считалось аксиомой, что в государство заложены пагубные наклонности.

Оригинал статьи

Мысли о “государственническом либертарианстве” Тайлера Коуэна

Джефф Деист

Экономист Университета Джорджа Мейсона Тайлер Коуэн написал короткий манифест того, что он называет «государственническим либертарианством» в блоге «Маржинальная революция» В нем он излагает доводы для либертарианцев в пользу использования «государственного потенциала» в определенных ограниченных случаях. Вы можете прочитать его эссе здесь.

Мои первоначальные ответы в произвольном порядке выглядят следующим образом:

Для умелого технократического государственного управления обществом нет политической воли или интересов. Это несбыточная мечта, неуловимое «хорошее правительство» которого никто не видел.
Нет никакого третьего пути “между” государством и рынком, независимо от технологий или уровня материального развития. Футуризм — это пустая болтовня; вопрос, стоящий перед нами сегодня, такой же, как тридцать, пятьдесят или сто лет назад: кто решает? Децентрализация против централизации является наиболее важным вопросом политики.
Западные государства не откажутся от своих склеротических систем регулирования, налогообложения, центральных банков и привилегий, независимо от того, сколько летающих автомобилей или гиперлупов мы хотим. Эта реальность будет тормозить науку, инфраструктуру, медицину / здоровье и общее благосостояние.
Движение за окружающую среду приведет к отказу от атомной энергии (особенно после Фукусимы), а проблема энергетической емкости vs вес / стоимость будет продолжать преследовать электромобили / самолеты.
Левый социализм, а не либертарианский футуризм, — растущее движение на всем Западе — и он поражает молодых. Принятие его позы, языка или предполагаемых целей не приведет к Сингапуру.
Изменение климата не является проблемой или проблемой, которую должен решать каждый.
Запад не может продвигаться, пока не прекратит воевать. Война и мир не будут решены технократически, и истинное невмешательство требует болезненного переосмысления высокомерия, известного как универсализм. Я думал, что технократы верили в реальную политику?
Человеческое счастье и процветание зависят от элементов гражданского общества, которые не нравятся либертарианским футуристам (вера, семья и др.). Отсюда и дешевый укол “Рон Пол-изм”.
Мы создаем «потенциал» в обществе через прибыль, сбережения и капиталовложения. Правительство делает это хуже, а не лучше, в каждом конкретном случае.
Либертарианство просто означает «частный». Это негосударственный подход к организации человеческого общества. Это не “узко” и не “ограниченно”; на самом деле все, что Коуэн желает в “улучшенном” обществе, может быть достигнуто через частные механизмы.

Оригинал статьи

Претензия интуиции

Питер Кляйн

Превосходная критика Джо “государственнического либертарианства” останавливается на тех моментах, которые я тоже отметил для себя, читая статью Тайлера Коуэна. По словам Джо, идеальное государство Коуэна — «немаргинальный актор, задача которого — добиться определенных коллективных результатов, интуитивно понятных Коуэном или каким-либо другим политическим философом». Коуэн приводит подробный список социальных проблем, которые, по его утверждению, может решить только очень дееспособное государство — пробки на дорогах, среднее образование, изменение климата и т. д. — без подробного их обсуждения. Каждый из этих вопросов много раз анализировался в либертарианской литературе с использованием стандартных концепций, теорий и фреймворков, таких как маржинальный анализ, продемонстрированные предпочтения, альтернативные издержки, австрийская теория цен, сравнительный институциональный анализ и т. д., И никаких доказательств “провала рынка” не всплыло. Но интуиция Коуэна все равно подсказывает ему, что рынки не достаточно хороши в той или иной области.

Это на самом деле давняя точка зрения Коуэна. Возможно, вы помните его статью 2014 года «Отсутствие больших войн может помешать экономическому росту», в которой он повторяет позицию Марианы Маццукато о том, что государственные расходы являются основным источником технического прогресса. Я помню дружеский спор с Коуэном около двадцати лет назад о НАСА, которое, как он настаивал, было примером доброжелательного вмешательства правительства. Я привел стандартные контраргументы — теоретические (как вы измеряете выгоды и издержки, включая альтернативные издержки?), Эмпирические (множество примеров из практики, свидетельствующих о широко распространенных тратах, мошенничестве и долговременном негативном влиянии на развитие науки и техники) и деонтологические (можно ли заставить людей поддерживать трансфертные платежи, которые они считают противоречащими их личным интересам?). Он не покупал это. Исследование космоса настолько круто, что обычные аргументы здесь не применяются.

Многие влиятельные писатели и мыслители полагаются на интуицию, а не на анализ и доказательства. «Я не могу точно объяснить, почему этот случай отличается (например, не зависит от соображений общественного выбора), это просто так есть». Это общая проблема среди ученых, представителей элитных СМИ, правительственных чиновников и т. д. «Люди предвзяты и крайне иррациональны, за исключением меня и моих друзей». «Неравенство порочно и проблема неравенства должна быть решена путем перераспределения, за исключением академических должностей в элитных университетах или мест в ведущих журналах». «Группы особых интересов имеют слишком большое влияние на политику, за исключением антимонопольного комитета, который является аполитичным». Следите за этим.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев